Александр Мазин - Белый Волк

– Может, и нет, откуда я знаю?

– Ты не юли! – пробасил Рагнар. – Жерар указал на тебя как на человека Карла Лысого. Это так? Говори или я прикажу пустить в дело огонь!

– Он так сказал, – не стал оспаривать я очевидного. – Но это не значит, что я – человек франкского короля. Я и говорить-то по-франкски не умею, это тебе многие подтвердят.

– Ты считаешь нас совсем глупыми, франк? – ухмыльнулся Рагнар. – Совсем нетрудно притвориться, будто ты что-то не знаешь.

– Ивар! – Я решил обратиться напрямую к Бескостному, потому что помнил: раньше он относился ко мне с симпатией. – Я не держу на тебя обиды за то, что ты сделал. Лазутчик врага – это не та угроза, которой можно пренебречь. Но я не понимаю, почему ты не веришь мне, а веришь какому-то франку! Сотни достойных людей поручатся за меня! Боги свидетели: я не лгу!

Ивар покачал головой:

– Если ты говоришь правду, значит, лжет мальчишка Жерар. А зачем сынку франкского ярла лгать? – произнес он. – В то время как ты сейчас стоишь на пороге смерти и потому готов говорить всё что угодно, лишь бы ее избежать.

Меня охватил гнев, вызванный скорее всего бессилием. Мой ярл стоял в пяти шагах, и я видел, как крепко стиснуты его кулаки. Он мне верил, но сделать ничего не мог. Это была территория Рагнара. Оставалось надеяться только на себя. И на Бога. Хотя заступится ли Бог за того, кто якшается с языческими демонами? Да и креста я никогда не носил, потому что крестили меня еще во младенчестве…

А это вариант! Если я публично отрекусь от Христа, не исключено, что язычники-датчане мне поверят! Потому что, будь я настоящим франком, я бы скорее умер, чем совершил такое.

Я открыл рот, чтобы… И закрыл. Потому что понял, что не смогу. Невозможно. Лучше сдохнуть. Я знал это, потому что… знал.

Собственно, чего мне бояться, кроме смерти. Пыток? Ну, всякие пытки рано или поздно кончаются. Главное: сохранить дух, ясное сознание. Похоже, пришло время понять, чего я стою. Хорошо, что у меня будет ребенок. Значит, мой род не угаснет. Надо же! Начинаю мыслить местными категориями! Я улыбнулся. Терзавший меня страх отступил. Я вспомнил, как, приняв зелье Каменного Волка, парил над зимним озером… Смерти нет. Есть лишь переход в иное качество. И надо совершить его достойно. Кто знает? Может, после смерти я снова вернусь в двадцать первый век? Или попаду еще куда-нибудь…

Чудесное спокойствие наполнило меня. Я перестал трястись, мускулы расслабились, улыбка стала еще шире и…

…Чудовище с огненными глазами глядело на меня. Уродливая морда дракона проступала сквозь мужественные черты Ивара Рагнарсона… Мерзкий ящер, не мигая, глядел на меня и решал, стоит ли меня кушать…

Но я всё равно не боялся.

Белый Волк, спящий у моих ног, дернул ухом, поднял голову, потянулся, зевнул, разинув широченную пасть… Чихал он на всех демонов скандинавского пантеона! И я – тоже! Хотите меня жрать – жрите. Авось подавитесь.

Воистину Стенульф сделал мне бесценный подарок. Пусть я не стал берсерком, но для меня открылись двери в… Не знаю, куда. В бесконечность, наверное. Но в этом чудесном состоянии я не боялся никого и ничего. Тело бренно, но душа – бессмертна. И ее у меня не отнять. Потому что она и так не моя…

Знаешь, отец, а ведь мне хочется ему поверить! – неожиданно произнес Ивар.

– Этот хускарл всегда тебе нравился, – проворчал Рагнар Волосатые Штаны.

– Он – наш! – подал голос Хрёрек. – Видел ли ты, Рагнар, такого франка, что смеялся бы при виде каленого железа?

– Видел, и не раз, – пробасил конунг. – Каждый третий монах почитает за счастье умереть в муках.

Это любо их Христу. Они так думают. Но почти все начинают визжать, едва огонь поджарит их шкурку.

– Мой человек не будет визжать!

– Да. Я вижу. Но я сказал: не все, а почти все. Уберите это, – конунг кивнул на калившееся в огне железо. – Огня он не боится, и ни к чему тратить время впустую. Мы, Инглинги, уважаем мужество. Даже мужество врагов. Поэтому, если ты не против, Ивар, я хочу, чтобы сюда привели сына франкского ярла. Пусть повторит то, что сказал, а я послушаю.

– Франк пьян, – напомнил Ивар. – Может, завтра, когда он проспится…

– Сейчас! – отрезал конунг.

И двое данов тут же подорвались на поиски графеныша.

Пока его искали, Рагнар обратился к Хрёреку:

– Давно ли ты знаешь этого человека, брат?

– Половину года. Но я верю ему!

– Это я уже слышал. А знаешь ли ты, где и с кем он был до того, как пришел к тебе?

Хрёрек не стал лгать.

– Он пришел ко мне в рваных штанах, снятых с пугала. Это было в Гардарике. Он сказал, что его зовут Ульф и его оружие неправдой отнял ярл из словен.

– И ты ему поверил?

– Мои люди видели, как он входил в город. И тогда у него был меч и хорошая кольчуга.

– Я не о том спрашиваю.

– Да, Рагнар, я ему поверил. Он доказал, что заслуживает доверия. И делал это не раз. Ты видел, как он дрался за меня с Торсоном-ярлом. Могу ли я ему не верить?

– Понимаю тебя, – после паузы произнес Рагнар. – Если бы он сказал тебе, что он – франк, ты принял бы его в хирд?

– Да. Из него получился хороший викинг, а коли так, то какая разница, какого он племени был прежде. Теперь-то он – мой.

– Однако он не признался, – проворчал Рагнар. – Скрыл… Почему? – И поглядел на меня.

Я улыбался. Я слышал их разговор… Но мое состояние оставалось неизменным. И я не собирался доказывать, что я – не верблюд. Захотят – сами увидят.

Тут привели Жерара, и я понял, почему Ивар предложил перенести опрос свидетеля на завтра. Молодой франк действительно не вязал лыка. Висел на дюжих плечах своих подчиненных и бормотал что-то невнятное.

– Отпустите его! – прорычал Рагнар. – И отойдите!

Франки заколебались было, но у Рагнара Лодброка была такая репутация, что ослушаться его парни не рискнули.

Конунг навис над послом короля Пипина и рявкнул совсем уж по-медвежьи, показав на меня пальцем:

– Кто этот человек?

По-франкски, кстати, рявкнул. Вот, значит, как. А прикидывался, что без толмача не разумеет. Ой, непрост Рагнар-конунг! Ой, непрост!

Графеныш стоял, покачиваясь, напротив меня и пытался навести резкость.

Получалось у него плохо.

Тогда Рагнар сгреб паренька за волосы и пододвинул личиком ко мне вплотную.

– Кто это? Говори!

Взгляд графеныша чуть прояснился.

– Жофруа! – воскликнул он. – А почему ты голый?

Он был искренен. Я на него не обижался.

– Я не Жофруа, – произнес я мягко. – Ты обознался, малыш.

– А-а-а! – радостно воскликнул Жерар, взмахнул рукой, зацепив мою щеку перстнем, потерял равновесие и ухватился за мое плечо. Хотя он всё равно не упал бы: Рагнар так и не отпустил его патлы. – Я знаю, почему ты не признаешься! Не хочешь возвращать моего сокола! Я так и знал, что ты отыскал его, когда он улетел! А соврал, что не нашел! За это я буду биться с тобой… на ристалище! Вот!

– Толмач! – гаркнул конунг. – Что он говорит?

Переводчик тут же подскочил и принялся за дело.

– Что за сокол? – заинтересовался Рагнар.

Этот интерес не имел ничего общего с нашим нынешним делом. Здесь соколиная охота – как футбол в наше время. Фанаты готовы были болтать о хищных птичках даже у смертного одра. А то и на самом одре. Конунг Рагнар был ярым фанатом этого дела. И не любителем – профессионалом высшего класса.

Жерар начал рассказывать. В подробностях. Рагнару было очень интересно. Забыв обо мне, они с удовольствием общались. Франк так воодушевился, что даже немного протрезвел.

Я перестал слушать, поскольку все равно ничего не понимал.

Но слушали другие.

– Он сказал: «Лошадь осеклась на жнивье»? – внезапно перебил беседу фанатов Ивар.

– Да, – подтвердил толмач. – Так и есть.

– Спроси его, когда это было?

Толмач спросил. С опаской. Косясь на недовольного вмешательством Рагнара.

Жерар ответил.

Выяснилось, что дело было осенью. В септембре. В сентябре, то есть.

– Всё! – решительно объявил Ивар. – Я снимаю все обвинения с этого человека. Развяжите его!

– Это почему? – Рагнар уставил на сына маленькие медвежьи глазки.

– Потому что у меня нет оснований не доверять нашему брату Хрёреку, а он сказал, что Ульф Черноголовый с ранней осени – в его хирде. А это значит, что наш друг Ульф не может быть франком, потому что, когда этот сынок франкского ярла (кивок на Жерара) бил цапель с упомянутым им франком Жофруа, Ульф Черноголовый уже был в хирде Хрёрека-ярла.

Рагнар насупил брови, потом медленно кивнул, соглашаясь.

– Прости, хускарл, – жизнерадостно сказал Бескостный. – Прости, что заподозрил в тебе лазутчика! Рад, что ошибся!

– А уж я как рад! – пробормотал я, разминая затекшие кисти. – И неплохо бы узнать, где моя одежда!