Вахушти Багратиони - История царства грузинского

Грузинское летосчисление основано на 5604-х годичный период от сотворения мира и 532-летнее кругообращение, которое называлось «Великим индиктионом». 532-летний круг, со своей стороны, основывался на солнечном и лунном циклах и христианам служил для определения их главного праздника – Воскресения (Пасхи). После каждого 532-летнего цикла происходит совпадение как солнечного, так и лунного цикла и повторяются одни и те же дни года.

От сотворения мира до Рождества Христа грузины исчисляли 10 таких кругообращений (5604:532 = 10 и 284 года); так что начало нового, летосчисления (от Р. X.) приходится на 284 год 11-го индиктиона, который, со своей стороны, завершается в 284 году нашей эры (532 – 284 = 248). 12-ый индиктион завершается в 780 году (248 + 532 = 780), 13-ый – в 1312 году, а 14-ый завершился в 1844 году.

Грузинские источники употребляют только два последних индиктиона – 13-ый и 14-ый. Таким образом, если речь идет о событиях, имевших место в пределах 13-го индиктиона, следует к дате индиктиона прибавить 780, а к дате 14-го индиктиона соответственно прибавить 1312.

Вахушти Багратиони, как правило, употребляет два летосчисления – грузинские индиктионы и принятое сейчас летосчисление от Р. X. В редких случаях, когда автор касается событий из мусульманского мира, прибавляет к ним и мусульманское летосчисление – хиджру.

При датировке событий, как правило, Вахушти пользуется не цифрами, а соответствующими им буквами грузинского алфавита. В этом, по нашему мнению, следует искать причину несоответствий между приведенными в тексте разными летоисчислениями, которые кое-где встречаются в сочинении. Они, естественно, сохранены в переводе.

Н. Накашидзе

Перевод с грузинского

Молвит мудрый Плиний Стоик: «Каждый час потерян, который не употреблен на учение».

Истинно слово сие, ибо время бежит, никто не в силах приостановить его, и растеряем его, если не пожнем плод его сразу же. И не властны мы не только над часом, секундой и минутой, но даже над месяцем и годом, время есть время, и день считается временем, и месяц, год и век. И хотя вновь наступают они, но уже не те суть, которые ушли от нас, и не в силах мы уже поступать по-прежнему, как бы этого ни желали. И так как истинно это, поэтому не подобает, чтобы пренебрегали мы временем и не извлекали пользу из него.

А получим ли мы желанный плод, если накопим сокровища премногие? Не продержатся они хотя бы одно столетие. А если прославим мы имя свое и завоюем страны (наподобие Македонского и других), и это исчезнет при том же времени. Если построим дома, займемся земледелием и украсим имения цветниками и садами, и фонтанами и родниками, и это все исчезнет во времени. Если предадимся праздности и будем наслаждаться отдыхом и охотой, пирами, поэзией, хоровым пением и представлениями мужчин и женщин, и это пройдет быстрее месяца, дня и часа.

А если будем стремиться к знаниям, а это и есть плод добрый, – пройдет и это, но не наподобие вышесказанного, ибо учение умудряет, дает свободу, возможность познать бога и вселяет страх перед ним; пускает в плавание по морю и знакомит с тайнами его; позволяет взлететь и открывает перед нами все творения неба и земли, собранные в очах [наших], показывает природу и характер звезд, животных и растений; изгоняет зло, заставляет возлюбить ближнего, сеет добро, умножает земные блага, строит и умиротворяет, заставляет царей быть великодушными и чтит вельмож, покровительствует народу, унижает и страшит врагов, а своих почитателей возвышает и придает смелость.

А откуда проистекают столь многие блага, если не от памяти? Но и память исчезает после третьего и четвертого и, в лучшем случае, пятого поколения. И посему предпочитаем письменность, которая учит нас вышеназванным премудростям, излагает нам события с первых же секунд, часов, месяцев в год и веков от начала мира, и не исчезает, а остается вовеки, как можем убедиться. (Ибо, к примеру, по внушению святого духа, написал Моисей, видевший бога. «Бытие» после пятого поколения, так как невозможно было хранить далее в памяти, и ведаем мы обо всем от начала мира). И если не это, исчезли бы всякие деяния, как исчезли великие мира сего.

А письмена эти знакомят нас с плодами времени и не только данного времени, но и всех прошедших времен, что возносит разум к богу и предоставляет нам все вышеуказанные сведения, искусство и опыт, как молвит Плиний Стоик: «Нет ни одной книги, из которой невозможно было извлечь хотя бы частицу пользы». И если это так, то как же полезны священные книги и писания святых, которые наполняют нас благодатью небесною и даруют нам земные блага, а затем возносят нас ко Христу господу нашему.

А книги, творимые философами, наполняют нас мудростью, искусством и словесностью, дают нам познать себя и учат как жить и возбуждают в нас стремление к богу.

История же знакомит нас с деяниями и жизнью царей, правителей, вельмож и других, вплоть до малых людей, с обстоятельствами их жизни, удаляет от нас зло и соединяет нас с добром.

А книга бабьих сказок, хотя и не заслуживает уважения, но и она иногда радует и умный из нее тоже пожнет плод. (Как о том говорит Иоанн Дамаскин в книге 4, главе 18: «Следует читать книги, ибо из них добываем пищу для разума, и если даже не поймем, вновь следует читать, а не пренебрегать, ибо с ее же помощью поймем непонятное. И не только священных, но и иных книг не следует отвергать, чтобы отобрать из них лучшие, а негодные выбросить псам»).

И хотя они приносят столь многие блага, иные все же будут пренебрегать ими и порицать. Таких людей не следует принимать в расчет. А иногда даже ученые мужи не употребляют их из-за отсутствия времени, а если не из-за отсутствия времени, то нелюбви к книге, и можно сказать, что трудно из одной тысячи найти одного, любящего книгу. (По этому поводу отвечал мудрый Сократ читателям, спрашивающим: «Почему ничего не пишешь о мудрости?». Отвечал Сократ: «Потому что вижу, что бумага стоит дороже, чем написанное на ней»). А если бумага дороже и ныне, так для чего тратить труд и писать, когда все говорит о том, что книги не в почете.

Но прислушаемся к сказанному Дамаскином и словам Плиния Стоика о том, что не следует пренебрегать и другими книгами. И если из непригодных тоже можно извлечь пользу, насколько выгоднее читать те, о которых упоминали, и насколько полезными и приемлемыми суть книги исторические (о которых говорит мудрый Цицерон: «Если мы усвоим богословие, философию, физику и риторику, но не займемся историей природы растений и животных, ничего не сможем понять»).