Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Было ещё несколько вопросов, в суть которых Андрей не вдавался, так как лично его они не касались, зато пристально просмотрел всё, что касалось земли.

Итак, главным решением Собора стало то, что владеть землёй монастырь всё же мог. Тут последователи отступили от мыслей своих более бескомпромиссных учителей, Нила Сорского и Паисия Ярославова, которые считали, что любая собственность противоречит иноческим обетам и несовместима со стремлениями инока, так как он отрекается от мира и всего, "яже в нём". Но и отступление это они оправдали опять же их словами о том, что иноки должны питаться исключительно своими трудами. А чем же кормиться бедным инокам, как не с земли? Так что саму землю монастырям оставили, но при этом установили общую норму, рассчитанную от количества послушников, больше которой они владеть не могли. А ежели количество послушников в обители увеличится, то монастырь мог обратиться к государю с просьбой увеличить их владения. Хотя все понимали, что вряд ли государь расщедрится на подобное. Тенденция, идущая во всём христианском мире, говорила об одном: когда Церковь обрастала землей, светские владельцы, несущие всю тяжесть службы своему государю, землю неуклонно теряли. Церковные же земли не только не входили в раздаточный фонд, но еще и не приносили в казну никаких налогов. А государю всея Руси нужны были земли не столько для раздачи приближенным к трону боярам, сколько для наделения мелкого и среднего служилого люда из которого и состояла его основная сила. Но, тем не менее, право обители обратиться было всё же оставлено.

А ещё было достаточно чётко расписано кто, как и в каком порядке будет отчуждать свои владения в пользу государя. Процесс намечался не быстрый и последними в этом списке стояли те обители, что расположены были по границам Руси. В общем, нестяжатели не решились рубить с плеча и решили дать время дальним и малым монастырям приспособиться к новым реалиям.

Однако уступка эта была больше показной. Количество угодий, которые монастыри всё одно должны были отдать, даже по приблизительным подсчётам были громадными. А уж количество высвобождаемых крестьян! Ведь те земли, что оставались монастырям по новому уложению могли обрабатываться либо самими монахами, либо нанятыми на сезон людишками, из тех, кто скитается меж двор в поисках работы. Больше ни о каком владении иноками православных людей речи не шло. Плюс ко всему все подношения монастырю могли даваться теперь лишь деньгами или товаром. Подношения вотчинами отныне были запрещены. Да и вообще подношения, согласно заповедям Паисия Ярославова, желательно было принимать только в крайних случаях.

Зато монастырям по-прежнему разрешалось заниматься любыми промыслами или вступать в артели, для чего они, опять же, могли нанимать сколь угодно охочих людей за достойную плату.

Отдельных дебатов вызвала статья об осуждении кабалы на православных. Получалось, что коли задолжает кто ныне обители, то судится с ним надобно по государеву уложению, но холопить православного отныне обителям воспрещалось. Как и содержать холопов. Дабы не развращать посвятивших себя божьему служению.

Внимательно прочитав полученный экземпляр Соборного уложения, Андрей в душе возликовал. То, что в той его реальности не удалось сделать ни Ивану III, ни Василию III, ни даже Ивану Грозному – удалось сотворить с его небольшой помощью. Нет, он нисколько не обольщался своей ролью, прекрасно понимая, что не будь церковь готова к таким переменам – ничего бы не произошло. Нет у него такой власти, как была у Петра, чтобы ломать всех и вся через колено. Но теперь ни Вассиан, ни митрополит не тянули кота за хвост и взялись за дело на пике побед и популярности, а не как в той истории, когда Василий уже охладел к "нестяжателям", устав от их критики его деяний. Да, им пришлось кой в чём наступить на горло собственной песне, но не стоит московскому митрополиту становиться подобным папе римскому. Зачем им лавры Никона? Зато признав власть великого князя, новая церковь сделал первый шаг по новому пути. Какому? Да кто теперь знает!

Возможно, что теперь Русь пойдёт по пути англиканской церкви – догматически очень близкой прежнему православию, однако возглавляемое московским Великим князем. Хотя, в иной истории был уже у неё опыт синодального управления от Петра до Николая Никакого и ни к чему хорошему это не привело. Церковь обюрократизировалась, став по факту частью госаппарата и быстро растеряла былой авторитет. А свято место, как известно, пусто не бывает. Не самый хороший вариант, но, скорей всего, самый возможный. Как с этим бороться Андрей не представлял, ведь, как и подавляющее большинство попаданцев, он знал лишь про упущенный шанс, а чем обернётся изменение ситуации, мог спрогнозировать лишь на ближайшую перспективу. Увы, но долгосрочное планирование (на два и более десятка лет) не тот конёк, которым обладает большинство людей на Земле.

Хотя, возможно, всё вернётся к симфониям святого Юстиниана, бывшего некогда могущественнейшим императором ромеев. И библейские книги переведут на современный русский язык. И вполне возможно, что возникнут, потому как будут нужны, религиозные учебные заведения наподобие византийской Патриаршей Академии. А глядя на неё и у государя созреет мысль об Университете.

А может, придумают что-то своё, чего не было в другом варианте истории потому что не оказалось в том нужды.

Но в любом случае свершившаяся победа "нестяжателй" в вопросе монастырского землевладения уже повернула ход истории по другому пути. Ну и Андрею принесла дополнительные земли. Он почти воочию представил, как радуется ныне игумен Спасского монастыря Ярославля, срубившего за Голенищево и Мартыново три сотни рубликов. А так бы со временем эти земли ушли в казну без всяких преференций для монастыря и игумена. Как говорится, сделка, в которой выиграли все.

Но главным подарком от прошедшего года князь всё же считал дочку, которую уже крестили под именем Анастасия и у которой ныне полезли первые зубики. На удивление, переносила Настя их легко, лишь улыбаясь поутру, демонстрировала вновь прорезавшиеся кромки. Качая закутанный в платы маленький комочек, смешно морщивший носик, Андрей был истинно счастлив, словно вновь став отцом впервые в жизни. Собор надолго приковал его к столице, но он вовсе не считал эти дни потерянными. Человеку нужно хоть иногда отдыхать от дел и проводить время с семьёй. А дела? Дела могут и подождать.

А потом его вызвали к государю…

На этот раз приём состоялся в малой дворцовой горнице. Дворецкий, князь Федор Васильевич Оболенский по прозванию Лопата, которого Андрей хорошо помнил по полоцким походам, постучав, приотворил слегка дверь и, просунув внутрь только голову, спросил:

– Андрейко Барбашин, по зову твоему. Прикажешь ли, государь, пред лицо твое стать?

– Зови, да вели слугам никого в палаты не допущать, покуда сам не позову.

Открыв дверь, князь пропустил гостя внутрь горенки и тут же плотно прикрыл её, сам оставшись в коридоре.

Андрей вошел и низко поклонился, касаясь рукой по русскому обычаю самого пола. Потом перекрестился на образа и остался стоять, ожидая, когда государь начнёт говорить.

Вообще-то аудиенций наедине в малом зале мало кто, окромя послов, удостаивался в последнее время, и уже одно это насторожило парня. Но как оказалось, государь был не один. За широкой спинкой массивного стула, заменявшего собой трон, скромно стоял человек. Он был высок, не богатырь, но про таких в народе говорят "жилистый". На голове у него была довольно большая залысина, большей частью прикрытая вышитой жемчугом тафьей, зато очень густой была слегка рыжеватая борода. Его глаза, в которых читались ум и хитрость, просто буравили Андрея взглядом. Князь усмехнулся. Так вы ты какой, северный олень! Ну, здравствуй, Иван Юрьевич, государев ближник.