Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)

Существо вопроса мне было непонятно, но определённо видно, что дело стремительно катится к вынесению выговора. Да, так и есть:

— И безусловно, администрация сделает соответствующие выводы. Спасибо, все свободны.

Народ дружно потянулся к выходу, переговариваясь:

— Навязались на нашу голову! С людьми забот мало, так тут ещё и эти…

— Вы как хотите, а я буду лечить обычным порядком, а там хоть трава не расти…

— Ага, полечишь, а он у тебя помрёт в машине!

Я пошёл следом, приглядываясь к сотрудникам этого странного заведения. Большинство из них являлись простыми людьми, помятыми и уставшими после отработанных суток. Но попадались и необычные. Трое или четверо таких же оливковых ребят, как Айно, темнокожий гигант с жёлтыми круглыми глазами, лишёнными век, и несколько пушистых, поросших золотистым мехом лемуро-образных симпатяг. На плече у кого-то важно восседала мышевидная Люси. К своему несказанному облегчению, ни волков, ни каких-нибудь вовсе невероятных монстров я не заметил.

Спускаясь, я обратил внимание на странную деталь: совершенно не видно закончивших дежурство коллег. Никто не торопится в раздевалку, нет людей без халатов, в уличной одежде, не толпится народ у заправки, сдавая ящики. Когда же успела уйти домой отработавшая смена?

Старшим фельдшером станции оказалась маленькая седая женщина со сморщенным, как печёное яблоко, добрым лицом старой китаянки. Компьютер в её кабинете бездействовал на окне, покрытом толстым слоем пушистой пыли. На развёрнутом задом мониторе приютилась плошка, заполненная растениями, похожими на миниатюрных ёжиков. Дисковод украшал кувшин с водой для поливки оных. Впрочем, приставка-глобус функционировала исправно, радужно переливаясь изобилием красок.

Бабушка-китаянка оторвалась от заполнения длиннющей бумажной простыни.

— Садитесь, Александр. Вот, в график вас вставляю. Вы ведь на полторы ставки работали?

— Ну а как по-другому? На ставку кушать нечего, на две — некогда.

— Это хорошо. Давайте я вам объясню кое-что. Специфика нашего района такова, что его география не является постоянной. Некоторые участки стабильны, но большинство регулярно перемещается, и перемещение это абсолютно непредсказуемо…

Голова категорически отказывалась что-либо понимать. То есть как это география непостоянная? Как участки земли могут перемещаться? Куда? Зачем?

Не то я задал эти вопросы вслух, не то они были написаны на моей глупой физиономии уж очень крупным шрифтом.

— Мы не знаем, почему и как это происходит, но дважды в день, в девять ноль-ноль и в двадцать один ноль-ноль, география изменяется. Грубо говоря, сейчас здесь лес, через полсуток — город, затем — озеро, а потом — ещё что-нибудь. На самом деле перетасовываются очень значительные куски суши, и всегда в одних и тех же границах. Нам известны эти участки и их очертания, только неизвестно, где они следующий раз окажутся. Со спутников слежения информация передаётся сюда, — жест в сторону глобуса, — так что мы всегда имеем полную картину происходящего, в том числе и при внеплановых перемещениях.

— Внеплановых?

— Да, при тех, что происходят не в девять утра или вечера. К счастью, они бывают редко и доставляют неприятности в основном тем, кто в пути. А вот нарваться на серию перемещений — удовольствие ниже среднего. Благо это совсем уж уникальные случаи, которые по пальцам можно счесть. Но мы отвлеклись.

Так вот, существует шесть стабильных участков. Их положение друг относительно друга никогда не меняется. В основном все административные и медицинские учреждения располагаются именно там, но есть исключения. Жители Озёрного края построили свою больницу на движущемся месте и нипочём не желают переносить её. И, что касается непосредственно вас, на нестабильном участке расположена психиатрическая клиника. Поэтому доставка больных туда сопряжена с известными трудностями. Для решения этого вопроса наша администрация постановила организовать бригаду психиатрической перевозки. Ты и приглашён на эту работу.

— Ох, ничего себе приглашеньице!

Старушка лукаво улыбнулась:

— Здесь свои методы найма. Или ты полагаешь, что я всю жизнь мечтала быть действующим лицом в ненаучно-фантастическом триллере? Столько прожив на свете, думала, заслужила покой на старости лет, так на ж тебе… Вопросы есть?

— Есть. Как домой попасть?

— А много ты свой дом видел-то? Сутки работаешь, сутки отсыпаешься, не успел пообедать — опять на службу собирайся. Нет?

— Да. И всё-таки?

— Поговаривают, что некоторым якобы удавалось. Но достоверных случаев мне лично неизвестно. Должно быть, такое всё же невозможно.

— А вы сами давно здесь?

Китаянка вздохнула:

— Давно, милый, ох как давно! По делу вопросы задавай, у меня нет времени с тобой тетёшкаться.

— Скажите, а во сколько начинается дежурство?

— Твоё уже началось.

— А заканчивается?

— Так ты ещё не понял? Оно никогда не заканчивается. «Скорая помощь» должна работать кругловечно. Смиряйся. Это действительно навсегда.

Сжав зубы, я переждал, пока растает ледяное шило, пропоровшее сердце насквозь, и задал ещё вопрос:

— А велик ли наш район?

Старушка постучала авторучкой по основанию компьютерного глобуса:

— А вот, милый. Это всё и есть наш район, а других здесь и вовсе нету. А теперь иди, родной, иди. У меня писанины немерено.

Как на плаху, побрёл я к выходу, насилу переставляя ноги и бормоча:

— Господи, куда же я попал?

Услышав мои стенания, хозяйка кабинета окликнула меня:

— Постой, дорогой. Знаешь, мы все здесь гадаем о том же. Хочешь знать моё мнение, не старшего фельдшера, а просто бабушки Иль, немало пожившей и повидавшей на своём веку?

Я кивнул.

— Мы все на том свете, сынок. Не знаю, рай это или ад, но уверена, что предписано нам Великим Главным Врачом всего сущего до скончания века слышать: «Бригада, запишите вызов…»

— Ну, полечил я её, значит, как Гиппократ Авиценыч завещал, ото всей души. Раз, думаю, говорит «отблагодарю», сколько-нибудь даст. Всякое даяние благо, особенно за неделю до получки. А она, чтоб ей икалось каждую ночь, и заявляет: «Ну, пособил ты мне, золотой мой, сказочно. Стану теперь шибче молодой прыгать. А за это я тебе гороскоп составлю. Будешь, мол, всю свою судьбу знать». «Хрена ли мне, бабка, с твоего гороскопа, — грю. — Ну нет у тебя денег, так ты хоть яиц дай или там с огорода чего. Тебя ж за язык никто не тащил, сама отблагодарить сулила. А каким там раком звёзды повёрнуты, мне и знать-то ни к чему». «Ах ты, — грит, — хам неблагодарный! Я к нему со всем сердцем, а ему, значится, и знать ни к чему! Вот ужо погоди, так звезда поворотится, что не раз меня вспомнишь!»