Николай Берг - Лёха

Но при том, сидевший на изгороди у околицы часовой, хоть и покуривал трубочку, но поглядывал внимательно, так что лезть в это все смысла не было, не настолько Семёнов оголодал, чтобы голову потерять. Повезло, когда уже возвращался. На проселке попалось место, где немецкие летуны обстреляли эвакуировавшееся стадо. Несколько убитых коров, которых увидел и учуял по запаху Семёнов, вполне дали бы достаточно мяса для всех товарищей, мяса, хотя и вонючего, но съедобного, другое дело, что придется потратить много времени, потому что маленьким ножиком резать шкуру и вырезать мясо — дело непростое. При этом еще и осматриваться по сторонам надо — черт его знает, кого по дороге принесет, вполне могут и велосипедисты тихо подъехать и пешие фрицы. Увлечешься — и все, гайки. Потому Семёнов сразу услышал, что по кустам кто‑то к нему прет. Оказалось — уцелевшая и отбившаяся от стада корова, крупная, породистая, таких в деревне Семёнова не бывало. И вымя было у нее громадное и твердое — понятное дело — доить ее некому, страдает животина от этого, вишь вымя как расперло, больно ей, вот к человеку и вышла. Пожалуй, это было куда лучше, чем дохлятину резать. Несколько все же добытых из спины падали кусманов Семёнов замотал в листья лопуха и уложил в торбу противогазной сумки (сам противогаз выкинут был еще неделю назад), помыл грязные руки, потратив всю воду из стеклянной фляжки (ну да тут в этих местах воду найти не просто, а очень просто) и сноровисто подоил ждавшую этого с нетерпением корову, которую сразу же окрестил Зорькой. Вот не зря каску не бросил — аккурат и пригодилось, только пришлось выдернуть оттуда дермантиновые лепестки, что для амортизации были вставлены. Получилось ведерко, хотя и не очень удобное. Теперь корова охотно пойдет за ним, остается добраться по возможности без приключений добраться до голодных товарищей. Вот только Уланову вряд ли это молоко поможет — ясно видно, что помирает взводный, нехорошо его задело, насмерть, только вот не сразу насмерть, а с оттяжкой в пару–тройку дней. Ну, хоть перед смертью молока попьет, если сможет…

Тут‑то Семёнов и услышал, что кто‑то шлепает по дороге. Успел корову в кустах укрыть, сам укрылся. Ну и увидел… Как назвать того, кто выперся из‑за поворота лесной дорожки — Семёнов сразу не решил. Скорее всего — клоуном, хотя в цирке ни разу не был, клоунов не видел, но старшина в роте так называл разных чудиков. Этот чудик был одет… Или скорее раздет? Черт поймет! В общем, одет он был диковинно и цветасто. Так даже цыганка бы побоялась одеваться, да еще без брюк, в труселях. И на ногах что‑то совсем странное. А клоун этот тем временем совершенно очумел от вида дохлой коровы, шарахнулся в сторону, там, где валялись бравыми авиаторами убитые беженки, скорчил такую рожу, что хоть кино снимай и засуетился. Семёнов озадаченно задумался. Для любого, кто шел и ехал по этим дорогам, зрелище убитых было привычным. Немецкая авиация безобразничала, как хотела, трупы валялись и поврозь и кучами, луфтваффе, как по–ученому называл немецкие самолеты Уланов, гонялись даже за одиночками. Семёнов своими глазами видел с неделю тому назад, как пара истребителей пулеметными очередями гоняла в поле нескольких девок и баб — горожанок, которые в своих белых платьях были видны лучше некуда… Опять же так испугаться дохлой коровы… А уж вырядился‑то… Может сумасшедший? Так нет таких красок, Семёнов такого даже в Вятке не видал, а Вятка — крупный все же город, модников там много. Немецкие краски? Там в Европах чего только не учудят… Но тогда что так от беженок шарахнулся? Немцы мимо трупов ездят даже нос не воротя, видел уже… Шпион? А что шпиону тут делать? В лесу‑то? Шпионы — они всегда в Москве, это и в кино показывали. Одно ясно — надо этого идиота с дороги убрать, нечего ему тут внимание привлекать. Семёнов так и решил — если человек этот по–русски понимает, ну или вообще не совсем сумасшедший, то придется его отвести к Уланову, взводный пользовался заслуженно авторитетом умного и толкового человека, вот пусть и решает, если же начнет бузить–хамить… ну тогда по–тихому штыком придется. Не впервой уже.

Семёнов неслышно встал на ноги и окликнул клоуна:

— Стой!

И чуть не пальнул от внезапного мычания Зорьки за спиной, требовательного и нетерпеливого — не до конца додоил, нервничает животина, напоминает о себе.

Если б еще не голова! Обычно голова у Лёхи работала очень неплохо, не дурак он был, совсем не дурак, но вот сейчас… Чертов дринк–тест! Да еще и к угрозе, что ему набьют морду приходилось относиться серьезно — шедший сзади гопник–реконструктор почему‑то внушал уверенность, что да, набьет морду. Потому нелепую эту тяжеленную каску, полную почти до краев тяжело колыхавшимся молоком, приходилось нести с крайней осторожностью, а это тоже отвлекало от мыслей. Да и не мысли и были — ворох какой‑то фигни, лихорадочной и рваной. Куча мусора, а не мысли. Единственно, что еще куда‑то годилось, как продукт деятельности человеческого мозга, это была многократно повторявшаяся мысль: «Эпикфейл! Попал, так попал!» Да и то, наверное, только потому, что была слишком куцей и встопорщенный мозг мог ее продумать всю целиком и сразу.

Кустарник кончился, сменившись вполне приличным лесом. Идти стало чуток полегче, но тут порвалась левая шлепка. Лёха сбился с шага и беспомощно оглянулся. Шедший сзади реконструктор криво ухмыльнулся и показал штыком — иди дальше. И Лёха послушно пошел, оставив покалеченный тапок сзади. Идти босым по лесу было еще больше непривычно и теперь думать уже совсем не получалось. Хорошо еще, что лесок этот был чистеньким, словно тут тыщи гастарбайтеров поработали — ни банок, ни битых бутылок, ни полиэтилена, чистота неслыханная, наступить можно только на шишку там или сучок. Вообще никакого мусора. Потом пошел толстый слой мха, ноги утопали в нем, словно в шикарном ковре и Лёха немного отвлекся.

— Наверное, все же в Белоруссии этот тренаж проводят — подумал Лёха — больно чисто. Но при чем коровы? И нету вроде террористов в Белоруссии, тут КГБ… Нет, по телику было что‑то — рванули бомбу в метро… Значит террористы? Тогда при чем коровы? Этот норвежец, как в инете писали тоже такое пати, как наше, накрыл, но без коров. И одевался он в полицейское шмотье. А тут — реконструктор какой‑то дикий. Нет, двое реконструкторов, еще тот байкер пыльный на дороге. Или просто в этой глухомани сначала на коровах оттянулись? Тогда с чего один от другого прячется? И молоко это чертово.

На миг в мозгу с какой‑то стати просквозил вид отсека молочной продукции супермаркета «Окей», где на полках стояли ряды таких же зеленых касок с молоком разной жирности, кефиром и Растишкой. Догоняя, пронеслось совсем идиотское: где искать срок годности продукта на каске?