Стрелок-4 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Шубка не подходит, — скромно потупила глаза бывшая Лаура, как будто и впрямь в чем-то была виновата.

— Решаемый вопрос, — хмыкнул подпоручик, после чего обернулся к Шматову. — Значит, на том и порешим. Вези нашу подопечную в дом Филипповых, ну и помоги там печь растопить, продуктов прикупить и все такое прочее.

— А ты?

— А я домой сам дойду. Тут недалеко, да и я без мундира, так что доберусь без урона чести. Завтра встретимся.

Федор в ответ недоверчиво посмотрел на друга, как бы говоря, кто тебя знает в какую кучу вляпаешься, однако спорить не стал и снова полез на козлы. Дмитрий махнул ему с Дуней на прощанье рукой и неторопливо пошагал по улице. Все тело болело, побитое лицо нещадно саднило, но он упорно шагал вперед, успев несколько раз пожалеть о своем опрометчивом решении идти пешком. Но даже самая долгая дорога рано или поздно заканчивается, и наш герой все-таки добрался до своего парадного.

— Куда лезешь, бродяга?! — несокрушимой скалой встал на его пути швейцар.

— Пафнутьич, пошел на хрен! — хмуро отозвался ответственный квартиросъемщик. — Сил нет даже в морду тебе дать!

— Дмитрий Николаевич! — изумился привратник. — Кто же это вас так? А тут вот…

— Потом, братец, все потом, — вяло отмахнулся от него Будищев, и хотел было пройти мимо, но за спиной швейцара вдруг появились два жандарма, а третий зашел ему за спину и провозгласил казенным голосом, как будто провозглашал приговор.

— Подпоручик Будищев, вы арестованы!

— Вы что, охренели?

— Вот приказ генерала Черевина.

— Пошли вон! Я заместитель начальника царской охраны и отдать приказ о моем аресте может только сам государь Александр Николаевич.

— Хорош, заместитель, — издевательски отозвался жандарм, — позвольте спросить, господин подпоручик, где же вы были последние сутки?

— Выполнял особое задание, подробности которого разгласить не имею права. А вы с какой целью интересуетесь?

— Сегодня утром император Александр II почил в Бозе. У нас новый государь, Александр IIIАлександрович!

— Охренеть! — только и смог сказать в ответ Дмитрий.

[1] Вымышленное лицо.

С тех самых пор, как Маша поступила на службу в дом Штиглицев, ей не приходилось попадать в такую сложную ситуацию. Сам господин барон, когда еще принимал ее, строго настрого приказал, чтобы все письма, какие только могли попасть в их особняк, первым делом беспременно попадали к нему, а там уж он сам решит, кому их отдать. Мадемуазель Люсия, которой она собственно и служила, естественно имела на этот счет свое мнение и ни в коем случае не собиралась мириться с подобной перлюстрацией. Ну и, конечно, молодой господин Людвиг Александрович очень бы удивился, если бы адресованное ему письмо попало к кому-нибудь другому.

Разбираться с корреспонденцией, приходившей в дом банкира со всего света было обязанностью секретаря, и ей, конечно, следовало передать полученный конверт ему, но…

Впрочем, обо всем по порядку. Обычно, пирожные и сладкие булочки в их дом по утрам доставлял мальчик из кондитерской лавки, но сегодня что-то случилось, и к ним никто не пришел. Конечно, никто бы не допустил, чтобы господа могли остаться голодными, но уж коли для утреннего кофе положены булочки с корицей, а полдничать в баронском доме полагалось с птифурами, то так тому и быть! Но несносная старая карга Клара, заправлявшая всем на кухне, разумеется, никого и своих посылать не стала, а настояла чтобы в лавку отправилась она. Дескать, эта русская бездельница, все равно ничего не делает, так пусть хоть пройдется!

Госпожа Люсия в последнее время пребывала в меланхолии, и защиты от нее ждать не приходилось, а Клара и прочие чухонцы вполне могли выжить бедную девушку из полюбившегося ей дома. А терять такое хорошее место, сами понимаете, ей не с руки. Так что делать было нечего, и она, накинув подаренную молодой госпожой шубку, быстро пошагала к кондитеру.

Над его лавкой развивался немного приспущенный имперский флаг с траурным крепом, а сам хозяин выглядел разбитым и глубоко несчастным.

— Прошу передать господину барону мои глубочайшие извинения, — печальным голосом заявил он. — Кончина нашего доброго государя стала большим ударом для всех нас, и потому все валиться из рук, но, заверяю, такого больше не повториться!

— Кого?! — ахнула девушка, до сей поры знать не знавшая, что царь умер. — Ой, горе-то какое!

— Да, мой либер фройляйн. Это большая потеря для всех нас. Но, не извольте беспокоиться, я сию же секунду все исправлю и пошлю к вам киндер с заказом. Еще раз приношу свои извинения!

Узнав такую сногсшибательную новость, горничная тут же бросилась со всех ног домой, чтобы поделиться ею с хозяйкой, но едва не налетела на коакого-то мальчишку.

— Ты что ль у молодой баронессы служишь? — поинтересовался он, дернув ее за подол шубки и воровато оглянулся.

— Я, — с достоинством, как и полагается уважающей себя прислуге в хорошем доме, отвечала ему Маша. — А тебе что с того?

— Письмо для твоей госпожи принес, — шмыгнул носом вихрастый посыльный.

— Так давай. Я передам.

— Не-а, велено лично в руки.

— Тогда сам неси.

— Еще чего! У вас там собака большая враз портки оборвет. Дураков нет!

— А мне какая печаль? Не хочешь отдавать, иди к Сердару, авось он передаст.

— Кобеля вашего Сердаром кличут? — заинтересовался мальчишка.

— Никто его не кличет. Он сам, куда ему надо приходит, да таким как ты уши откусывает!

— Беда, — задумался маленький проныра.

На самом деле, его старания были вполне понятны. Кто принесет послание, тому и чаевые, а уж если письмо долгожданное, так и награда может быть немалой. Вот только помогать ему Маша не собиралась, хотя…

Люсия Александровна в последнее время казалась сама не своя. Все душу ей этот проклятый Будищев вымотал! И письмо, конечно же, от него, от проклятущего! Вот и сидит юная баронесса дома, никуда глаз не кажет, даже в модные магазины… а раз новых вещиц у нее не появляется, стало быть, старые ей никуда девать не надо. А ведь могла бы Маше подарить!

И что делать? Вдруг она от этого письма повеселеет? А если, наоборот, еще больше закручинится? Ох, грехи наши тяжкие!

— Тебе, небось, господин Будищев заплатил за доставку? — как бы невзначай поинтересовалась она.

— А ты почем знаешь, что это от него?

— Да от кого же еще? Ни букета, ни коробочки с подарком, никакого другого презента. Сразу видать, кто посылал.

— Да, он.

— И что он скажет, коли узнает, что ты сплоховал, и письма не отдал?

— Не знаю, — насупился посыльный.

— Зато я знаю! Ох, чую, быть тебе драному…

— С чего бы? Я ему не служу, — неуверенно протянул мальчишка, в глубине души понимая, что если квартирант пожалуется отцу, служащему в его доме швейцаром, порки не миновать. Хотя, Дмитрий Николаевич жаловаться не станет, он такой…

— Ну, как знаешь, — пожала плечами девушка и хотела уже зайти в парадное, когда парнишка сдался.

— На держи, — насупившись буркнул он, — только беспременно в руки молодой баронессы передай!

— Уж я-то передам, — с чувством полного превосходства отвечала ему горничная и спрятала конверт в муфту.

Остановившись у комнаты Люсии, Маша на секунду задумалась, а ну как Александр Людвигович узнает, что она письмоношей заделалась, но с другой стороны, а как ему узнать? И барышню жалко, вон на ней уже лица нет. Эх, была не была!

— Дозвольте зайти, Люсия Александровна, — тихонько поскреблась она в дверь.

— Заходи, — отозвалась хозяйка, и тут же спросила, — а где ты пропадала? Я тебя искала, но никто не знал где ты.

— Так к пирожнику ходила, узнать отчего нам булочек не принесли.

— А почему ты?

— Клара Ромуальдовна велели.

— Ты мне служишь или Кларе? — рассердилась Люсия, но, взглянув на смутившуюся горничную, смягчилась и добавила уже спокойно, — скажи ей, чтобы впредь тебя чужими обязанностями не занимали, а не поймет, так я сама с ней поговорю.