Гангстер вольного города - Дмитрий Лим

Большего мне и говорить не пришлось.

Кирилл Петрович был вне себя. Ладно, если бы он застал Альберта, которому доверял, как собственному сыну, одного. Это можно было бы решить, но если прямо сейчас вскроется, что там его дочь… Будет вообще бомба.

Я и Кит подорвались следом за ним. И застали самую настоящую сцену из порно. Из кабинки туалета парочка переместилась к раковине, где нагибаться было удобнее и… Альберт ритмично ублажал Екатерину, что завывала от удовольствия и твердила:

— Папа узнает… убьёт! — и криво улыбалась, от наслаждения кусая себе пальцы.

— Катя! — взревел Кирилл Петрович.

Девушке хватило секунды, чтобы понять, какой трындец сейчас её накроет. Альберт, как мне показалось, моментально протрезвел. Вытащил свой агрегат из невесты и…неожиданно закончив. Испачкав бедную благородную девицу, заодно и пальнув в сторону Монеткина.

— Шаман, — не оборачиваясь, протянул Кирилл Петрович. — Сделай доброе дело, пристрели этого ублюдка!

Я пожал плечами и принялся было расстёгивать пуговицы на своём костюме, но парнишка сделал финт ушами. В одной рубашке и туфлях, сверкая бледной голой задницей, он ринулся в сторону небольшого оконца, что больше служило естественной вентиляцией, нежели выходом, и…

О боги! Пролез!

Осталось дождаться выстрелов и выхода Траволты. У меня гениальный план!

Выстрелов не последовало…Пришлось чуть подогреть ситуацию.

— Вон его башка торчит! — указал в темноту окна.

Николай, как верный, хоть и хромой пёс, довёл дело до конца. Нашумел, пусть никакого Пупкина там и в помине не было.

* * *

За столиком, где я вербовал сотрудников, сидело больше восьми человек. Джон Траволта, который был на взводе из-за стрельбы в его заведении. Девушка, на которой лица не было, хоть она и получила то, чего хотела. И Монеткин в компании своих двух головорезов.

Себя, Сашу с Пашей и ещё нескольких бриташек я тоже посчитал. И просто наблюдал за тем, что будет происходить дальше.

Ситуация, к слову, шла не в кармашек Кириллу Петровичу. Британцы настаивали на том, что он нарушил устав группировок и должен за это заплатить. Правда, была тут и ещё одна загвоздка.

Совсем скоро монеток в кошельке Монеткина не станет. И это понимали все. Да и о контракте все тоже знали.

Боров лишь пытался попросить отсрочку, чтобы Джон молчал до тех пор, пока Кирилл Петрович не завершит все дела и, как говорится, не соберётся переехать из Кустового восвояси. Только никто из присутствующих не понимал, куда это он собрался.

— Нет, — Джон покачал головой, выслушав все доводы. — Какой смысл, если я с этого ничего не поимею? Твои дела и так идут не лучшим образом. Чёрному рынку давным-давно пора встряхнуться. Изменения, которые я могу ему дать, пойдут нам на пользу.

— Что? — покраснел и без того красный толстяк. — Что ты хочешь этим сказать⁈

— Ты же хочешь остаться при бизнесе и не встать в долг перед администрацией, верно?

И ежу было понятно, что пытается донести до него британец. Но боров попросту не хотел ничего воспринимать. Я же, выслушав Джона, понял, что его условия просто смехотворны. Точнее, невыгодны никому. В том числе — и ему самому.

А обещал Траволта защиту и покровительство взамен на веру, правду и служение. Странно, что англичанин не понимал банального: бывший главарь никогда не будет на него работать. По итогу целого часа бесполезных разговоров они так ни к чему и не пришли.

Со слов Монеткина же я усвоил одну важную вещь: у него было три недели. Именно тогда, согласно контракту, должны будут проверить Катю.

Джон по большей части давил на то, чтобы Монеткин передал ему свой бизнес и стал его покорным слугой. Боров же упирался, говоря, что связей в городе у него больше, чем у англичанина, и он просто задавит наглого бриташку за вымогательство.

— Уважаемый, — спустя ещё двадцать минут яростных споров наконец заговорил я. — Такими темпами вы просто пристрелите друг друга.

— Не лезь не в своё дело, — прошипел Кирилл Петрович.

— Забавно, — улыбнулся я, взял стул и подсел к главарям. — То, что я спас вашу шкуру, заметив, как ваша дочь раздвигает ноги раньше времени, и заметил этого «сыночка», который вас на кую вертел все это время и обманывал, это ничего?

— Как ты там меня спас? — озлобился Монеткин.

— Ну, у нас есть три недели, чтобы обыграть ситуацию таким образом, чтобы вы остались при деньгах и былом статусе. А уж как вы будете вести бизнес после всего этого, действительно не моё дело. Думаю, вам с Джоном стоит начать играть в одни игрушки. Мне вот, например, придётся, нравится мне это или нет.

Оба лидера с удивлением посмотрели в мои глаза, молча требуя пояснений. Ну и я не стал их томить.

Разумеется, я выяснил, как именно действует контракт. Как проверяют плеву невинной, и как могут проверить факт смерти. Все было до банального просто. Поэтому решение я нашёл сразу.

— Так как контракт требует свидетеля, я предлагаю Траволте выступить в роли того самого свидетеля. Он подтвердит, что видел, как Пупкин убил вашу дочь. С ней, конечно, придётся повозиться. Впрочем, её проще реально утопить, чем сменить имидж и характер…

Монеткин яростно ударил кулаком по столу, но я ещё не закончил, а потому остановил его жестом.

— Если мы провернём всё так, будто контракт нарушила только одна сторона, убив свою половинку, семья Пупкина встанет на деньги. С вас же спроса не будет.

Британец кивнул, одобряя мою идею.

— Джон поможет подстроить смерть вашей дочери, точнее, я уверен, что он найдёт похожего человека. Или труп. Обезобразит его и выдаст за Катю. Каким образом он это сделает, меня не волнует, да и подробностей я знать не хочу.

— И? — протянул Кирилл Петрович. — И что дальше?

— А дальше вы впускаете на свой чёрный рынок товар Траволты. И не имеете с него ни копейки. То есть выделяете его людям скромную лавочку, в которой они проворачивают свои дела. Думаю, это малая плата за спасение всего того, чего вы добились.

Лидеры замерли, тщательно переваривая моё предложение. И да, мой план действительно избавлял от проблем обоих. Британцу не придётся терять нервы и людей, чтобы захватить чёрный рынок, а Монеткину — сидеть с голой задницей. Всего-то и надо, что инсценировать смерть этой недалёкой дуры.

— А что со всего этого будешь