Пилигрим (СИ) - Калбазов Константин Георгиевич

Срубил ножом сухую толстую ветвь. Сделал расщеп, в который вставил заостренную палку, с наложенной петлей тетивы, и с помощью лука начал вращать. Как ни удивительно, но уже через какую-то минуту у него появился тлеющий уголек, из которого он вскоре получил робкий язычок пламени. Еще пара-тройка минут, и весело затрещало пламя. Приметь он раньше, что потерял кошель, так и не мучился бы с этой клятой ночевкой.

Как только костер запылал, и от него распространилась теплая волна, Михаила сморило. Он так и уснул, привалившись спиной к стволу липы. Потом взошло солнце, и его лучи согрели измученное тело. К тому моменту, когда они стали жаркими, диск ярила сместился и ушел за листву. Так-то вроде уже и тень, но в то же время, тепло.

Так и вышло, что Романов проспал до полудня. Проснулся все от того же урчания недовольного желудка. Но зато более или менее отдохнувшим. Костер уже давно прогорел, так что пришлось разводить по новой. Но времени это заняло еще меньше.

Потом обмазал оставшуюся рыбу глиной, и запек. На все про все у него ушло не меньше часа. Так что, пока рыба приготовилась едва не захлебнулся слюной.

Чтобы хоть как-то отвлечься, наконец решил осмотреть новоявленного себя. Для начала глянул на свое отражение в реке. Так себе зеркало. Только и того, что рассмотрел светловолосого юношу, довольно высокого и крепкого сложения. Одет в рубаху косоворотку, подпоясан кожаным ремнем. Порты, заправленные в сапоги.

Память тут же услужливо подсказала, что он из довольно зажиточной семьи. Правда, зачастую он все же щеголял в лаптях, которые кстати умел плести не напрягаясь, просто между делом. Сапоги это только на выход, или вот, в бой. Хотя, положа руку на сердце, это была его первая серьезная обувка. Этой весной батюшка и справил. Потому как пора парню уж женихаться. А за сиволапого справную невесту не отдадут.

Как же были вознаграждены его вкусовые рецепторы, когда он попробовал горячую и одуряюще пахнущую рыбу. Н-но-о… Нет в жизни совершенства. Опять сказалось отсутствие соли. Попробовал использовать золу. Так себе замена. Откровенно никакая. Но стоило отметить, что с нею получилось все же вкуснее.

Только расправившись со второй рыбиной сообразил, что нужно было выставить снасть с ночи. Верша не удочка, быстро ею не наловить. Поэтому последнюю оставил про запас, обмотав ее травой, и уложив в свою своеобразную корзину.

Куда идти, ему было без разницы. Лишь бы отойти подальше от погибшего поселения. К которому он еще собирался вернуться. Что ни говори, а полностью вычистить половцы его не могли. Значит и Михаил сможет разжиться там чем-нибудь полезным. Вот только отойдет от него подальше, да выждет несколько дней. А там глядишь и другие выжившие подтянутся. Все же не готов он к робинзонаде. Нужно выходить к людям.

Опять же, проводник из взрослых не помешает. Зван не так уж и много знал. Скорее мало. Пришлых видел только когда к ним заезжали купцы, что случалось нечасто. На ярмарки его не брали, потому как мал еще. Батюшка обещал только этой осенью. Михаил же лишь отдаленно представлял себе реалии Руси одиннадцатого века.

Идти он старался максимально тихо, выбирая куда ставит ногу и все время вслушиваясь в окружающие звуки. Когда отогнул очередную ветвь густого подлеска, перед его взором предстала небольшая полянка. И воин в полном облачении, сидевший привалившись спиной к стволу липы.

Варяг

Выходить Михаил не торопился. Как впрочем и убегать. Перед ним был не половец. В этом никаких сомнений. Светлые волосы острижены под горшок, окладистая борода, явно европейское лицо. Ноги вытянуты. Правая штанина красных портков выпростана из сапога. И вроде как темнее левой.

До него метров десять, но Романов отчетливо рассмотрел мертвенную бледность. И вообще, такое впечатление, что перед ним мертвец. А, нет. Дышит. Но все одно, видок у него, краше в гроб кладут. Вывод напрашивается однозначный. Ранен. Причем серьезно.

Ну и как быть? Выходить или обойти его стороной. Нынешнее племя то еще. Здоровьем не обижено ни разу. Даже будучи при смерти может оказаться опасным, дальше некуда. Но с другой стороны. Если он реально сможет помочь, раненому, то глядишь обретет покровителя. А воин, это не крестьянин какой. Конечно придется побыть какое-то время на побегушках. На иное рассчитывать глупо. Зато спина получится куда серьезней.

Приняв решение, Михаил решительно вышел из кустов и приблизился к обеспамятевшему. Едва оказался рядом как почувствовал неприятный запах. Сбросил вершу, и присев закатал окровавленную-таки штанину. На бедре повязка из грязной холстины. Едва размотал, как в нос в нос ударила вонь гниющего тела. Нога распухла, и стала лиловой. Края раны, скорее всего от стрелы, вывернулись наружу и из нее течет гной. Ее пытались прижечь. Но как видно, местная медицина в этот раз дала сбой.

Картина маслом. Михаил ни разу не врач. И вообще в медицине нечто стремящееся к нулю. Но сразу подумал о гангрене. Н-да. План по спасению раненого и его благодарности, трещал по швам.

Осмотрел воина на предмет поживиться. Вообще-то, тот носил на себе целое состояние. Кольчуга, до середины бедра, усиленная на груди стальными пластинами. Рядом лежит сферический шлем с полумаской, вроде тех, что Романову приходилось видеть в фильмах о викингах. По правую руку прямой меч, в кожаных ножнах. На поясе пара явно не пустых кошелей и внушительный такой нож. По левую руку топорик, и вновь ассоциация со скандинавами. Ручка ухватистая, но короткая. Скорее всего оружие как ближнего боя, так и для метания. Колчан с болтами и арбалет. Наполовину заполненный сидор, с развязанной горловиной.

Словом, всего того, что надето на этом здоровяке, а мужчина был поистине богатырского сложения, хватило бы на хорошую такую деревеньку. Одна беда. Мальчишку с таким богатством оберут и имени не спросят. Еще глядишь и в воровстве обвинят. Не по Сеньке шапка, чего уж там. Так что, нет даже смысла надрываться и тащить все это. Если только по мелочи.

Хотя-а-а… Если в слободе уцелеет кто-то из взрослых, да вернется на пепелище, то есть вариант, что удастся все это пристроить с выгодой. Однозначно ценная находка. Осталось только, чтобы хозяин побыстрее отошел в мир иной. Чтобы можно было завладеть всем этим, так сказать, с чистой совестью.

Михаил откинулся назад, уходя в перекат, и вскакивая на ноги. С лезвием топора ему удалось разминуться только благодаря слабости воина. Иное объяснение ему на ум просто не приходило. Ведь даже при этом, он едва сумел избежать знакомства с отточенной сталью.

- Ты чего, мужик? Не балуй, - понимая, что раненому до него не дотянуться, произнес Романов.

- Ты кого мужиком назвал, с-сопля, - зло обронил воин.

И Михаилу вновь пришлось уворачиваться. На этот раз, раненый метнул топор. И ведь не будь ослаблен, попал бы сволочь! Нет. Не успокаивается. Потянул нож. Хищный обоюдоострый клинок сверкнул на солнце и так же отправился в полет. И снова мимо. Хорошо хоть арбалет у него разряжен. Рука нащупала меч. Ножны полетели в строну. Воин попытался подняться, зарычал, закатил глаза, и завалился на бок.

Хм. А ведь говорил он с акцентом. Бог весть, может Михаил и ошибается, но ему почудился именно, что скандинавский. Да нет. Не почудился. Он без труда извлек из памяти короткую фразу и прокрутил ее по новой.

Стоп! Получается, он может пользоваться памятью реципиента, как жестким диском на компьютере? Прокрутил все, случившееся с ним за последние сутки. Ч-черт! Так и есть. Со своей прежней памятью он ничего поделать не мог. Зато эту мог использовать в полной мере. И кто лежит перед ним стало понятно сразу. Варяг.

Ладно. Это дела будущего. А нужно решать, как быть в настоящем. Добивать раненого он не хотел. Категорически. Хотя тот и был уже одной ногой в могиле. Мало того, желание подружиться только усилилось. Как пришло и понимание того, насколько серьезно он его оскорбил. Назвать воина мужиком… За такое и головы лишиться можно.