Сыворотка счастья - Наиль Радикович Минахметов

«Буду ждать. Тебе что-нибудь приготовить?» – заботливо поинтересовалась Альтис.

«Не отказался бы отведать твоего фирменного. Надеюсь, сюрприз меня обрадует,» – с улыбкой понадеялся я на шикарный обед.

«Я приложу все свои усилия, чтобы оправдать твои надежды,» – улыбнулась она в ответ.

Я накинул свое весеннее пальто и со всех ног принялся бежать по лужам до альма-матер. Не было времени любоваться красотой весеннего пейзажа, ведь в голове была одна мысль: хоть бы найти профессора и убедиться в его незнании происходящего.

Минуя один за другим коридоры нашего института, я подумал обо всем со стороны Отто. Он же отец. Сейчас Вершвигн наверно переживает за свою дочь, а не за объект. Если это все-таки так, то еще не всё потеряно.

А вот и кабинет… Не постучав в дверь, я влетел туда, словно ошпаренный.

Профессор застыл с возмущенно-удивленным выражением лица.

«Артемий, вас разве не учили стучаться? Что стряслось? Вы какой-то бледный,» – спокойно заметил Отто.

«Извините, пожалуйста, меня, профессор. До меня дошло ужасное известие. И я к вам лечу прямиком из нашей лаборатории,» – с ужасом воскликнул я.

«Что ж, пора мне поделиться с вами своими мыслями на этот счет: я помню вашу сладкую парочку, крадущую у меня из-под носа ценнейшие реактивы. Однако, каким же надо быть глупцом, чтобы пойти на риск дважды, не правда ли? Хотя… Зная Форша и его отношение к нашей великой державе, я не могу оставить этот факт без должного внимания. Что скажете, коллега?» – пытается загнать в угол профессор.

«Знаете, я давно с ним не виделся. Может мне навестить его на днях? Как вы считаете?» – выкручиваюсь из расставленных повсюду ловушек.

«Не стоит. Скоро мой старый друг и товарищ поможет мне с ордером на обыск, и тогда все узнают, кто такой Алан Форш. Гнусный аспирант-нигилист, анархист и, в целом, ненадежный гражданин,» – предупредил Вершвигн.

«Может он не виноват. В таких случаях в силу вступает презумпция невиновности: не пойман – не вор, как говорится,» – выгораживаю его как могу.

«Сопротивление бессмысленно. Рано или поздно тайное становится явным…» – многозначительно заключил профессор.

Мне стоило дважды подумать, чем спрашивать его в лоб. Как я мог так подставить Алана. Теперь процесс ускорится. Нужно скорей узнать все секреты, что тщательно спрятал главный злодей этого противостояния. Он заключает в себе квинтэссенцию абсолютного контроля.

Сопротивление, конечно, тоже не сахар. Их методы более гуманны, цель – освобождение народа от невежества – благородна, но по сути, если они захватят власть, то будет примерно такая же картина, как и с Третьей Республикой.

Нужно провести золотое сечение, найти тот баланс, который явит миру Гармонию.

Только как найти её, как «достичь нирваны» в этом деле? Возможно, это утопия. Еще одна несбыточная мечта.

«Хорошего дня, профессор,» – пора бежать обратно.

«До скорой встречи, юный коллега,» – протянул профессор.

Теперь нужно предупредить Алана о возможном набеге прокуроров на его место жительства. Какой же я дурак.

Дверь при входе была открыта. Скорее, даже выбита. Повсюду были видны следы погрома. Я судорожно искал Алана и Альтис везде, но всё тщетно. Поймали, схватили…чёрт. Что делать?

«…сегодня великий день…» – услышал я знакомый голос из громкоговорителя. Ринулся в сторону усиления громкости и четкости звука и очутился на городской площади.

Перед глазами предстала картина времен Темного Средневековья: народ собрался поглазеть на показательную казнь, устроенную на городской центральной площади. На сцене стояла кафедра, а рядом – стул. Речь зачитывал Айзенханд – тот самый знакомый голос из громкоговорителя. А на стуле был мой друг – Алан Форш. Я опоздал…

«…сопротивленцы наконец исчезнут с лица Земли и всё благодаря нашим лучшим умам. Ученые изобрели способ гуманного убийства. Сыворотка и микроволновой аппарат. Сегодня свершится правосудие над человеком, позорящим честь Республиканского ученого – Аланом Форшем. Он посягнул на самое святое – на государство и его целостность. Форш не верен идеалам нашей с вами Родины и не заслуживает называться гордым именем соотечественника. Суд народный приведет в действие приговор на основе приказа №2 «О наказании за преступление, совершенное против государства и его народа». Ввести сыворотку…надеть аппарат…подать напряжение…» – казнил моего друга Айзенханд.

Я заметил едва различимые движения губ Алана – он произнес «Liberté».

После того как прибор закончил свою работу, блеск в глазах Форша исчез. Его мать подбежала со слезами и криками, взывая к сыну.

«Вы кто?» – убил Алан свою мать. Она потеряла дар речи и упала, так и не найдя сил подняться. Алана Форша больше нет.

Мне остается одно – спасти всё то, ради чего он жил последние несколько дней.

Войдя в лабораторию, я увидел Альтис. Она смотрела на камин. О нет, что она творит?! Она поддерживала огонь, подбрасывая туда исписанные листы бумаги. Это были труды Алана. Были.

От них осталось всего ничего, но я должен спасти то, что все-таки уцелело.

«Как ты могла!» – яростный крик вырвался из моей глотки.

«Я люблю тебя, поэтому не позволю тебе заниматься крамольным делом. Это же подпольщина,» – слезно говорила Альтис.

«Ты понимаешь, что Алан погиб, защищая эти бумаги? Это же правда, которую правительство пытается скрыть. Народ должен знать правду!» – мой гнев было уже не остановить.

«Прости меня, любимый…я»

«Я тебя знать не хочу,» – сухо отрезал я.

«Тогда прощай…уходи…скорей,» – она начала меня выталкивать.

Я собрал всё, что осталось и убежал в горы. Там я прожил двадцать лет (или около того), вынашивая планы по свержению правительства.

На этом заканчивается моя история.

Конец?