Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Не люблю грязь, — пояснила Геся, которой польстило, что её назвали барыней.

— Да кто же её любит, окаянную! Ой, давайте я вам помогу…

Несмотря на все усилия порядком уставших Сёмки и Стеши, большой медный чайник вскоре закипел и женщины принялись накрывать на стол. Угощение выдалось на славу. Закупленные в Рыбинске копчености, сыр и ситный хлеб перемежались с принесенными Машей картошкой, яйцами, зеленью и полной крынкой парного молока. Будищев тем временем лично заварил самого лучшего кяхтинского чая, отчего по всей округе пошел умопомрачительный аромат.

— Вот увидишь, Машка, — пообещал он, — ты ничего подобного не то что не пила, но даже не нюхала!

— Скажете тоже, — засмеялась молодуха, — где же мне было нюхать его? Я и в городе-то всего раза три бывала.

— Хватит прибедняться, лучше садись за стол.

— Ой, неудобно, — сконфузилась та. — Я уж как-нибудь в сторонке…

— Садитесь сюда, — мягко возразила Стеша и поставила на стол полный стакан чая в серебреном подстаканнике и подвинула миску с колотым сахаром и калач, щедро присыпанный маком.

Против такого искушения Маша не устояла и скромно присела на краешек скамьи, опасливо поглядывая на хозяев, как будто опасаясь подвоха. Те, проголодавшись с дороги, немедленно накинулись на разложенное вокруг богатство и некоторое время был слышен только звук жующих челюстей и чавканье Сёмки.

— Какое прекрасное молоко, — похвалила Геся, вытирая губы уголком салфетки. — Скажи э… Маша, а нельзя ли нам каждый день приносить такую же крынку? Мы заплатим.

— Чего же нельзя-то? Особенно если заплатите. Известное дело, где вам в городе хорошего молока взять.

— Вот и славно. Стеше, полагаю, тоже будет полезно.

— Конечно, полезно! Вон она у вас какая тощая, да бледная, краше в гроб кладут.

— Я просто немного устала, — вспыхнула девочка и на глазах её блеснули слёзы.

— Ничего-ничего, откормим, — добродушно усмехнулся Дмитрий. — Принарядим, все женихи наши будут!

За столом воцарилось неловкое молчание, разве что Семён продолжал работать челюстями как ни в чём ни бывало, время от времени запивая булку с колбасой чаем.

— Ой, я что-то не так сказала? — повинилась гостья. — Вы уж простите меня, дуру деревенскую!

— Ничего страшного, Маша. Лучше расскажи, как вы тут живете?

— А чего рассказывать? Слава Богу, не голодаем. Даже в кусочки [11] нынешний год почти никто не ходил.

— Это хорошо. А про меня что мужики говорят?

— Сомневаются. Говорят, какой с тебя барин? Ты уж не серчай, а только нет у тебя ни виду, ни обхождения. Давно ли сам коров пас?

— Было дело, — ухмыльнулся Будищев.

— Опять же, прежний управляющий — господин Бастрыкин, перед тем как бежать, почитай всю господскую землю мужикам в аренду отдал из половины урожая. Пустой был человечишка, прости меня Господи, а напоследок доброе дело сделал. Только вот, теперь хозяин новый. То есть ты. И чего теперь будет, непонятно. Вот мужики и сомневаются.

— Половина урожая — много! — покачала головой Геся. — А велики ли урожаи в ваших местах?

— Да где там, — согласилась крестьянка. — Сам два и то за счастье. Вот и боятся наши мужички, как бы «с таком» не остаться!

— Дмитрий не такой! — не выдержала Стеша. — Он простых людей не обижает.

— Эх, милая, кабы то наперед знать, — вздохнула Маша. — Вон у мужа моего, дядя в Климовке. Прежде был человек, как человек, а как богатеть начал, как будто подменили. Разговаривает через губу, сельчан сторонится, а уж коли ему в кабалу попадешь, так всю кровь выпьет, мироед! А богачетсва-то, если разобраться, с гулькин нос.

— Ладно, я тебя понял. Расскажи лучше, как сама живешь. Супруг не обижает?

— Гаврила-то? Ха, пусть только попробует! — задорно усмехнулась молодуха и отхлебнула из поданной ей чашки ароматный напиток. — Ой, и впрямь вкусно… да ещё с сахаром… не обманул, черт языкатый!

Когда проводили гостью, уже смеркалось и перед новыми владельцами во весь рост встал вопрос вечерней гигиены. Как ни странно, но бани в имении не было. Как обходился без неё управляющий, выяснить не удалось, но нынешним хозяевам пришлось греть воду всё на том же костре и мыться по очереди. Так что закончили с помывкой они уже глубокой ночью, после чего дружно завалились спать на успевших просохнуть простынях. Дети легли в большой комнате, названной гостиной, и скоро притихли, только посапывая во сне. А вот «молодожены» заняли единственную спальню и ещё долго переговаривались, делясь друг с другом впечатлениями.

— Что скажешь, госпожа помещица? — тихонько спросил Дмитрий.

— Говоря по совести, — честно призналась Геся, — я ожидала большего. Но для бедной сироты из местечка и это предел мечтаний.

— Я, в общем, тоже, — засмеялся Будищев. — Думал, буду выходить утром на балкон с чашкой кофею, и покрикивать на работников, шевелитесь, сукины дети!

— Тише ты, детей разбудишь! — зашикала на него Гедвига.

— Да они спят как сурки, — отмахнулся тот. — Загоняла ты их сегодня!

— Ничего с ними не случится!

— Может и так, только не могла бы ты быть помягче, хотя бы к девочке. Даже Машка заметила, насколько та болезненно выглядит.

— На фоне твоей Машки, — не без ехидства в голосе заметила бывшая модистка, — кто угодно выглядит задохликом!

— Ничего она не моя! — правильно понял намек Дмитрий. — Просто знакомая.

— Будищев, — сверкнула в темноте глазами Геся. — Не рассказывай мне сказки, я уже вышла из детского возраста!

— Ей Богу!

— Оставь Всевышнего в покое, пока он тебя не слышит. И не оправдывайся, пожалуйста, это выглядит нелепо.

— Ты что ревнуешь?

— Было бы к кому! — фыркнула та.

— Ты точно ревнуешь! — прошептал ей на ухо Дмитрий и легонько укусил за мочку уха.

— Прекрати, дети рядом! — прошипела Геся.

— Они спят!

— Будищев, или ты успокоишься, или я тебя столкну с кровати!

— Но почему?

— По кочану! И вообще, пока ты не сделаешь здесь нормальную баню или ванну, можешь в мою сторону даже не смотреть.

— Что, прямо сейчас начинать?

— Я смотрю, у кого-то слишком много сил? Ничего, завтра я найду этом человеку достаточно тяжелое занятие!

— Завтра, хоть на каторгу!

С приездом новых хозяев жизнь в Будищеве стала не то чтобы лучше, но веселее точно. Дмитрий Николаевич, которого уже никто не называл «Митька-дурачок», зла на бывших односельчан не держал, и утеснять паче меры не стал. Во всяком случае, после разговора со старостой, заключенный прежним управляющим договор остался в силе. За выпас общинного стада на барских угодьях, штрафовать тоже не стал, но плату, разумеется, положил. Не слишком большую, всего по алтыну с коровы, да каждый день свежего молока и сливок для обитателей барского дома. В общем, можно сказать, только для порядка. Это мужики оценили. Порядок он во всем должен быть. А вот за рубку леса новоявленный помещик пообещал сразу ноги повыдергать, и тут ему сельские обыватели сразу поверили. С него станется!

Хозяйка с чудным именем Гедвига Генриховна тоже оказалась женщиной не злой. Строгой, это да! У неё не забалуешь. Держалась она с достоинством, говорила с людьми вежливо, но финтить с ней не получалось. Дядька Макар, которого наняли переложить печь в господском доме, вздумал было цену заломить, так она его так отбрила, что тот зарекся с ней связываться.

— Рази таковые барыни бывают?! — плевался он после того как закончил работу и привычно пропивал заработок. — Настоящие господа за копейки николи не торгуются, это же не приказчики…

— Дык она из немцев, — пытался урезонить его Гаврила. — Немцы, известное дело, прижимистые.

— Да какое там! — скривился печник. — Жидовка самая настоящая!

— Ты говори, да не заговаривайся. Какая такая жидовка?

— Известно какая. Из тех, что Христа распяли!

— Тьфу на тебя!

— А ты не плюйся тут! — взъярился Макар. — Ты лучше за женой следи, а то расплевался…