Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути

Оказывал помощь детскому дому. Здесь он бывал минимум раз в неделю, вникая в трудности подшефных и оказывая посильную помощь. Практически все воспитанники называли его «наш дядька Сергей», бывало, и в драку лезли, если кто о нем отзывался негативно. А главное, каждый знал, что если пожелает, то Буров предоставит им рабочие места, разумеется, не наобум, а после получения специальности, чему он также способствовал.

Все это носило не эпизодический характер, а было частью его жизни. Так что, когда он засобирался на выборы, вряд ли у кого-то возникли сомнения в том, кто именно победит. Его тут же начали одолевать эмиссары различных партий, ни к одной из которых он так и не примкнул.

Кто знает, может, и не должно было быть никаких подтасовок. А может, все было спланировано и подготовлено. Но даже если и так, то этот номер не прошел. Не ограничиваясь наблюдателями, Буров заручился также лояльностью одного члена учетной комиссии на каждом избирательном участке. Им нужно было только объявить о своей принципиальной позиции в отношении честного подсчета голосов, когда удалят всех наблюдателей и комиссия останется в одиночестве, что они и сделали.

Семьдесят два процента проголосовавших отдали свои голоса за него. За человека, ведшего не всегда праведную жизнь, но старавшегося жить в ладу со своей совестью. Возможно, она у него имеет извращенную форму и он никоим образом не может спокойно спать и видеть сны. Но он спит. Потому что верит в свою правоту и в то, что живет не напрасно.

– Что-то ты, дружище, расчувствовался. Всю жизнь по косточкам перебрал. А ведь говорят, перед смертью вспоминаешь… Стоп. Ты что, боишься, Бульдог? Есть малеха. Спокойно. Плевать, что говорят. Сейчас не девяностые. Есть закон. Есть ми… хм… полиция, и она уже набрала свой вес и авторитет. Есть другие службы. Ну не дебилы же они так-то нарываться. Все. Пора домой.

Мелькнула было мысль оставить пистолет в сейфе, но он ее отмел. Дело даже не в том, что он чего-то там опасался. Нет. Просто оставлять без присмотра оружие… Даже в сейфе… Даже в своем кабинете… Ну его к лешему. Завтра сунет Василию в зубы, пусть уберет подальше. А пока лучше при себе. Но только чтобы ненароком не затерялся.

– Борис Викторович, разрешите?

– А-а, Петр. Проходи. Садись. – Высокий мужчина, не отличающийся стройным телосложением, что с успехом компенсировал дорогой костюм, сопроводил свои слова доброжелательным жестом.

– Спасибо, Борис Викторович. – Вошедший был несколько ниже хозяина кабинета, эдакий крепыш с кривыми ногами, что не могло скрыть никакое искусство портного.

Пройдя мягкой походкой, выдающей в нем весьма ловкого человека, хорошо владеющего своим телом, гость по имени Петр расположился в удобном кожаном кресле у камина. Сейчас там полыхала искусственным огнем искусственная же поленница дров. Впрочем, если доподлинно не знать, что все это бутафория, то можно было и удивиться тому, что от огня не исходит тепло.

– Выпьешь?

– Не хотелось бы, пока дело не сделано. Мало ли как оно все. Трезвая голова куда лучше хмельной.

– Уважаю. А вот я без подогрева начинаю буксовать, – наполняя коньяком рюмку, посетовал хозяин кабинета.

Те, кто впервые сталкивался с ним, могли посчитать, что Борис Викторович Воронин находится на крючке у Бахуса. На это указывало то простое обстоятельство, что при любом удобном случае он вооружался рюмкой коньяку. Но это ошибочное мнение. На самом деле внимательный наблюдатель мог заметить, что с одной-единственной рюмкой Воронин способен просидеть весь вечер, при этом будучи оживленным, шумным, общительным и вообще душой компании. Он обладал уникальной способностью заражать окружающих весельем, напоить их, что называется, в хлам, при этом оставаясь абсолютно трезвым. Ну что такое пятьдесят граммов коньяка, растянутые на весь вечер?

– Как там наши дела, Петр? – откинувшись на высокую спинку и пригубив благородного горячительного, поинтересовался Воронин.

– Пока все по плану.

– Петр, мне не очень нравится твоя привычка по поводу и без оного вставлять это «пока». Либо все идет нормально, либо нет.

– Борис Викторович, я не могу поручиться за различные случайности, из-за которых способна развалиться самая продуманная комбинация.

– Ты несносен, Петр.

– Отчего же вы не рассчитаете меня?

– Пока ты ни разу меня не подвел.

– Пока… – многозначительно посмотрев на своего работодателя, произнес крепыш.

– Все, сдаюсь. Уел. – Воронин шутливо поднял кверху левую руку, не имея возможности задействовать правую, в которой находилась рюмка.

– Борис Викторович, разрешите вопрос?

– Вот за что я тебя ценю, Петр, так это за то, что ты сначала исполняешь, а потом спрашиваешь. Правда, дело еще не закончено, но я так понимаю, что все уже на позициях. Ну-с, я слушаю.

– А обязательно было действовать столь радикально?

– С этим по-другому нельзя. Не понимаешь? Ладно. Ты знаешь, откуда у него это прозвище – Бульдог?

– Странно было бы, если бы к нему приклеилось другое, при его-то внешности.

Ничего удивительного в неосведомленности подручного хозяина кабинета не было. Он был организатором мероприятий щекотливого характера и с этим справлялся просто замечательно. Информацию же добывали и обрабатывали специально обученные люди. Петр был талантлив в другом – быстро и четко выполнить команду «фас». А Воронин привык использовать сильные стороны своих подчиненных.

– Да-а, Буров явно не красавец, и что-то бульдожье в его облике есть, – согласился с гостем Борис Викторович. – Но ты не прав. Погрузнел и заимел свои щеки он гораздо позже, чем к нему приклеилось это прозвище.

– Подразумевается бульдожья хватка?

– Именно. Это очень опасный противник. За его спиной не одна горячая точка. Понимаю, что ты хочешь сказать, но я вовсе не о его боевом опыте, хотя он и изрядный. Главное, что он почерпнул в своем военном прошлом, – решительный характер, способность быстро оценивать обстановку и действовать. Подчас жестко и беспринципно. Так вот, Бульдогом его прозвали, еще когда он был стройным, звонким и прозрачным, и именно что за хватку. Попробуй мы ему пригрозить, и он начал бы действовать.

– Но это могли бы сделать другие. Мало ли народу угодит под раздачу благодаря его затее. Да тот же бывший глава города, которому точно в этом случае не избежать головной боли. Партия партией, но, когда вскроются такие злоупотребления, мало не покажется.

– Могли бы и другие. Ну и где тогда наш интерес? Не хотят сами, тогда мы поможем, а заодно и наваримся. Сэкономленная парочка-другая миллионов евро нам никак не помешают. Ты ведь в курсе, что у меня в этом городе появились собственные интересы?