Роман Злотников - Генерал-адмирал. Взлет

Категории А возможно было достичь только во время войны или сразу после нее. А1 означала, что личный состав, вооружение и техника соответственно здоровы, исправны и готовы к применению, а укомплектованность составляет не менее девяноста процентов штата. Причем не менее двух третей бойцов и командиров имеют не менее чем четырехмесячный опыт участия в боевых действиях. А2 отличалась либо меньшей укомплектованностью — в восемьдесят процентов, либо меньшим процентом имеющих боевой опыт.

Нормальной для мирного времени являлась категория Б, которая на уровне Б1 предусматривала как минимум девяностопятипроцентную готовность к действиям личного состава, вооружения и техники, а боевой опыт тут заменяли полевые учения на уровне полка и выше.

Для корпусов второй и третьей очереди считалось достаточным иметь категорию В, ну а под категорию Г попадали разве что ополченческие дивизии осени 1941 года в покинутой мною реальности — слабое здоровье, минимальное обучение, полное отсутствие боевого опыта и недостаток вооружения.

Кроме того, были предусмотрены как поощрения, так и наказания. Например, по каждому случаю отправки в бой подразделения, части или соединения категории В должно было проводиться служебное расследование, а ежели в бой отправлялась категория Г, то вместо служебного расследования устраивалось судебное разбирательство. Служебное расследование предусматривалось и в случае снижения боеспособности частей и соединений действующей армии в военное время ниже категории Б2, а в мирное время — ниже БЗ. Авось это заставит задуматься некоторых командиров, не считающих зазорным класть личный состав в тупых фронтальных атаках, лишь бы показать свое рвение. Ну и побудит тех, кто в мирное время не уделяет достаточно времени и сил боевой подготовке, предпочитая ей показуху, безупречную документацию и покрашенные бордюры, слегка зашевелиться.

Но проект документа надо было еще дорабатывать и дорабатывать. Да и вводить его в действие ранее конца 1912 года не имело смысла. Ибо если ввести его сейчас, большинство средних и старших командиров у нас точно попадет под расследование…

Разговор с Николаем прошел куда лучше, чем три дня назад.

Сазонов доложил, что англичане, скорее всего, вступятся за французов, и это явно уменьшит энтузиазм немцев, а кроме того, у нас появились заметные подвижки на Балканах, где его министерство прилагало гигантские усилия для организации так называемого Балканского союза, призванного стать серьезной угрозой Австро-Венгрии, что также осложнит положение Тройственного союза.

Плеске отчитался о принятых решениях по финансированию и военному займу. Причем когда он говорил о сокращении программы реконструкции береговой обороны, Николай бросил на меня вопросительный взгляд. Я в ответ скорчил рожу, долженствующую обозначать нечто вроде «А куда тут денешься?».

Мой доклад тоже был принят довольно спокойно. В общем и целом решили не рыпаться и, так сказать, сидеть на попе максимально ровно, отдав всю инициативу другим участникам конфликта, и полностью сосредоточиться на действиях внутри страны. А для снижения напряженности во взаимоотношениях с немцами быстренько согласиться с давно уже лелеемой ими идеей о строительстве Багдадской железной дороги. Французов же заверить в том, что, как только нога немецкого солдата ступит на территорию горячо любимой нами Франции, русские не медля ни секунды начнут мобилизацию. После чего государь нас отпустил.

Следующие несколько месяцев пронеслись в лихорадочной, но все-таки во многом неплохо спланированной деятельности. Забегая вперед, скажу, что эти полгода продвинули нас в подготовке к войне куда сильнее, чем смогли бы продвинуть один или даже два обычных мирных года. Нет, с точки зрения наращивания общей численности подготовленных резервов мы особенно не изменили ситуацию, тут ничего не попишешь — солдату, прежде чем стать эффективной боевой единицей, необходимо прослужить не менее года, как его ни гоняй. Просто у него мозги за меньшее время не успевают перестроиться. Человек — существо жутко инерционное… Но со многим другим удалось продвинуться очень серьезно.

Уже к началу 1912-го численность армии была не только восстановлена до величины, предшествующей реформе, но и заметно увеличилась. Если к началу реформы общая численность сухопутных вооруженных сил составляла чуть более миллиона ста тысяч человек, то к началу 1912 года интенсивную боевую подготовку проходили уже более миллиона семисот тысяч нижних чинов и офицеров. Хотя армия мирного времени по утвержденным штатам насчитывала всего миллион четыреста тысяч человек. Это произошло вследствие того, что на Урале и в Поволжье было создано два десятка так называемых «технических учебных центров», в которых шла интенсивная подготовка командного состава и нижних чинов для пулеметных и артиллерийских подразделений корпусов второй очереди. (Этих-то за пять-семь недель, пока длится мобилизация, не обучишь.) Более того, на конец года имелись планы существенного расширения таких центров, чтобы уже к исходу 1913-го у нас имелся бы личный состав подразделений и частей для корпусов третьей очереди и второочередных артиллерийских частей большой мощности. Начинать их подготовку ранее вышеуказанного срока смысла не было, поскольку даже артполки первой очереди в данный момент были оснащены лишь таким количеством материальной части, которой было достаточно только для обучения… Но с этими планами уж как сложится. Ибо я не сомневался, что, едва немцы узнают о столь резком нарастании численности личного состава русской армии, они, скорее всего, встанут на дыбы и потребуют немедленных сокращений. И на это придется пойти, потому что нас сейчас каждый мирный день только усиливал…

Кроме того, нам удалось не только разместить военный заем, удачно использовав патриотический порыв, охвативший страну, когда люди узнали о фактическом ультиматуме Германии, но и задействовать в подготовке к войне силы общественности. Например, Союз сакмагонских дозоров объявил о разворачивании программы подготовки стрелков и пулеметчиков из числа юношей — членов союза, не служивших в армии, а также сестер милосердия из числа девушек — членов союза под громким названием «Защитим Россию». И это была очень серьезная заявка, поскольку к настоящему моменту Союз сакмагонских дозоров насчитывал почти миллион членов, что, естественно, было безнадежно далеко от показателей как комсомольской, так и пионерской организаций с их тридцатью шестью и восемнадцатью миллионами членов, но для организации, созданной на по-настоящему добровольных началах, — очень и очень солидно.