Александр Антонов - Звезды против свастики. Часть 1

Скорцени вошёл в кабинет, где то ли бывший, то ли пока ещё нет – пойди, пойми сейчас его статус? – президент Польши под дулами автоматов сидел в кресле, положив обе руки на стол и глядя перед собой ничего не выражающим взглядом.

Скорцени мельком взглянул на бледное лицо Мостяцкого, по-хозяйски снял телефонную трубку с аппарата правительственной связи и потребовал соединить его с Берлином.

Мостяцкий не шевелился всё то время, пока хозяйничающий в его кабинете офицер СС докладывал в Берлин об успехе порученной ему миссии, но всё же вздрогнул, когда в конце разговора тот гаркнул в трубку:

– Да, мой фюрер!

Менее почётная, но куда более ответственная задача выпала на долю командира другого десантного отряда – захватить аэропорт. Действительно, захватить ключевые объекты города лихим налётом, конечно, здорово. А вот отразить без серьёзной поддержки контратаку польских армейских подразделений – могут же они когда-нибудь и очухаться? – практически невозможно. Ну, разве что минуты, но никак не часы. Понятно, что польская армия находится в состоянии грогги. Понятно, что германские войска, которые поляки сами пригласили на свою территорию, теперь атакуют их воинские подразделения по всей западной и центральной Польше, а две немецкие колонны форсированным маршем движутся к Варшаве. Всё это понятно. Но несколько часов, чтобы очистить столицу от десантников Скорцени у поляков, однако, есть. Потому параллельно с захватом резиденции президента, почты, телеграфа и далее по списку, был атакован аэропорт.

В этот злосчастный для Варшавы и всей Польши день из Берлина прибывал не один, а два поезда с интервалом в пятнадцать минут. Германская сторона, когда обратилась к полякам с подобным предложением, мотивировала свою просьбу огромным количеством страждущих варшавской экзотики немцев. Поляки почесали затылок, поворчали, но просьбу удовлетворили. Какие «туристы» прибыли в первом поезде, вы в курсе. Ну, так я вам доложу: во втором были не хуже. Только второй состав до центрального вокзала не дошёл, остановился на одной из станций в пригороде Варшавы. Помните «туристов», которые пропали во время предыдущих туров? Все они разом благополучно нашлись. Часть поступила под команду Скорцени, часть организовала встречу второго десантного отряда. Их задача заключалась в добыче подходящего транспорта. С чем они успешно справились.

Когда состав со второй штурмовой группой остановился, прямо к вагонам подогнали крытые брезентом грузовики, в кузова которых устремились десантники. В отличие от десантников первой группы, они старались казаться как можно менее заметными. Затея удалась. О том, кто находится в кузовах машин, поляки поняли лишь тогда, когда те (машины) прорвались на территорию аэропорта.

Бой за аэропорт подходил к концу, когда на полосу приземлился первый германский транспортный самолёт, из десятков подобных аппаратов, что были на подлёте.

В Польше били в набат, в Европе возмущались, в Москве заседали…

Экстренное заседание Госсовета открыл президент СССР Александрович.

– Уважаемые коллеги! Я собрал вас здесь, дабы совместными усилиями решить крайне важный вопрос: как нам отреагировать на вторжение германских армий в Польшу? Перед началом дебатов предлагаю выслушать Госсекретаря СССР. Прошу вас, Михаил Макарович!

Жехорский поднялся с места.

– Уважаемые члены Госсовета и приглашённые господа и товарищи! Разрешите зачитать последние поступившие в адрес руководства СССР международные телеграммы, имеющие отношение к сегодняшней повестке дня.

Первая пришла из Берлина за подписью рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера, следующего содержания:

«Ставлю Вас в известность, что проводимая на территории Польши ограниченная военная акция имеет целью принудить агрессора… (Под «агрессором» подразумевается Польша, пояснил Жехорский.) принудить агрессора отказаться от захватнических планов в отношении германских земель. По достижению поставленной цели военная операция будет немедленно прекращена. Понимая возможную обеспокоенность близостью театра военных действий к Вашей территории, гарантирую, что с нашей стороны будет сделано всё возможное, чтобы целостность границ Союза, как постоянных, так и временных, не была нарушена».

Нельзя сказать, что телеграмма Гитлера произвела на членов Госсовета сколь-либо большое впечатление. Чего-то подобного они ждали. Ведь германские СМИ из всех репродукторов и со всех газетных полос разве что слюной не брызгали, клеймя «польское коварство» и превознося солдат вермахта, «истинных защитников попранных наций».

Тем временем Жехорский обратился к тексту следующей телеграммы:

«В связи с прямой агрессией Германии против Польской республики, прошу оказать всю возможную помощь».

Жехорский замолк. Возникла небольшая пауза. Собравшиеся переваривали услышанное. Ведь, в отличие от первой телеграммы, вторая, с учётом непростых союзно-польских отношений, явилась для большинства полной неожиданностью. Потом один из членов Госсовета поинтересовался:

– Это весь текст?

– Весь, – подтвердил Жехорский.

– А кем подписана телеграмма?

– Премьер-министром Польши.

Поднялся президент Финляндии Карл Густав Эмиль Маннергейм. Одёрнул маршальский мундир. Доложил по-военному сухо:

– Уважаемый господин Президент, уважаемые члены Госсовета, обязан предупредить, что в случае принятия решения об оказании Польше военной помощи Финляндия наложит на него вето!

По залу заседаний прокатился сдержанный шумок, а Александрович попенял Маннергейму:

– Ну что вы, Густав Карлович, поперёд батьки в пекло-то лезете? Мы ведь и к обсуждению-то не приступили, а вы уже с демаршем. Неловко, право…

– Я только хотел сэкономить наше с вами время, – пояснил Маннергейм и опустился в кресло.

В отличие от уважаемого Густава Карловича я, дорогой читатель, вынужден поступить обратным образом: отнять несколько минут твоего драгоценного времени, чтобы дать пару-тройку возможно и нудных, но крайне необходимых пояснений. Помните, несколькими страницами ранее из уст Михаила Жехорского прозвучала фраза о том, что с 1 сентября 1939 года что-то пошло не так, не по шаблону ТОГО времени? Наиболее дотошным из вас тогда эта фраза показалась, наверное, несколько странной. Действительно, о каком шаблоне может идти речь, если чуть ли не с первых страниц этого повествования Россия, а следом и весь мир, идут совершенно по иному пути? В защиту Жехорского скажу лишь одно: он имел в виду исключительно события, предшествующие в НАШЕЙ реальности началу Второй мировой войны. И тут, шаблон не шаблон, но определённое сходство присутствует. Первый тест-драйв новейшей германской военной машины (скорее, прототипа) Гитлер провёл в марте 1936 года, введя войска в Рейнскую область. И там и тут – я имею в виду реальности – это сошло ему с рук, а по датам даже и совпало. Это добавило фюреру всех немцев уверенности, и в 1938 году (и тогда, и теперь) Австрия легла под колёса окрепшего германского монстра весьма и весьма комфортно. По расписанию наступил черёд Чехословакии. Мюнхенский сговор повторился – а куда бы все, собственно, делись?