Юрий Корчевский - Штурман подплава. Торпеда для «попаданца»

Владимир приказал рулевым держать курс на север.

Лодка шла под водой экономичным ходом. Владимиру, как командиру, периодически докладывали координаты и показания эхолота.

— Акустики!

— Горизонт чист.

Стало быть, пока транспортов нет. Акустики могли прослушивать акваторию только при движении на электромоторах. Стоило запустить дизель на надводном ходу, как лодка становилась «глухая».

К исходу дня лодка вышла южнее Аландских островов. Акустики тут же доложили, что слышат шум винтов большого транспорта.

На поверхности уже начало смеркаться.

Владимир принял решение всплыть на перископную глубину и осмотреться.

— По местам стоять, к всплытию готовиться! Рулевым — дифферент три градуса на корму, малый ход!

Лодка, шедшая со скоростью четыре узла, всплыла на перископную глубину.

Владимир поднял перископ и прильнул к резиновому наглазнику. Он поворачивал перископ влево-вправо, пока не увидел ползущий транспорт. По силуэту — посудина для генеральных грузов, тысячи на три брутто-тонн. Как дома идет, с ходовыми огнями. Или финн, или швед; жаль только — флаг не разглядеть, темновато уже, да и далеко. А чего «торгашу» бояться? Наши самолеты здесь не летают, далеко. Подлодки Балтфлота «заперты» минами и сетями противолодочными в Финском заливе.

Решение пришло сразу: атаковать!

Он объявил по громкой связи:

— Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять!

Акустики тут же доложили исходные данные транспорта.

— Курс цели сто двадцать градусов, скорость — девять узлов.

Штурман на карте рассчитывал параметры атаки — ведь необходимо было внести упреждение, учитывая скорость подлодки и цели, дальность стрельбы и время хода торпед до цели.

— Приготовить к торпедной стрельбе первый и третий аппараты! — Торпеда к цели могла идти на разной глубине — в зависимости от осадки судна. Торпедные аппараты надо было готовить к стрельбе: откинуть передние крышки, заполнить трубы аппаратов водой. А сразу после выстрела, поскольку вес подлодки резко менялся, командир электромеханической боевой части БЧ-5 должен был уравновесить уравнительными цистернами дифферент, иначе нос лодки могло выкинуть на поверхность.

Штурман выдал данные для стрельбы:

— Курс цели двести десять градусов, дистанция шестнадцать кабельтовых, угол упреждения — семнадцать градусов.

— Прицеливаем корпусом! Рулевой — семнадцать градусов влево!

— Есть семнадцать градусов влево!

Владимир прильнул к перископу. Силуэт транспорта вползал в сетку окуляра.

— Первый, третий, торпедные аппараты с двухсекундной задержкой — пли!

В первом торпедном отсеке матрос нажал на рычаги торпедных аппаратов. С шумом и бульканьем вышла торпеда из одного аппарата, через две секунды — вторая торпеда из другого аппарата.

В центральном посту ощутили два толчка. В уравнительных цистернах зажурчала, зашумела набираемая вода.

Старпом сразу же включил секундомер и начал вести отсчет:

— Одна секунда, две, три…

Все с напряжением ждали. На двадцать второй секунде послышался взрыв и лодку слегка тряхнуло.

Володя увидел в перископ, как блеснуло пламя взрыва — почти в центре темного силуэта транспорта. Он смотрел не отрываясь, ждал попадания второй торпеды, но его не последовало. Скорее всего, торпеда прошла уже за кормой судна.

— Циркуляция, ложимся на курс сто двадцать, полный ход!

— Есть!

Лодка развернулась практически на обратный курс.

— Погружаемся на тридцать метров, на эхолоте смотреть!

На полном ходу под водой лодка развивала 8,8 узла, но так могла идти недолго, аккумуляторы быстро садились. Однако сейчас необходимо было как можно быстрее покинуть место атаки. До финских берегов не так далеко. Торпедированное судно вполне могло успеть передать SOS и причины катастрофы. К месту торпедирования будут направлены тральщики, миноносцы или другие военные суда, находящиеся поблизости. Чем дальше лодка успеет уйти, тем безопаснее будет. Вот только далеко уйти под водой не получится.

— Акустики!

— Горизонт чист.

— По местам стоять, к всплытию готовиться! Дифферент на корму четыре градуса!

— Есть!

— Всплываем в позиционное положение!

Позиционным называлось промежуточное надводное положение лодки, когда корпус ее был под водой, а над водой выступала часть рубки с ходовым мостиком. И только рубка рассекала волны.

— Отдраить внутренний люк!

Вахтенный краснофлотец отдраил люк и отступил в сторону. Володя взобрался по вертикальному трапу шахты, сам отдраил верхний рубочный люк и приподнял его. Его сразу окатило морской водой. Он откинул люк, выбрался на ходовой мостик и осмотрелся по горизонту.

Над морем было темно, не видно ходовых огней, не слышно шума машин — «машинами» моряки называли двигатели.

Володя крикнул в шахту:

— Двигатели запустить! Правый дизель — на зарядку, под левым — полный ход. Провентилировать отсеки, вахтенному и сигнальщику — на ходовой мостик!

Он поднес к глазам бинокль. Со всех сторон только вода, не видно кораблей и маяков. От места торпедной атаки они успели отойти миль на десять.

Когда вахтенный офицер и сигнальщик выбрались на мостик, Володя спустился в центральный пост. Он набросал на листке радиограмму в штаб о торпедировании вражеского судна в три тысячи брутто-тонн, сообщил о местонахождении и исправности лодки. Полученная квитанция его удивила.

Оказывается, с 9 октября 42-го года на флоте и в армии ликвидировалась система военных комиссаров. Им присваивались командирские звания, они становились заместителями командиров по политработе. Свершилось! Двоевластие закончилось! Командир в подразделении должен быть один, поскольку с началом войны были случаи, когда командир отдавал приказ, а комиссар его отменял или, того хуже, отдавал прямо противоречащий.

Командиры заканчивали военные училища, знали тактику и стратегию боя, комиссары же были представителями партии — без военного образования, но с большим самомнением.

Через краснофлотца Владимир вызвал на центральный пост комиссара лодки и показал ему квитанцию:

— Читай.

— Вслух?

— Мне все равно.

У комиссара хватило ума прочитать текст молча. Прочитал, поднял на Володю глаза, потом перечитал еще раз.

— Это вражеская провокация!

— На подпись посмотри. ГКО, товарищ Сталин. Ты его провокатором называешь?

Лицо комиссара стало белым, как бумага радиограммы. Он сунул квитанцию Владимиру, молча повернулся и ушел к себе. Сутки экипаж его не видел, видимо, тяжело переживал человек утрату власти. Но власть — она подразумевает и ответственность за свои действия.