Анатолий Дроздов - Изумруд Люцифера

– Какие умы?

– Волхвы. Те самые загадочные цари Востока, что заранее знали о рождении Спасителя и пришли, чтобы поклониться Младенцу. В Евангелии сказано, что они поднесли ему дары. До сих пор специалисты по Библии спорят, что это были за дары. Бертран сказал, что по древнему преданию катаров, чаша была среди этих даров. Когда Христос стал проповедовать, он носил ее с собой. И ученики знали, что это его как бы младенческое приданое, поэтому и относились к ее ценности спокойно. Такое в ту пору было не редкость.

– Почему же они отдали ее Иосифу Аримафейскому?

– Потому что в тот страшный день в Иерусалиме он оказался единственным по-настоящему мужественным человеком. Преданным Спасителю и верящим в него. Даже апостол Петр публично отрекся от Иисуса, а Иосиф – нет. Он не только выпросил тело казненного Христа у властей, но и положил в своем гробе. Решиться на такое, когда синедрион и толпа требовали: "Распни его!"… Из уважения к Иосифу и преклонения перед его мужеством ученики Христа могли отдать ему эту чашу. Тем более, что он наверняка сказал им, зачем просит. Возможно, тогда кое-кто из учеников последовал его примеру: так появились еще чаши, в которые была собрана кровь Спасителя. Возможно, так был скрыт след главной реликвии, которая неизбежно должэна была вызвать интерес у сильных мира сего. Впоследствии Иосиф увез чашу из Иудеи, тем самым избавив ее от ненужного любопытства властей. В Западной Европе тогда царило язычество, о Христе даже не слышали, поэтому о чаше вспомнили, лишь когда вестготы принесли сюда христианство. Для катаров, основой учения которых была борьба Добра и Зла, она не могла не стать главной святыней – Граалем.

– И вновь привезли ее сюда мы! – спросила Рита, чувствуя, как ее распирает гордость. – А что, если бы у нас это не вышло? Если бы ее отобрали? Те?

Кузьма внимательно посмотрел на нее.

– Ты слышала такое слово "Армагеддон"?

Она кивнула.

– Вот тогда бы и увидела.

Рита вздрогнула: Кузьма сказал это так, что ему нельзя было не поверить. Но ей не хотелось думать о страшном.

– Все-таки здорово, что Грааль привезли именно мы! – с гордостью заключила она. – Подумай, это ж надо было так случиться, что какая-то девушка Рита и мужчина по имени Кузьма вдруг встретились, подружились, потом обрели Грааль и, преодолевая препятствия, доставили его куда следовало. Средневековый роман! Рыцарь Парцифаль и его возлюбленная…

– Ты по-прежнему считаешь, что все произошло случайно? – улыбнулся Кузьма. – Ошибаешься. Согласно преданию, утраченный Грааль должны были вернуть Пчела и Голубь.

– Ладно, я – Голубь! – задорно тряхнула головой Рита. – Но ты-то – Телюк! Где Пчела?

– Мой прадед Кузьма, – начал было он, но Рита замахала руками. Кузьма не выдержал и рассмеялся. – Ладно, в последний раз. Короче, фамилия прадеда была Абей. Эту фамилию он унаследовал от своего прадеда, наполеоновского солдата, попавшего в плен в 1812 году и оставшегося в России. Их много тогда осталось, солдат, не захотевших возвращаться на родину, где вновь воцарились Бурбоны. В России их принимали в подданство, наделяли землей и даже освобождали на десять лет от налогов – я сам видел бумаги Пьера-Роже Абея, своего предка. Так что на одну шестнадцатую я француз. Возможно, даже окситанец.

– И? – напряглась Рита, уже понимая, что он хочет сказать.

– Абей – по-французски Пчела. Я говорил с Бертраном, и он считает, что Пьер-Роже Абей, несмотря на французскую фамилию, был местным уроженцем, потомком немого катара Абея, который вместе с товарищами после падения Монсегюра ночью вынес Грааль из замка, а затем схоронил его в одном из гротов Сарбатеза.

– А почему именно Пчела и Голубь?

– Это были любимые символы катаров. Голубь…

– Про Голубя я знаю, – прервала его Рита. – Сама видела.

– Пчела считалась у катаров символом непорочного зачатия.

– Ну, у нас с тобой так не получится! – неожиданно для себя воскликнула Рита, и вдруг увидела, как он по-детски смутился. Даже покраснел. – Значит, все было предопределено?

– Ну не совсем все, наверное, – с иронией сказал он, подмигивая, и теперь пришел ее черед смущаться.

– Да ну тебя!

– Идем! – он ласково обнял ее за плечи. – А то проститься с Бертраном не успеем.

Они спустились с горы и попрощались с жителями деревушки. Риту вновь всю зацеловали и заобнимали, заставив прослезиться, причем, как заметила она, молодые катары обнимали ее как-то особенно горячо. Кузьма несколько раз бросал в ее сторону недовольный взгляд, и Рита втайне радовалась этому. Последним к ней подошел Бертран, ласково взял ее лицо своими широкими ладонями и снова поцеловал в лоб. Затем крепко обнял Кузьму и пошел к микроавтобусу. В "хорьх" они сели вдвоем. В этот раз они ехали в конце колонны, и Рита, взволнованная всем происшедшим, не обращала внимания на природные красоты. Перед выездом на шоссе колонна катаров остановилась, пропуская их вперед, и они проехали вдоль нее, провожаемые гудками и гортанными возгласами. Рита, опустив стекло на двери, махала рукой.

– И что теперь? – спросила она, когда они выкатились на автомагистраль.

– Домой! – весело отозвался Кузьма.

– Через всю Европу, на этом монстре?

– Это было бы интересно! – заулыбался Кузьма. – Такая машина! Нам бы каждый второй водитель завидовал! Но едет она не быстро, а бензина ест прорву. У нас мало времени и денег, – он вздохнул. – Придется продать "хорьх" и лететь самолетом.

– А на билеты хватит? – иронично сощурилась она.

– Ничего ты не понимаешь в автомобилях! – обиделся Кузьма. – Это же раритет, коллекционный экземпляр! Когда мы с Бертраном переоформляли машину, директор магазина, не видя ее, сходу предложил мне десять тысяч евро. Думал, что я лопух и ничего не понимаю. Нашел дурака! В Марселе за "хорьх" дадут минимум в два раза больше. Но мы не поедем в Марсель. Из Ниццы к нам улететь проще, и в Ницце тоже любят старинные машины. Так что, – обернулся он к ней, – я обещал тебе машину, лучше, чем твоя "альфа", и слово сдержу. И мне на колеса останется.

– Может, махнем сначала в Германию? – заторопилась Рита, как только сказанное Кузьмой осело в сознании. – Снимем хороший номер в отеле, раз мы теперь богатые, проедем по автохаусам, выберем, не спеша. Я – себе, ты – себе. Можем, и одну на двоих, – с потаенной мыслью предложила Рита. – А?

– Сказка! – мечтательно выдохнул он. – Ну, ты и искусительница! – он протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она сама потерлась о нее щекой. – Знаешь, чем взять бедного Кузьму.

– Тоже мне бедный! – фыркнула Рита, отбрасывая его руку.

– Может и не бедный, – задумчиво сказал он, не отрывая взгляда от дороги. – Боюсь только, что вкусы у нас разные. Ты наверняка снова выберешь себе машину красивую и маленькую. Мечту…