Вячеслав Коротин - Адмиралъ из будущего. Царьград наш!

Наконец промычал ревун и вторая башня грохнула выстрелом. Все, кто находился на мостике, тут же вскинули к глазам бинокли.

— Чуток недобросили, — с сожалением молвил Трубецкой, увидев, как разрыв вспух у подножия холма, на котором располагалось турецкое укрепление.

— А вы чего хотели? Чтобы первый же пристрелочный выстрел дал накрытие? — весело посмотрел на командира дредноута командующий. — Думаю, что ещё два — три пристрелочных выстрела, и можно будет переходить на залповый огонь. Ваш старший артиллерист справится…

Выстрел — снова недолёт.

Выстрел — небольшой перелёт.

— Залповый огонь!

Башни «Марии» стали равномерно изрыгать смерть. Залп — по одному выстрелу из каждой, потом ещё по одному, потом ещё… А теперь уже и первую пушку перезарядили: Залп!

В результате непрерывная «огневая струя» накрыла укрепление Эльмас так, что турецкие артиллеристы просто не имели возможности открыть ответный огонь. Пусть далеко не каждый русский фугасный снаряд, весом почти полтонны, и содержавший почти шестьдесят килограммов тротила падал на территорию форта — для того, чтобы прекратить его существование оказалось достаточно пяти. Плюс несколько близких разрывов…

Позже приблизительно то же самое сотворили с Рива — Калеси…

— С аэропланов передали, что в районе Шиле полевая батарея. Шесть орудий.

— С моря, вероятно, не просматривается, раз Черкасов молчит, — насупился Эбергард. — Где тральщики?

— Номерные на подходе. Идут самым полным, ваше высокопревосходительство. С ними Шестой дивизион, — тут же отозвался Кетлинский. — Уже видны их дымы. А где-то через час подойдут Новицкий с князем Путятиным.

— А вот этого не надо. Пусть берут курс к румелийскому берегу и размолотят там батареи мыса Узуньяр, если османы успели их восстановить. Могут прихватить «Алмаз» с его аэропланами. Третий и Четвёртый дивизионы — тоже. А так же «Альбатроса» и «Баклана» — остальные тральщики и Колчак пусть следуют сюда. С транспортами.

Тральщики так и не зацепили ни одной мины на путях предполагаемого следования транспортов с десантом, что, надо сказать не особо удивляло. Не было у турок ни реальных средств для новых минных постановок, ни реальных возможностей. Не зря уже несколько месяцев русские эсминцы патрулировали данный и прилегающие районы, прозрачно намекая: «Только суньтесь в НАШЕ море!».

Следующий ход был за «пенсионерами» Черноморского флота — «Георгий Победоносец» и «Синоп» приблизились к берегу на десять кабельтовых, и в восемь одиннадцатидюймовых стволов принялись разносить в пыль вражескую полевую батарею, местоположение которой летающие лодки с «Императора Александра» отметили чёрными дымами зажигательных бомб.

Мортиры, снятые с керченских батарей и установленные на броненосцы исправно отправляли смерть и разрушение на турецкий берег. Сорока минут обстрела хватило для того, чтобы вся полевая артиллерия предназначенная для отражения высадки русского десанта перестала существовать…

Отгремели салюты, отзвенели награды… Прямо хоть песню сочиняй…

Андрей смотрел на Андрея Первозванного с мечами — красивая цацка, и более чем почётная. Учитывая ещё и «Георгия» второй степени, что он получил за взятие Босфора — просто самый титулованный моряк Российской Империи всех времён.

— Ваше высокопревосходительство, — побеспокоил командующего вестовой. — Вице-адмирал Колчак прибыли-с. Просют принять.

— И вот какого рожна этому АДМИРАЛЪу так срочно занадобилось? — подумал про себя Эбергард. — Но раз припёрся, не давать же от ворот поворот…

— Проси!

— Извините за поздний визит, ваше высокопревосходительство, — Колчак входя совсем не выглядел смущённым, — но меня привело к вам неотложное дело.

— Что случилось? — поднялся из кресла Андрей.

— Мы одни? — с виду визитёр был совершенно спокоен, а, значит действительно можно надеяться, что ничего фатального на флоте не стряслось.

— Совершенно.

— Тогда, Андрей Николаевич, у меня к вам пара вопросов, — улыбнулся начальник Минной дивизии.

— Тааак! — Нельзя сказать, что Киселёв был ошарашен полностью и окончательно: из глубин памяти всплыло и «никакой», и вовремя вставленная практически цитата из Стругацких… Но такого не ожидал точно…

— Вы ничего не перепутали, Александр Васильевич? — на всякий случай переспросил Киселёв.

— Меня зовут Александр Сергеевич, — улыбнулся в ответ «Колчак», — как Пушкина и Грибоедова.

— Ясно, — напрягся Андрей. — Так что вы имеете мне сообщить?

— Всё просто: «смена караула». Прибыл «рулить» вместо вас. Вы прекрасно справились со своей задачей. Но далее вы не компетентны. Согласны?

— Подождите! — лицо Киселёва-Эбергарда выражало полное недоумение. — А я?

— А вы можете вернуться «домой», — улыбнулся Колчак.

— Но ведь ваш… представитель говорил, что я здесь навсегда…

— Пришлось слегка слукавить, ведь если бы вы ощущали себя в этом мире гостем, то вряд ли напрягались бы с полной выкладкой — просто отбывали бы номер и ждали возвращения. Я не прав?

Андрею до жути захотелось приказать вздёрнуть Лжеколчака на рее, а потом всё-таки вернуться в будущее, добраться до того самого домика на Сержанта Мишина и с особой жестокостью и цинизмом вырезать всех его обитателей…

— Вознаграждение, которое вас там ожидает, поверьте, более чем солидное, — продолжал начмин…

— Подождите! — прервал его командующий. — А вы уверены, что я хочу вернуться?

— Что? — «сменщик» явно никак не ожидал такого поворота. — Вы серьёзно? Не хотите вернуться к семье, телевидению, Интернету и прочим благам цивилизации?..

— У меня, осмелюсь напомнить, здесь тоже имеется семья. Это, во — первых. А во — вторых — терпеть не могу, когда решение принимается за меня. Один раз ваша компания так уже поступила…

— Простите, Андрей Николаевич, вы что, всерьёз хотите остаться? — Колчак не скрывал изумления.

— Да не знаю я! — Андрей начал слегка психовать. — Вы всерьёз считаете, что возможно определиться мгновенно в таком вопросе, за такое время, находясь в таком состоянии, как я сейчас?

— Да, действительно. Извините…

— Какое время у меня имеется для принятие решения?

— Ну… Трёх дней будет достаточно?

— Скорее всего — да.

— Договорились. А если вы вдруг решите остаться — буду несказанно рад. В вашем лице я приобрету весьма мощный рычаг влияния на ситуацию…

— А вот не надо делать меня «инструментом», Александр Сергеевич, — набычился Киселёв.