Противостояние II - Александр Раевский

Саша последний раз смешливо фыркнул себе под нос и сказал:

— Цыгане! Практичный народ и совсем без комплексов. Из воздуха деньги делают.

А на его вопрос он так ответил:

— Я мнению тётки Гожиньки доверяю. Она тётка умная и по-житейски мудрая. Сам с ней советовался, когда мальчишкой был. Тут всё зависит от тебя, Николай Савельевич. Чего ты ищешь? Ищешь покоя? Боишься, что дружки тебя найдут и снова в какую-нибудь историю втянут, иди в монастырь. Поживи там среди тех, кто ищет Бога или бежит от жизни. Ты дядька уже взрослый и неглупый. Сам понимаешь, что такое монастырь. От вина, табака, женской компании и других житейских удовольствий там придётся отказаться. Справишься с этим? Не перевесят соблазны твоё стремление к тишине и покою? Спроси себя. А Бога и Дьявола каждый в своей душе носит. И запомни: никакой монастырь не прибавляет человеку ни добра, ни зла. В сущности, что монастырь, что тюрьма — и там, и там стены и запреты. Разница только в том, что в монастыре в окружающих тебя людях добра больше. Решай сам! Я на себя такой груз не возьму. Мне и своих проблем хватает, и они никак не проще твоих. Хотя... — Он надолго замолчал, глядя в низкое небо.

— Что, хотя? — прохрипел дядя Коля, не выдержав затянувшейся паузы.

Саша опустил на него глаза и медленно сказал:

— Могу предложить тебе начать жизнь с чистого листа. Хочешь прожить остаток жизни в мире, где нет воров?

— Где это? Как это нет воров? — растерялся дядя Коля.

Саша усмехнулся.

— Это другой мир, очень похожий на наш. Только там тепло и не бывает снега. И воров там нет. Нечего там воровать. И незачем.

— Рай, что ли? — неуверенно улыбнулся дядя Коля.

— Нет, не рай. Рай ты не заслужил. Мир там другой, но люди, которые тебя там будут окружать, точно такие же люди, как и ты сам. Живут большой общиной, рожают детей, землю пашут, хлеб и кукурузу сеют. Рыбаки рыбу в море ловят, охотники зверя в лесах промышляют. Скотину пасут, свиней и гусей выращивают. Школа для ребятишек там имеется, церковь православная. Живут они там дружно и сытно, но рабочих руки им вечно не хватает. Ты что-нибудь кроме работы кочегаром умеешь?

Дядя Коля облизал пересохшие губы.

— А как же... Я ведь выпиваю... и курю...

— Там таких тоже хватает. Пьющих и курящих. И вино они там делают, и спирт коньячный гонят. Там виноградники большие имеются и фруктовые сады. И табак они там выращивают. Говорю тебе: они там ни в чём нужды не знают. Если хочешь, можешь попробовать.

— Попробовать? То есть, если мне не понравится, то можно будет вернуться?

— Можешь. Удерживать тебя там никто не станет. Только не сразу вернёшься, а когда я снова в том посёлке появлюсь. Вообще-то, я там довольно редко бываю, а кроме меня тебя никто на Землю вернуть не сможет...

Дядя Коля помолчал, усиленно соображая, но в конце всё-таки кивнул.

— Да, было бы неплохо. Что я должен делать?

— Заявление на отпуск написать и директору передать. Есть кому тебя в кочегарке подменить?

— Да, есть. Учитель физкультуры вместо меня встаёт, когда мне на день — другой отлучиться нужно...

***

Вышел Серёга из подсобкии и у первой же печи остановился. Нужно было пачку сигарет понадёжнее припрятать. Сунул её во внутренний карман пальто, а там уже что-то лежит. Достал сложенный вдвое почтовый конверт. Внутри записка и сиреневая купюра. Ничего себе! Двадцать пять рублей! Вот это да! Понюхал купюру, посмотрел на свет — настоящая! Развернул записку. Почерк незнакомый.

«Я вижу, ты совсем на мели. Это тебе на первое время. Раздай долги, если есть, ну и друзей на прощанье угости. Саша»

10 сентября 1972 года

Серёга эту тётку сразу узнал. Как только увидел её в кабинете директора, так сразу и узнал. Это же она осенью позапрошлого года с ним возилась, помогала собрать чемодан с вещами, необходимыми в интернате. Она же забрала к себе домой бабулиного кота. Пожалела его. Сказала, что одна живёт, и кот ей в доме не помешает. Нормальная тётка. Пыталась даже как-то утешить его. Говорила что-то вроде того, что в интернате тоже жить можно, и жизнь там не такая уж и плохая, как многим кажется. И в интернат его сопроводила. Сдала с рук на руки.

Она кивнула ему, как старому знакомому, и показала глазами на стоящие у стены стулья.

— Посиди там, Серёжа. Мы скоро закончим.

После этого отвернулась к директору, и они продолжили начатый до его прихода разговор.

— Вы поймите, Василий Геннадьевич, у меня очень напряжённый график. Через сорок дней я уже должна быть в Ленинграде. У меня там защита докторской. Отменить или перенести её на более поздний срок я не могу. Это чрезвычайно сложно. А до этого дня мне нужно завершить массу дел и в Магадане, и в Москве. Во-первых, конечно же, сам переезд. Послезавтра прибудет контейнер, и помощь Серёжи мне будет просто необходима. Я без него не справлюсь. Кроме него мне помочь некому. А в следующую пятницу мы с ним улетаем в Москву. Я не могу ждать целую неделю, пока вы оформите необходимые документы. И потом, я ведь не дилетант. Мне прекрасно известно, о каких документах идёт речь. Выписка из классного журнала, табель с отметками за прошлый год и справка от врача. Всё! Три справки! Первые две его классный руководитель составит. На это уйдёт максимум десять минут. Столько же времени займёт оформление справки в медпункте. Я не понимаю причин вашего упрямства.

— А я не понимаю причин такой спешки! Обо всём этом вы могли бы позаботиться заранее. Не вчера же вы решили оформить опеку? Заседание комиссии, — постучал он пальцем по лежащей перед ним бумаге, — прошло уже неделю назад. Вам нужно было...

Завершить фразу он не успел. На столе у