Отто фон Штиглиц (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Брехт поселился у священника. В пристройке к храму. Церкви? Как у католиков маленькие церквушки называются? Капелла? Или капелла – это часовня? Там нет священника. А тут есть, вон дядечка скрюченный в чёрном. Ладно, пусть будет церковь. Называется эта церквушка громко – «de María Inmaculada» (Непорочной Марии). Что-то вроде кельи Брехту выделили. Адонсия попыталась оказаться рядом, но Брехт умоляюще глянул на падре и тот шугнул блудницу из святилища. Разделся, умылся, съел миску полбы. Ну, каши какой-то пресной, даже чуть сладковатой. Рыгнул сыто (прости господи) и спать товарищ полковник завалился. Ох и отоспится после вчерашнего. Не. Холодно. Никто не топил, да и не заметил печки в келье Иван Яковлевич. Снова оделся, укрылся, чем мог. Ну, теперь-то соснуть минут шестьсот.

Хрена с два. Это же деревня. У каждого горожанина по курятнику и в каждом петух. И как давай они ни свет, ни заря глотки драть. У священника самый голосиссссссстый. Но и остальные не лаптем щи хлебали. Отрабатывали честно кормёжку. По воплю за зёрнышко. Целый час орали. Иногда по десятку в раз. Потом давай коровы мычать. Потом козы. Чего они так противно делают? Мекают? Бекают? Гады. Лошади ржали. Есть у рок-группы Pink Floyd альбом Animals. Вот точно так же начинается. А ведь в юности нравилось Ивану Яковлевичу. Тут вам не там. Там искусство, а тут – правда жизни.

Энималс не прекращался, и Иван Яковлевич решил, что нужно вставать, всё равно уже не заснуть. Нужно перебинтовать руку, порезанную и ошпаренную, ночью дёргался ворочаясь в страшно холодной келье под половиком каким-то, уснуть-то уснул, но повязку сдёрнул. Нужно обработать йодом и перевязать. А в его келье темно – маленькое окошечко с зеленоватым стеклом под потолком. Брехт взял сумку с медикаментами и толкнул дверь. Ночью, когда его устраивал падре Рамон в эту комнатку, Иван Яковлевич не понял, как дом спланирован, всё по каким-то переходам шли да по лестницам. Выглянул и понял сейчас, что он не в доме, и не в церкви этой. Он на колокольне. Прямо над ним висело четыре колокола. Небольшие, далеко им до Сысоя. Солнце вставало из-за гор на востоке, обещая хороший денёк. Тепло будет, градусов пятнадцать точно. И это зимой. Из просвета между дверью и стеной колокольни была видна дорога. Так, если восток там, то дорога с юга. От железки как раз.

Полковник уже почти отвернулся, собираясь спуститься на двор по каменной винтовой лестнице, как что-то глаз зацепил краешком. Брехт не поленился и ещё раз посмотрел на дорогу. Точно, какие-то чёрные точки обозначились. Бинокля под рукой не было, так напрягся, вглядываясь, прищурился. Точки приближались и росли. Ешкин по голове, так это же колонна с грузовиками и похоже броневиками. А первым, не танк ли ползёт. Удивительно. Сейчас у танков настолько мал моторесурс, что увидеть танк, ползущий по мирной дороге – это редкое зрелище. Залюбовался Иван Яковлевич. Чёрт. Это ведь враги. Нужно бежать к Светлову поднимать их отряд. С такой скоростью у них минут десять есть.

Нда. Только чем воевать? Есть только пистолеты и винтовки. Ни гранат, ни ПТРС, ни пулемётов. Не поволочёшь же всё это на себе, без патронов к тому же. Всё переломали в Сарагосе и закопали, чтобы технологии не ушли к врагу.

Забыв о саднящей руке, и о плачевном состоянии отряда, Брехт, перепрыгивая через три ступеньки, понёсся вниз. В голове образовалась шальная мысль, что это им решил создатель технику и оружие подкинуть. Присматривает за Иваном Яковлевичем. Чувствует ответственность. Сам же забросил.

– Иван Ефимович, что думаешь? – через пять минут, выплеснув на сонного хорунжего свою супер-пупер идею, Брехт схватил со стола рядом с кроватью, на которой сидел Светлов, кусок подсохшего хлеба и захрустел. Кушать хотелось как из пушки.

Главный диверсант, ощерился, показывая клыки.

– Добро. Побежали людей собирать, всех к церкви. – Стал натягивать бриджи. Раздетым спал и не замёрз, Брехт даже после пробежки всё ещё трясётся от утреннего холодка и спал одетым под половичком и одеялом самодельным больше на войлок похожим.

Шум моторов уже перекрикивал гогот гусей и меканье коз. Только разве самые горластые петухи ещё соревновались, выдавая на десяток децибел больше танков. Ну и танки ещё не те, не дизеля со страшным количеством лошадей, а маленькие бензиновые карбюраторные коптилки. Что тут может быть, только немецкие панцеры первые (Panzerkampfwagen I (Pz.Kpfw.I.). Там движок на 57 лошадей и скорость по пересечённой местности 10 километров в час. Ну, в самом лучшем случае это Pz.Kpfw. II. Их уже несколько десятков сделали и сюда на пробу должны были прислать. Вот там уже 140 сильный двигатель. Рядный, 6-цилиндровый, карбюраторный, жидкостного охлаждения Maybach. Эх, нужно бы переправить такой в Союз. Для танка двигатель слабоват. А вот грузовики делать с таким. Вещь будет. Это не полуторка получится. Тут и пятитонный грузовик можно забабахать. А для танка он добыл уже у японцев дизель с танка «Йи-Го» или Тип-89. Должны уже скоро, Блюхер хвастался, первые танки с новым двигателем поступить в ОКДВА на испытания. Умудрились наши конструкторы не только повторить шестицилиндровый 120 сильный дизель, но и довести мощность до 160 сил лошадиных. И пушку 75 миллиметровую присобачили. Полная вундервафля будет. Кровью дорогие товарищи японцы на Халхин-Голе умоются. И так наши Т-26 их почти безбронные танки жгли как игрушечные в реальной истории, а тут снаряд будет два танка насквозь пробивать.

Ага, а от третьего отрикошетит и самолёт собьёт. Возвращаться пора. Осваивать новую технику. В Монголии нужно обязательно отметиться. Нужно так врезать, чтобы даже мысли не возникло у самураев на СССР напасть во Второй Мировой.

Ладно, как говаривала гражданка Конфедеративных Штатов Америки Скарлетт О’Хара «Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра».

Альмандронес, это необычный по конфигурации городок. Это квадратик такой небольшой и центральной площади у него нет. Ну, перекрестились две улицы, вот и вся площадь. Ратуши нет. А церковь находится не в центре, а на самой окраине. Брехт успел оббежать пятерых бойцов. Каждого следующего тоже отправляя народ собирать у церквушки Непорочной Марии. Не успели бы. Но колонна встала на въезде в городок-деревушку и на очень и очень необычной машине выслала разведку. Это прямо как бентли какой для 1938 года. Hansa 2000 кабриолет седан – легковой красный, сверкающий хромом, немецкий автомобиль. Сейчас верх был закрыт. Это, наверное, даже покруче всяких мерседесов. Корма, правда, дебильная. Скошенная такая.

Отправлять на разведку, по идее, надо танк с десантом на броне, но нет, отправили совершенно незащищённый люксовый автомобиль. Никто не покусился на красную дивчачью машину, она проехала по Альмандронесу и вкатила на площадку, не площадь же перед церквушкой. «Немцы» были внутри храма. Брехт за всем этим действом наблюдал как раз с колокольни. Отличный обзор. Церковь и так на возвышенности, да ещё почти десять метров колокольни.

Остановился лимузин этот и оттуда вышел немец-перец-колбаса. Толстенький такой. Господин. А нет – ХЕР. Следом из машины вышел старичок. В форме тоже. Никакая это не разведка, старичок был в такой же форме, как и Брехт, то есть полковник. Не ходят оберсты в разведку. Ещё бы генерала в разведку отправили. Выяснилось, зачем пожаловали камрады – геры, почти сразу. К машине вышел из своего домика при церкви падре Рамон и поприветствовал автолюбителей.

Слышно было плохо. Метров пятнадцать расстояние, да ещё двигатель у Хансы подрыкивает. Не те ещё двигатели даже на люксовых машинах. Понял Брехт следующее. Немцы из легиона «Кондор», для госпиталя подыскивают место. Не хотят использовать вместе с испанцами Ториху. Туда прорываются русские самолёты и обстреливают. Шалят. Нет, по «красному кресту» не стреляют, но кто их этих русских варваров знает, сегодня не стреляют, а завтра начнут, лучше перенести немецкий госпиталь в тихое спокойное место в паре десятков километров. Говорил это оберст на немецком, а толстый майор переводил на испанский для священника. Старый падре к уху ладонь не прикладывал, глуховатого не изображал, но немец-перец-колбаса громко почти кричал перевод.