Новик (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Со стороны посмотришь – и смех, и слезы. Прямо колхоз «Светлый путь» перед демонстрации его «достижений» иностранной делегации из киноленты «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-бич опять идут дожди». Однако, несмотря на всю ничтожность, убогость и смехотворность укреплений в представлении Андрея, это были укрепления. Без малого пять соток внутреннего пространства. Восемьдесят метров периметра с восемью небольшими боевыми площадками, с которых, через узкие бойницы, можно было работать вдоль вала не только луком, но и даже обычными сулицами. Благо, что пролеты небольшие – всего по десять метров. И на таком расстоянии даже копролитами можно вполне продуктивно кидаться, не то что сулицами.

Внутри же Андрей планировал к осени поставить жилое помещение на всех, конюшню для шести коней, амбар, совмещенный с ледником, сарай для сена, сортир, небольшую баню, малую кузницу с еще меньшей столярной мастерской и, по возможности, сохранить землянку под технические нужды, а также крытую площадку для всякого рода специфических дел, вроде пережигания угля или выпаривания воды, снятой с золы. В тесноте, как говориться, да не в обиде…

Андрей вышел из леса и с удовольствием посмотрел на солнышко. Жарко. Но сидеть в лесу ему было неприятно. Комары.

Да, с горем пополам он сумел вспомнить классный рецепт от них. Просто кладешь влажную тряпку на муравейник. Ждешь, когда ее слегка потерзают эти мелкие насекомые. И потом ей натираешь открытые участки тела. Пованивает, конечно. Но это ничто по сравнению с тем, как достают в лесу кровососы.

Сегодня же он забыл это сделать. И страдал. Поэтому яркое летнее солнышко и пекущая жара воспринимались парнем как избавление от этих «пернатых» жужжалок.

- Потренируемся? – спросил Петр Рябой, положив ему руку на плечо.

- Сначала укрепиться надо.

- Да брось. – махнул он рукой. – Татары скорее к осени ближе заявятся. А о разбойном люде я не слышал, чтобы тут озоровали.

- Чуйка.

- Чуйка – дело такое. Иной раз и на воду дуешь, а когда и голой сракой на угли. И каждый раз чуйка ведет.

- Меня она пока не подводила.

- Думаешь нападут?

- Уверен.

- Тогда почему тут сидишь? Глупо же. Зачем подставляться под удар.

- А что предлагаешь делать?

- В той же Туле пересидеть.

- Еще опаснее. Тут враг себя явит сам. А там – улыбаться тебе в лицо станет да каверзы какие исподтишка творить.

- Ты полагаешь, что свои?

- Я сломал планы многим уважаемым людям. Ты думаешь, они мне это простят? Вот серьезно. Ты бы простил на их месте?

Петр промолчал, хмуро глядя прямо перед собой.

- Я не знаю откуда ждать удара и от кого. Любой из них может. Но подставляться сам не станет. С татарами – бог весть. Эти сами придут, без приглашения. Может быть. А вот с разбойниками… если честно я не уверен, что зимние разбойники были случайностью.

- Думаешь, навел кто-то?

- Да. И, мню, эти же люди продолжал. Кому-то очень не понравилось, что я пытаюсь быть самостоятельным. Если бы пошел к кому из уважаемых людей под руку, то и не трогали. А так… - развел парень руками.

Петр снова промолчал, задумчиво жуя травинку.

- Есть подозрения? – поинтересовался Андрей.

- Воевода отъехал к новому месту службы. В Путивль. Славное место. Прекрасный способ отличиться. Ему ныне не до тебя. Своих забот хватает.

- Воевода и так бы наводить не стал. Он тут чужой человек. Приехал. Посидел немного. Да и двинулся дальше. Не рискнул бы связываться с татями.

- Рад что ты это понимаешь, - очень серьезно произнес Петр.

- Остаются только уважаемые люди. Петр Глаз умер. Я почему-то на него думал поначалу.

- Поначалу?

- Марфа сказала, что он от воеводы пришел как-то сам не свой. Нервный. Возбужденный. Видно он ему что-то посулил. Начал должников своих призывать, да беседовать тишком. И случилось это примерно за седмицу до моего прибытия в Тулу. Не знаю, что там воевода Петру наговорил, но он его явно под монастырь подводил.

- Или под плаху. За татьбу могли и голову снять, невзирая на заслуги. Воеводе он явно был поперек горла.

- Или кто-то ему денег дал.

- Не обязательно денег. – усмехнулся Петр Рябой.

- Он специально не стал спрашивать долг пока мне не было пятнадцати лет?

- Конечно. В четырнадцать лет какой с тебя спрос?

- С воеводой он поделился?

- Деньгами, что выдали ему в зачет твоего долга? – улыбнувшись, спросил Петр. – Я того не ведаю, но мню – да. Очень похоже на то, что этим он тезку моего и поманил. По правде сказать, твой долг может и реальный, но принял ты наследие отца слишком рано. А значит с родичей твоих из Коломны его взыскивать бы пришлось. Сам понимаешь, с твоего деда просто так что-то вытрясти мало надежды, кроме тумака да брани. Тем более, что видаков у Петра не было. А слово против слова у них равны. Так что… - развел он руками.

- То есть, Петру не было смысла вообще со мной связываться?

- Не знаю. – покачал головой Рябой. – Скорее всего. Если верить твоим словам, то он вообще решился с тобой связываться после разговора с воеводой. Незадолго до твоего прибытия. А так – он сидел тихо и занимался своими делами.

- Тогда кто остается?

Петр Рябой пожал плечами.

- А ты уверен, что это не случайность?

- Ну… смотри – соседей рядом со мной нет. Моста через реку тут нет. Брода – нет. Дороги вдоль реки – тоже нет. По сути все поместье – это карман лесном массиве.

- В чем?

- В густом большом лесу, идущем без особых разрывов. А поместье – это маленькая полянка, выходящая к реке. А вот в семи верстах ниже по течению есть дорога и брод. Зачем им идти сюда? Только с левого берега, - махнул рукой Андрей, - поместье и разглядишь. Или сверху, если ты птица. Ефрем сказал, что эти разбойники пришлю сюда из-под Рязани. А значит знать о поместье не могли. Вот и скажи, как такое могло произойти, чтобы эти ухари случайно на меня вышли?

- Могло, но… да…

- Причем не просто вышли, а еще и тащили с собой купца для получения с него выкупа в Туле. Совпадение? Не думаю. Очень похоже на то, что они хотели и меня прихватить. Заодно.

Петр помолчал.

- Не понимаю…

- И я не понимаю…

Так обсуждая этот вопрос и гипотетические проблемы Андрей с Петром, чуть оторвавшись вперед, и дошли до строящейся крепости. А там…

- Твою мать! – рявкнул Андрей, подходя ближе к разъярённо шипящим друг на друга Евдокию и Марфу. – Что здесь происходит?!

- Она снова все испортила!

- Да не умею я это делать! А ты показала бы! Нормально!

- А что не так она показала? – спросил Андрей.

- Да у себя под носом что-то пошурудила руками и все. Готово! Дескать, повторяй. Что повторять то?!

- Ты словно младенец неразумный! Я же все тебе показала! А ты…

- Хватит! – рявкнул Андрей и взялся за виски.

Марфа была совершенно не готова к жизни в этой эпохе. И за год проживания не смогла компенсировать упущенные четырнадцать лет жизни. Годы, которые ее учили. Годы, которые она училась, наблюдая за окружающими и впитывая все как губка.

В общем и в целом, этот цирк пора было заканчивать. Потому что ничего хорошего не выходило и выйти не могло. «Хозяюшка» из Марфы получалась ничуть не лучше, чем из него самого балерина. И вряд ли в ближайшие годы это получится как-то изменить.

Бездельничать ей бабы не дадут. Да и не принято это. Так что требовалось срочно приставить её к какой-нибудь работе полезной. Чтобы и делом занималась, и не портило все бесконечно. Ведь Евдокия в целом права. У них не так много ресурсов, чтобы заниматься бессмысленным расточительством.

Женщины же, заметив раздраженное состояние Андрея, замолчали. Однако боевого запала не утратили. И, уперев руки в боки, ждали его слова, готовые, если что, снова сцепиться языками.

- Марфа, - немного помедлив произнес парень. – Ты писать умеешь?

- Да откуда?! – вскинулась Евдокия.

- Умею, - ответила Марфа, с вызовом взглянув на мать.