Андрей Саликов - Жандарм

– Так, урядник, всех зевак на… Ефрейтор, твои окна и дверь. Синицын, Саенко, дверь ваша.

Тут же началось движение. Полицейские, довольные, что не они полезут под пули, лихо разгоняли зевак. А мои занимали исходные рубежи. В стане осажденных это не прошло незамеченным, высунувшийся наблюдатель получил пулю в лоб. Пока все зрители переваривали первый выстрел, мы пошли на штурм. Мгновенно перемахнув невысокую ограду, две тройки рванули к окнам.

– Граната!

И летят две «колотушки». Взрыв. Взрыв.

– Заряд!

Взрыв. Взрыв. У окон возникает «лестница» из двух бойцов. Влетаю в комнату. В ней еще плавает дым и пыль, поднятая взрывами. Один труп с раскроенной головой лежит около окна, второе тело около кровати. На всякий случай стреляю.

– Все, вашбродь, – слышу голос Саенко.

Обойдя дом, убеждаюсь, что действительно все. Семь жмуров, как и должно быть. Кто из них кто, я не знаю.

– Осмотреть все, и, Синицын, давай зови сюда приставов.

Часа два я наблюдал за работой полицейских. Честно говоря, еще раз убедился, без агентуры работать невозможно: нашлись и драгоценности, не все, конечно, деньги. И несколько таблеточек. Но они не вызвали ожидаемого мной ажиотажа. Ну, нарик был покойный и что? Лезть со своими советами и предложениями не стал. Но откуда ноги растут? Уж слишком часто я сталкиваюсь с ними. Получив законную похвалу от полицмейстера, мы убываем к себе.

Говорят, гора с горой не сходятся, а человек с человеком… Короче, я в управлении нос к носу столкнулся с младшим Татищевым. Он нашего знакомства не показал. Я тоже не стал орать: мол, что, своих не узнаешь. Но спустя пару часов мы уже сидели у меня и пили чай.

– Спасибо вам, Сергей Петрович, я даже не знаю, что со мной было бы…

– Ничего, я знаю. Главное, Саша, ты за ум взялся. Смотри, уже прапорщик, глядишь, скоро полковником будешь.

– Не уверен, в общем, меня к вам капитан Свирин отправил. Сказал, что вы только в этом помочь можете.

– Ты ведь, Саша, погранец. Что случилось?

– Да темное дело. Мы контрабандистов прихватили, и у них оказалась кроме обычной поклажи табакерка. А в ней таблетки опиума.

– А расспросить их можно? – У меня шерсть на загривке встала.

– Нет, постреляли их. До последнего, – как-то обреченно махнул рукой Саша.

– Не понял?

– Дрались они, как звери. У нас двое убиты и пятеро ранены. Вот и обозлились.

– Понятно. А от меня что нужно?

– Четырех человек сможете дать, Сергей Петрович? Есть у меня одна мысль. Тут недавно организовался ОБАК.[71] Все сплошь здешние сливки. Британские.

– Ты уверен? Я понимаю, что это они, но где доказательства?

– Будут, поэтому я и не беру никого из своих. Федора Федоровича я давно знаю, я ему двоюродным племянником прихожусь.

– Так. А теперь давай четко докладывай где, когда и какими силами…

Все оказалось очень интересно. Татищев обнаружил опиум случайно, причем в весьма пикантных обстоятельствах: будучи в «гостях» в одном недешевом борделе, Саша узрел таблеточку у своей пассии. Мигом вспомнились «революционные» бдения, где соратницы принимали разную гадость. Прикинувшись шлангом, он начал расспрашивать, что за чудо такое у нее лежит. Фемина разговорилась и сообщила, что иногда, когда на душе ее тяжесть образуется от судьбинушки ее печальной, принимает она сие лекарство. И помогает, ей-богу. Саша, решив, что на первый раз хватит, свернул на другую тему. В течение месяца он посещал бордель, и у еще одной работницы увидел «волшебную» таблетку.

– В общем, есть один милейший эскулап. Снабжает он сию обитель, – довольно лучился он. – Насчет мадам я не уверен, но, похоже, она в курсе. Доктор – вот вершина, от него все проходит.

– Не уверен, хотя… Какая у этого Гиппократа репутация?

– Безупречная.

– Что и требовалось доказать. Продолжай…

Далее Саша решил потрошить не доктора, а мадам. Расчет на то, что ее прикрывать никто не будет, а уже вербанув ее, можно прищучить и доктора. С понятыми, протоколами и прочими юридическими тонкостями. Доктор, пойманный на горячем, соответственно, сдает поставщика. В конечном итоге мы ударили по рукам.

Мадам колонули на счет раз. Да, девочки принимают «лекарство». Нет, она не знала… И прочий бред. Главное, что скоро придет новая партия. Дамочке быстро объяснили, что предупреждать никого не надо. Мол, чревато это для здоровья.

Доктора взяли прямо на бандерше, от удивления он выложил все, что знал. Канал шел, естественно, от «лимонников». Один хмырь из компании раз в месяц передавал доктору «пилюльки». Пожалуй, пора идти к капитану Свирину.

– Разрешите войти, Федор Федорович?

– Проходите, проходите, Сергей Петрович. Очень рад вас видеть. Вы, как я понимаю, по тому делу?

– Да. Вот пришел к вам посоветоваться.

– Это хорошо, а то можно дров таких наломать.

– Федор Федорович, а можно с фигурантом поговорить? Слишком он выкручивается. Прям как уж.

– Вы тоже обратили внимание на эту брехню? Ну да. К сожалению, не получится. Нервным он стал последнее время, я боюсь его и трогать. Бог знает, что интеллигентишка выкинет. А вот дама, напротив, очень мило и, главное, полно поведала о своих делах. – Капитан усмехнулся, видимо вспомнив забавный момент.

– Довольно умно. – Озвучивать я не стал, но не сомневался ни секунды. Теперь у него появился новый источник.

– Не могли бы вы помочь мне в некотором деликатном деле?

– Попробуем. Ведь там задета честь дамы?

Некий Сема решил, что он выше звезд, и выставил претензию к даме. Сам он был никто и звать никак, но очень хотел стать всем. Короче, мне надо было просто пристрелить начинающего рэкетира и пару его дружков. Место, время – все это забота Свирина. Мое дело – аккуратно, чтобы никто не понял, положить эту троицу. Спустя три дня в трактир, где Сема изображал из себя Аль-Капоне, вломились осназовцы. И вот незадача, после визита образовалось пять трупов. Двое местных решили, что они круче, и достали ножи. Бывает. Отметеленный трактирщик услышал, что в следующий раз взорвут его клоповник, если так и будет у всякой шантрапы скупать вещички. Скромней, мол, надо быть. Полицаям наш рейд был только в радость: когда еще чужими руками порядок навести можно. Полицмейстер доволен, меньше стало жалоб.

Мои эскапады особо в управлении никого не удивили. Что взять с болезненного? А цепочка постепенно раскручивалась, но опять его величество случай поставил крест на моем участии в расследовании.

– Читайте, Сергей Петрович. – Панютин устало откинулся в кресле.

Похоже, допекли мужика. Сдает. Беру лежащий листок и начинаю читать.

«По поводу покушения на жизнь киевского товарища прокурора М. М. Котляревского. Прокламация. После 23 февраля 1878 года