Юрий Бурносов - Армагеддон. Книга 2. Зона 51

— Знаю такой аэродром. Конечно, лечу вместе со всеми. Когда определится точное время вылета, проинформируй. И скажи там, пусть машину подают. Покачу домой, обещал Маруську в цирк сводить.

…На сцене прыгал разноцветный клоун в огромных башмаках и с красным носом. У клоуна не получалось сыграть на рояле — то из-под клавиш брызгали ему в лицо струйки воды, то вместо музыки слышалось разъяренное мяуканье, и из инструмента выбегала целая стая кошек, а в конце концов рояль и вовсе развалился, после чего шпрехшталмейстер выгнал клоуна вон, а бутафоры унесли черные доски за кулисы.

Маруся весело смеялась и скакала на кресле рядом с Гумилевым, хлопая в ладоши. Периодически она пихала отца локтем в бок:

— Па! Смешно же!

Гумилев вымученно улыбался и тихо говорил дочери:

— Марусь, я, наверное, старый для этого и этих шуток не понимаю. Это же для детей…

На что Маруся, хитро улыбаясь, заявила:

— Да знаю я, что для детей! Я этот номер видела, когда мне еще три года было! Мы еще тогда в цирк с мамой ходили… — и осеклась, помрачнела, закусила губу.

Гумилев расстроился — называется, привел ребенка в цирк порадоваться. Почему ж всегда все наперекосяк?! Но пока думал, что сказать и не уйти ли вообще, Маруся оживилась и снова хохотала над тем, как потешная болонка отбирала у бутафора кольца и еще какие-то причиндалы, которые он раскладывал на арене для следующего номера. Гумилев облегченно вздохнул и мысленно пообещал сделать дочери какой-нибудь подарок, какой только попросит. Тем более что вскоре им предстояло расстаться, и кто знает — надолго ли…

Сам Гумилев цирк никогда не любил: животные казались ему уставшими и измученными, шутки — несмешными, выступления гимнастов и разных там фокусников — неинтересными. Но Маруся все это любила, и Гумилев старался по возможности ходить с ней.

— Ты чего такой задумчивый, папа? — заботливо спросила Маруся, пока сцену готовили к выступлению эквилибристов.

— Работы много, милая. Скоро полетим в Америку, нужно серьезно подготовиться.

— Это туда, где все люди болеют?

— Да. Мы хотим им помочь. Придумаем лекарство, ну и еще кое-что надо там сделать. Опередить злых людей, пока они не совершили очень плохой поступок.

«Что я делаю?! — подумал Гумилев мимолетно. — Рассказываю восьмилетней девочке о секретном проекте».

— Папа! Ты прямо со мной как с маленькой разговариваешь — «злые люди»! Кто они? Бандиты? Или преступники?

— Не знаю, Марусь. Честно не знаю — бандиты они, преступники или вообще непонятно кто такие… Давай не будем об этом. Считай, я ничего не говорил, ладно?

Маруся нахмурилась:

— Нет, папочка, не ладно. Я буду волноваться. А если эти «злые» будут в вас стрелять? Между прочим, в кино злые всегда стреляют, — сказала Маруся. Она действительно смотрела очень много фильмов, старых и современных. Ева в свое время пыталась это ограничивать, но потом… Потом Гумилев решил, что умный ребенок сам разберется, что ему смотреть, а что — нет. Разумеется, всякую заведомую эротику с порнографией он отсек, зато исторические фильмы, боевики, фантастику и даже разный там артхаус разрешал.

— Если злые будут в нас стрелять, мы будем стрелять в них, — ответил Гумилев. — К сожалению, жизнь — такая штука, что иногда приходится стрелять.

— Ух ты! А можно мне с тобой полететь в Америку? Гумилев улыбнулся.

— Нет, Марусь, никак нельзя. Во-первых, туда летят только взрослые, которые будут заниматься определенной работой. Кто-то — вирусы исследовать, кто-то — придумывать лекарство, кто-то — наблюдать за экологией, готовить еду, ремонтировать технику. Во-вторых…

— Я тоже умею готовить еду! — возмутилась Маруся. — Я позавчера борщ варила!

Результатом приготовления борща стали до потолка загаженная кухня и примерно поллитра неаппетитной на вид густой бурды, которую Гумилеву пришлось съесть, рассыпаясь в благодарностях. Справедливости ради следовало сказать, что бурда оказалась неожиданно вкусной, хотя и на редкость неприглядной.

— Ты же не все умеешь готовить. А вдруг кто-то борщ не захочет, а захочет гречневую кашу?

— Нет, кашу я не умею, — подумав, сказала Маруся. — И стрелять я тоже пока еще не умею.

— Вот видишь!

— Ладно, тогда обещай мне, что ты будешь там себя хорошо вести, поможешь, кому надо, и прилетишь обратно. А злых, если попадутся, вы застрелите.

— Обещаю! — сказал Гумилев, торжественно поднимая руку. — А теперь давай смотреть дальше, а то мы разговариваем и другим мешаем.

Эквилибристы вертелись на каких-то блестящих приспособлениях под рукоплескания публики, а Гумилев просчитывал в уме, все ли необходимое ушло в погрузку. Здоровенный «Руслан» мог поднять сто пятьдесят тонн груза — вроде бы предостаточно, но это как поездка в командировку: все равно забудешь или зубную щетку, или бритву. Разумеется, какое-то оборудование предоставляла принимающая сторона, но беда была в том, что часть груза никак не предназначалась для глаз американцев.

Особенно это касалось оружия и полевой амуниции. После длительных консультаций с Решетниковым было решено брать с собой только американское стрелковое оружие. Во-первых, оно не вызывало излишних подозрений. Во-вторых, в случае соприкосновения с вероятным противником давало возможность использовать трофейные боеприпасы. Накануне вылета Санич должен был провести специальный курс стрелковой подготовки со всеми членами группы. То-то удивятся господа ученые, подумал Гумилев. А может, и не удивятся. Они ведь прекрасно представляют себе, куда летят и что их там может ждать. Закрытая Территория — это, по сути, сплошная ловушка, где на тебя могут напасть все, кто угодно, от диких зверей до одичавших людей.

С американской стороны, по информации все того же вездесущего Решетникова, их должны были сопровождать федеральные агенты Ковальски и Маккормик. Официально об этом заявлено еще не было, но какие-то неведомые источники уже были в курсе. Конечно же, ни Маккормика, ни Ковальски с собой в Зону 51 брать не собирались. Точно так же пока не был решен вопрос о переброске группы в Неваду на базу Неллис. Гумилев не представлял себе, что придумали ребята Решетникова — угон вертолета или пеший поход. Чего-чего, а бардака на границе с Закрытой Территорией не наблюдалось — периметр жестко отслеживался на предмет проникновения инфицированных. Помимо сухопутных патрулей, вертолетов и беспилотников незримую границу уже пару месяцев охраняли «Итеры».

Название «Энергетически автономного тактического робота» (Energetically Autonomous Tactical Robot), разработанного компанией Robotic Technology еще в 2009 году, для удобства было сокращено до многозначительного EATR (почти что eater, по-английски — «едок»). «Итер» был способен находить и заглатывать биомассу, и извлекать из нее энергию, используя различные органические источники. Он мог питаться и традиционными видами топлива, причем почти любыми — бензином, керосином, дизелем, нефтью, пропаном, углем. Но изначально робот был рассчитан на пожирание животной органики — в частности, трупов людей и животных.

В мирное время определенные этические нормы не позволяли запустить «Итеров» в широкое производство и тем более — в активное использование. Роботы-людоеды еще на стадии разработки вызвали нездоровый ажиотаж, когда информация просочилась к газетчикам. Но после Катастрофы выбирать не приходилось. Северо-Американский Альянс решился на использование «Итеров» после того, как в одной из частей Национальной Гвардии, охранявших периметр, поднялся бунт — гвардейцы отказались стрелять в людей, просивших помощи.

С «Итерами», по информации опять же Решетникова, возникла масса проблем. Некоторые отрубились и начали существовать автономно, не подчиняясь приказам операторов. Другие перестали распознавать сигнал «свой — чужой», устраивали перестрелки с гвардейцами и солдатами регулярной армии. Третьи вели себя пристойно, но иногда «сходили с ума» — в том же Айдахо, куда предстояло лететь Гумилеву, робот прямо на базе сожрал трех солдат и капрала.

— Папочка, папочка! — закричала Маруся, отвлекая Гумилева от мыслей о плотоядных роботах. — Купи мне такого котика!

На арене лохматый манул прыгал через кольцо.

— Купим, — рассеянно пообещал Гумилев. — Только пообещай, что на руках не будешь таскать, он кусучий.

— Хорошо, не буду! — радостно закивала Маруся.

Что-то там еще было насчет одичавших пум, вспомнил Гумилев применительно к «котику». Даже не просто одичавших, а мутировавших. Самка пумы рожает четырежды в год, сущее раздолье для мутаций…

Из цирка он ехал все в той же задумчивости, автоматически отвечая на марусины вопросы, порой совершенно невпопад.

— Папа! Так что, купишь мне котика? Ты пообещал!

— Да-да, — рассеянно сказал Гумилев.