Икан Гультрэ - Птице нужно небо. Часть I и II (СИ)

Мералия… Приступы мучительной боли, чередующиеся с не менее мучительно страшными видениями. Да, яд мне не опасен, но… Лест быстро это поймет и перейдет к другим методам воздействия — и мне страшно даже представить, до чего он может додуматься своим больным разумом.

Я попыталась прикинуть, сколько времени у нас в запасе. По всему выходило, что битва с нежитью должна была уже закончиться. Какое-то время уйдет на перекличку и пересчет по головам. Как скоро обнаружат наше с Лехом отсутствие? Сразу ли поймут, что мы не просто в кустики отлучились, а попали в беду? Если домишко и впрямь стоит на острове посреди болота, то я бы не стала рассчитывать, что разыщут нас быстро. Весь расчет на Марсо, но наши запахи перебивает вонь разлагающейся нежити. А для магического поиска времени требуется куда больше…

— Ну вот и все, — Лест улыбаясь подошел ко мне, в одной руке держа пузырек с жидкостью насыщенно фиолетового цвета, в другой — несколько иголок веером.

— И что ты собираешься делать? — я задала этот вопрос, только чтобы еще немного потянуть время.

— Все просто, дорогая моя. Это мералия. Тебе знакомо это название? — я молча кивнула. — В таком случае, ты наверняка знаешь, как оно должно на тебя подействовать. Будет больно. Очень больно. Ты будешь выть и просить, чтобы я прикончил тебя поскорее. А еще будет неимоверно страшно. Я видел, как взрослый, сильный мужик, отравленный мералией, скулил и плакал от ужаса.

Вот любопытно, где видел? Неужели сам на людях эксперименты ставил? Меня передернуло от отвращения. Уловив мое движение, Лест понял его по-своему:

— Да-да, бесценная, все будет именно так… И даже еще хуже… — с этими словами Мерлис опустил кончик одной иглы в банку, извлек его и быстрым движением царапнул кожу у меня на животе, потом еще двумя иглами слегка поцарапал руки. — Вот та-а-ак… Можно было бы, конечно, ввести яд прямо в вены, но это неинтересно — слишком быстро. Мне бы хотелось, чтобы ты побыла со мной подольше.

— Вот как? — глухо отозвалась я, не отрывая взгляда от дощатого пола.

Стоило делать вид, что я перепугана и в отчаянии, но не хочу показывать этого. Впрочем, Лест не обращал никакого внимания на мое настроение, он был занят собой. Он предвкушал удовольствие:

— Есть у этого зелья еще один занятный эффект… Если сделать воздействие достаточно медленным, то еще до наступления приступов боли кожа обретает невероятную чувствительность. Малейшее нажатие или царапина причиняют страдания, как если бы это были серьезные травмы. Я хочу посмотреть, как ты это перенесешь. Послушать твои крики. Пусть это станет прелюдией к настоящей боли, которая придет, когда тебе будет казаться, что хуже уже быть не может.

Мерлис с ухмылкой уселся обратно на стул — вероятно, ожидая, пока яд начнет действовать.

— Откуда у тебя вообще эти яды?

— Мой покойный дядюшка когда-то собирал коллекцию. И обучал меня на досуге. Пришлось поторопить его немного, чтобы он поскорее оставил эту коллекцию мне в наследство. Никак он не ожидал от меня подобного… Сам виноват — хорошо научил, — Лест расплылся в довольном оскале.

Я старалась не двигаться, чтобы никак не провоцировать его, но связанные руки затекали, причиняя мучения, и я попробовала незаметно пошевелить ими и болезненно поморщилась. Лест счел это сигналом, что отрава начала действовать. Поднялся с кривой улыбочкой, приблизился:

— Ну что, приступим? — он откуда-то извлек маленький изящный кинжальчик, покрутил его в руке, потом наклонился и самым кончиком провел по моей руке от плеча до самого запястья.

Я зашипела сквозь стиснутые зубы. Было больно, но не настолько, чтобы кричать — ведь отрава меня не брала. Мерлис тем временем сделал неглубокий надрез и на другой руки, избегая задевать вены — хотел, чтобы я продержалась подольше. Попытался заглянуть мне в глаза, но не поймал взгляда. Это его не устроило — он переместил нож к животу и быстрыми движениями нанес еще несколько порезов. И снова уставился мне в лицо. Я позволила себе застонать. Мне действительно было больно, и я честно показала это мучителю, чтобы он не заподозрил, что боль… немного не та. Впрочем, мне хватало.

Однако Лесту этого показалось мало. Он взял на столе лучину, запалил ее от лабораторной горелки и снова повернулся ко мне. Я нервно сглотнула — ожоги пугали меня куда больше порезов. Самое ужасное, что я потеряла счет времени и уже не понимала, как долго здесь нахожусь и есть ли надежда на спасение. Бедняга Лех все так же кулем валялся в углу за спиной моего мучителя, а Лест Мерлис уже подносил к моему телу горящую лучину. Он коснулся пламенем моего левого бока, потом отдернул руку и почти сразу поднес снова, чтобы подержать подольше. Я взвыла. Дальше прикосновения огня шли одно за другим — в самых неожиданных местах. Иногда короткие, иногда — подольше.

Мерлис наслаждался. С блаженной улыбкой пялился мне в лицо, а я только отводила глаза. Когда он не смотрел на меня, я украдкой бросала взгляды на спящего Леха. Мне показалось или нет, что он зашевелился?

«Лех! — мысленно завопила. — Лех, проснись!»

Теперь мне уже не казалось, я видела, что оборотень просыпается. Ему понадобились считанные секунды, чтобы сориентироваться и не выдать свое пробуждение. Вот только… сможет ли он освободиться? Позволят ему веревки обернуться? Вроде бы, при обороте распыляется одежда… случится ли то же самое с путами, или связанный в человеческой ипостаси связан и в животной?

Смог. Я пропустила этот момент, в очередной раз поддавшись боли. Лест Мерлис пропустил тоже, он не заметил стремительного прыжка… И лишь когда волчьи зубы сомкнулись на его глотке, человек успел-таки полоснуть косматую шкуру неизвестно откуда взявшимся ножом. И повалился на пол, захлебываясь собственной кровью. Через минуту все было кончено — Лест Мерлис лежал на спине, уставившись в потолок невидящими остекленевшими глазами. По волчьей шерсти Леха стекали бурые струйки — все-таки ранил его мерзавец.

Лех встряхнулся, воздух слегка заколебался вокруг волчьего тела — и через несколько мгновений передо мной уже разгибался, поднимаясь, человек. Я впервые видела оборот — не принято такие вещи демонстрировать посторонним. По плечу человека змеился розовой нитью свежий шрам — при обороте регенерация ускоряется во много раз, и раны заживают стремительно. Взгляд у Леха был ошалевший — и после сна, и после короткого сражения с врагом. Он подхватил выпавший из руки мертвеца нож, чтобы разрезать на мне веревки, но я мотнула головой:

— Не этот.

Лех бросил нож и заозирался. Обрадовался, увидев в углу обрывки моей одежды и меч.