Александр Конторович - Гвардия «попаданцев»

– Мы покинем ваш корабль. Как только мой катер дойдет до остальных – мы откроем огонь. У вас есть пять минут. Уходим, парни!

И генерал, повернувшись спиною к командиру эскадры, спустился по трапу вниз. Заклепавшие к тому времени пушки на верхней палубе, пловцы, ощетинившись стволами, быстро скатились вслед за ним на катер. Тот рванул к своим со всей возможной скоростью, а ракетная установка на корме пару раз провернулась туда-сюда, демонстрируя всем зрителям готовые к старту тела ракет.

– Сэр? Прикажете открыть огонь? – вахтенный офицер нерешительно тронул адмирала за плечо.

– Поздно, Мэйнард… Он прав – мы проиграли эту битву… Британия не простит мне гибели стольких ее сынов. Прикажите поднять… белый флаг. Сигнал флоту – сдаемся!

И, когда над мачтами линкора затрепетали на ветру поднятые флаги, в адмиральском салоне гулко грохнул пистолетный выстрел…

«Годы мои уходят, и я старею. Чувствую, что уже недалек тот час, когда Всевышний призовет меня на свой беспристрастный и строгий суд. Что ж – мне нечего стыдиться! Я сделал все, что мог, для возвеличения державы нашей и, надеюсь, это будет учтено… Если вы, сын мой, читаете это послание, значит, мой час уже пробил и теперь уже вам предстоит нести эту тяжкую ношу. Увещеваю вас по-отечески – не слушать советов разнообразных прихлебателей, кои не замедлят тотчас же явиться около трона. И паче всего заклинаю вас – не спешить с различными нововведениями и изменениями, сколь бы неотложными они вам ни казались! Помните – то, что построено годами, можно сломать в единый миг!

Волею Всевышнего, судьба нашей страны такова, что искренних друзей за границами нашими сыскать не суждено. Просторы наши и богатства всегда будут причиною зависти окружающих и предметами их вожделения. Паче всего следует вам опасаться любого рода пробуждения Англии. Ныне это – лишь одна из провинций Франции, но вы сами помните иные времена. Нет и не может быть на свете той гнусности, на которую не пошли бы злокозненные обитатели этого острова, дабы вернуть себе былое влияние.

Бонапарт же, сколь показывает история нашего с ним общения, искренне высказывал все это время явную к нам приязнь и неприкрытое дружелюбие. Покуда наши государства в тесной дружбе и союзе состоят – иные страны побуждены станут к спокойствию. И пусть не увидим мы от них любови искренней, но на тишину там рассчитывать можем. Ибо с мощью армии нашей и флота, особливо в союзе с Бонапартием, ныне мало какое государство потягаться может.

Особливо, сын мой, коснусь я дела тайного. Ведомо вам, равно как и всем прочим, что имел я в свое время личную встречу с лицом, кое известно вам под именем «Ночного гостя». Се человек вежливый и в обхождении приятен, не сказать, что генерал. Впрочем, и от вас я мнение сие слыхивал…

Так вот, сын мой, не одна та встреча была! Втайне от прочих было их еще несколько, о чем, по причинам мне одному известным, никому не поведал я.

Вельми тяжкие и нелицеприятные вещи поведал мне собеседник. Никого, окромя нас двоих, там не имелось, и записать слова сии некому было. И, хотя ныне отношения наши не столь приязненны и благожелательны, как иным кажется, государство сие наивернейшим нашим другом и союзником пребудет. Навсегда – и во веки вечные! Причины тому нерушимые есть, но поведать о них я не могу – поклялся и крест на том целовал! Порешили мы, что внешне не будет меж нами тесной приязни и дружбы, дабы не насторожить тем самым недругов возможных. Нейтральна страна сия и со всеми державами отношения держит ровно, дружбы особой никому не высказывая. Состоят они в подданстве испанском, однако же, сын мой, пусть сие не смущает вас нисколько. Вольны они в своих деяниях, и сам король испанский тому помехою не будет. А союзниками нашими, в годину тяжкую, Директория завсегда станет и от слова своего не отступит…».

Александр опустил письмо на стол и некоторое время просидел в задумчивости. За раскрытым окном посвистывали птицы, и откуда-то доносился рокот барабана – очередная смена караула. Ничто не нарушало более тишины в помещении, никто не стоял в этот миг подле него – таково было обязательное условие, изложенное в завещании отца. Император поправил ворот мундира и поднялся. Пора было выходить ко двору, сегодня от него ждали чего-то особенного, нового! Увы… с этим придется обождать… надолго, если не навсегда. Не обратить внимания на вещи, изложенные в письме – глупость непростительная! И друзьям старым, от двора отцом удаленным, кои в нетерпении мчатся в столицу, указать надобно будет, дабы повременили они с возвращением своим. Иных дел, что ли, у них нет?

Взгляд Александра скользнул по письму. Он протянул руку, складывая документ, и глаз невольно зацепился за последние его строки.

«…И потомкам своим заповедуйте сие – лишь в дружбе тесной и единении усилий наших стран – залог будущего процветания для всех нас!»

В РеИ бумаги сжег его внук, поэтому факт предательства стал известен только сто лет спустя. (Здесь и далее прим. авт.).

Имеется в виду восстание на флоте в мае 1797 года нашей РеИ под руководством матроса Ричарда Паркера. 30 июня лидеры бунта были повешены. В мире ДП усилиями Джорджа Спенсера события завершились еще быстрее, уже в конце мая. (Прим. авт.).

Соответственно будущие Людовик XVIII и Карл X в нашей РеИ.

По собственному желанию (лат.).

Изобретен в 1805 году англичанином Дж. А. Форсайтом.

Герой не знает, что именно Лебон изобрел ДВС.

Про счетную машину Бэббиджа герой тоже не знает.