Олег Никитин - Корабельщик

– Да ладно тебе, старик выискался! Симпатичные, говоришь, тряпки? Это Евграф купил. Мне не очень-то нравятся. Я так надела, пусть порадуется дурачок, он же меня сегодня на своем мобиле до Университета подбросить обещал. Все равно сестру подвозит, и за мной заедет.

Тут со стороны Пароходной раздался гудок клаксона, и Касиния подбежала к окну. Помахав кому-то рукой, она вернулась к столу и одним глотком допила роландский кофей. Затем шагнула к Максиму и обняла, прижавшись маленькой грудью к его спине.

– Я ждала тебя ночью… – пролетел горячий ветерок по его правому уху. – Ох, ты уже три дня не заходишь.

– Устал вчера. – Вилка с насаженным на нее куском антрекота замерла на полдороге. – Девочка моя, тебе пора замуж. Хоть за Евграфа, что ли. Мне кажется, Еванфии трудно мириться с положением старшей жены, к тому же она ждет ребенка… Ей вредно волноваться.

Руки Касинии напряглись, и Максим почувствовал ноготки, царапающие его плечи.

– Барон Рустиков, вы желаете выбросить жену на улицу? – холодно поинтересовалась она. – Имея право на большее, желаете ограничить себя? Кстати, я тоже хочу ребенка, прямо-таки требую. – Она внезапно прыснула и поцеловала его в щеку, мазнув помадой. Максим обернулся, силясь рассмотреть выражение ее лица, однако девушка уже отвернулась, ее мягкие каштановые волосы словно приливная волна прокатились по голове товарища министра.

Снаружи раздался еще один гудок, и Касиния поспешила к мобилю.

– Я нынче задержусь, – бросила она через плечо, уже в дверях. – В “Студиозус” с подружками пойдем, сразу после экзамена.

Товарищ министра послушал затихающий, бодрый цокот ее каблуков и медленно вернулся к завтраку. Антрекот успел остыть, и кофей уже не парил, но Максиму было все равно – он почти не чувствовал вкуса пищи. Почему-то вдруг вспомнилось, что именно в этот день, четырнадцать лет назад, погибла София.

На крыльце дома он разминулся с небольшой бригадой рабочих, переносивших в кухню свежие запасы торфа. Агапит нетерпеливо бегал вокруг мобиля, зачем-то пиная покрышки, но при виде хозяина сразу бросил это пустое занятие. Ехать-то было всего квартал, однако разогнаться он все равно успел, выжав из машины все ее тридцать верст в час. Прирожденный шофер, определенно, а уж столбов посшибал – не счесть.

Еннафа встретила начальника обычным приветствием и словами:

– Господин Рустиков, только что приходил секретарь министра Магнова с просьбой явиться на прием.

Максим прошел немного вглубь коридора и без задержки попал в кабинет начальника. Тот стоял у окна, заложив руки за спину, а неразобранные бумаги неряшливо валялись на его обширном столе с витыми ножками. Редкий случай: министр надел свою генеральскую форму с единственной, зато главной наградой государства – Звездой Смерти, дарованной ему вместе с титулом герцога при закладке “Афиногена”. Утреннее солнце отражалось от окон Метрического ведомства, стоящего на противоположной стороне Викентьевской. Заслышав шаги товарища, министр повернулся к нему, и Максим вдруг увидел, что Элизбар словно потерял некую внутреннюю арматурину. Его левый висок неожиданно сверкнул белизной.

– Я ухожу в отставку, – произнес Магнов.

– Как? – растерялся Рустиков. – Уже?…

– Пора. Вчера доставили рапорт из Адмиралтейства, последние испытания ходовой части броненосца прошли успешно. Все восемь котлов легко выдержали испытание на форсированном режиме, и комиссия подписала акт приемки судна. Мне пора занять пост первого помощника капитана, отплытие состоится первого июня.

Максим растерянно размял папиросу и закурил, чтобы совладать с сумбуром в мыслях. Неужели придется принимать на себя все это непомерной тяжести хозяйство? Посещать заседания кабинета министров не раз в неделю, а каждодневно, часами просиживать в Собрании, отчитываясь по статьям расходов? Читать сводки донесений со всей страны, проверять сметы и терять время на бесконечных балах и торжествах?

Но разве он не занимался уже всем этим, пока Магнов был в отпуске, разве не знает, что делать с любой из многочисленных бумажек на этом бесконечном столе? Но как же быстро, как неожиданно…

– Неужели больше некому? – глупо пробормотал он и опустился на жесткий стул с высокой спинкой.

Элизбар сел напротив него и небрежно отодвинул документы в сторону. Видно было, что он все решил гораздо раньше, а сегодня лишь действует согласно давно расписанному плану. Его первый пункт – подготовить товарища к занятию должности министра, чтобы он, в свою очередь, встретился с начальниками департаментов и назначил своего заместителя.

– Я обещал кое-что рассказать тебе, Макси, – начал Магнов, глядя в сторону. – Слушай и постарайся все запомнить, а потом спросишь, если что-то будет совсем непонятно. Первое: эта экспедиция в один конец, что бы ни полагал Кастор и прочие промышленники, которые ее финансируют. Судно вернется только в одном случае – если Вивария по каким-то причинам вымерла и там невозможно жить человеку. В моем сейфе, который завтра станет твоим, ты найдешь старинную книгу под названием “Культ Смерти у отсталых народов”. Она издана не здесь, а за океаном, в той самой Виварии, только на нашем языке. Специально для селавикских читателей, которые захотят ознакомиться с ней. Когда-то таких книг было множество, но постепенно все они были утрачены – сгорели, утонули, пошли на самокрутки и так далее, а новых привезти не смогли. Или эта просветительская программа была закрыта, не знаю. Мой экземпляр достался мне от Платона. И он сказал, чтобы я оставил его своему преемнику в Селавике, такому же, как он и как я…

– И чем же мы так непохожи на других людей? – вырвалось у Максима.

– Тем, что живем в среднем не двадцать лет, а сто. – Товарищ министра поперхнулся всеми вопросами, какие у него успели возникнуть. Магнов подождал с минуту, с усмешкой глядя на коллегу, затем продолжал: – Все остальные тоже могли бы, но почему-то совсем не берегут собственную жизнь.

– А я думал, что этот вопрос занимал только меня и Платона. Оказывается, на эту тему даже книги пишут.

Максим почувствовал себя так, словно стоял под струйкой теплой воды в умывальне, полагая запор на двери надежным, а тот внезапно рассыпался ржавчиной, и снаружи оказалась людная улица. Все его подростковые тревоги и раздумья о человеческих судьбах, казавшиеся ему в то время важными, на самом деле можно уместить в один абзац такого вот трактата под названием “Культ Смерти”… Давно изученный заморскими учеными и мыслителями, для них этот Храм – всего лишь экзотический предмет для препарирования, а вовсе не повседневность. Они не возвращаются домой с мыслью: “Кого я сегодня не досчитаюсь?” Их не одолевают неистребимые порывы проскочить перед мчащимся мобилем, пожевать талого снега или спрыгнуть с дерева, мечтая о полете, они никогда не пробирались мимо капкана и будки с псом, чтобы украсть яблоко в саду у земледельца.

Пожалуй, этак и в самом деле можно прожить целых сто лет.

– Я помог Платону нанять каперское судно, чтобы оно доставило его в Виварию. Старику нездоровилось, и он не хотел больше оставаться без медицинской помощи.

– Не понимаю, – очнулся Максим.

– Потом прочитаешь в моих книгах, – отмахнулся Магнов. – Слушай, я расскажу тебе самое важное из того, что в них не написано. Когда-то давно в Виварии стали финансировать благотворительную программу помощи отсталым народам. Нашему в том числе. Дело в том, что они тщательно оберегают свою нацию от влияния Храма и не пускают к себе ни иноземных торговцев, ни миссионеров. Последняя попытка Селавика разведать остров, утвердиться на нем и посадить там экзарха окончились провалом лет пятьдесят назад. Неважно… Платон должен был здесь подобрать людей, лишенных инстинкта саморазрушения. По другому говоря, тех, кто дожил хотя бы до тридцати лет. Каждые пять лет в “Навийских ведомостях” всегда появлялось объявление о наборе – неважно, для чего – людей старше тридцати лет.

– Так вот почему… Но ведь ты подал объявление…

– Да, я снизил возраст до двадцати пяти. Во-первых, потому что броненосец – сложный механизм и управляться с ним лучше относительно молодым людям. А во-вторых, такой масштабный проект и так привлекает слишком много внимания. Не стоит озадачивать публику еще и странными условиями службы на “Афиногене”. Какой-нибудь ушлый газетчик примется вынюхивать, лезть в архивы…

Элизбар поморщился и замолк, переводя дух, а Максим в это время растерянно размял папиросу и чиркнул спичкой. Он все еще не мог понять, сошел ли Магнов с ума на почве отставки или мир действительно намного сложнее, чем представляется.

– Так вот, в назначенный год судно из Виварии не подошло к берегам Селавика. Солнце меня сожги, как я выспренно изъясняюсь… Платон служил местным наблюдателем уже не первый год и резонно хотел покинуть страну, он совсем не мечтал помереть в свои сорок лет. Мне пришлось подергать за свои военные связи и пристроить его к пиратам. Они не вернулись ко мне за второй половиной платы, и что случилось с кораблем, когда он пристал к берегу Виварии, я не знаю… Может быть, он вообще не достиг берегов острова.