Ростислав Марченко - Гадюкинский мост

Вариант отправить машины на пункт боепитания поодиночке в данной ситуации откровенно не лучший. Да, конечно, я не знаю, как скоро к немцам подойдет подкрепление, и, соответственно рискнув в данный момент, после перезарядки получу сразу две машины с полным боекомплектом, а не гарантированно одну с полным и две с третью-четвертью, что ни черта не много для напряженного боя. Боеспособность немецкой роты за рекой сейчас минимальна, ей нужно время на приведение себя в порядок даже в случае подхода подкреплений – так что, не использовать период затишья для пополнения боеукладок будет откровенно преступно.

Из этого следует ВЫВОД: расстрелянные подразделением боеприпасы должны восполняться при первой же имеющейся возможности.

Но пока меня должен интересовать Егоров, будет откровенно хреново, если у него боеукладка пустая. Тогда дежурной машиной бронегруппы с наименьшим расстрелом оставить придется.

– Топор Тридцать – Десятому. Егоров, остаток боеприпасов доложи, срочно. Прием.

– Топор Десять – Тридцатому. По сотке восемь штук без ПТУРов, тридцаха около сорока процентов, пулемет две трети. Приём.

– Десятый – Тридцатому. Прекратить огонь! Егоров, прекратить огонь! Останешься дежурной машиной, пока Никишин с Юнусовым перезарядятся. Местонахождения без приказа не меняй. Как понял?

– Топор Десять – Тридцатому. Вас понял, прекращаю огонь, остаюсь на месте, дежурной машиной по опорнику.

– Принято, Тридцатый. Юнусов, Никишин, беглым добивайте остатки снарядов по рощам и на пункт боепитания перезаряжаться. ПТУРы не трогать, знаю я вас!

Никишин, видимо, разделявший мое наслаждение явной победой над противником, незамысловатой шутке отчетливо хмыкнул:

– Принято, товарищ лейтенант. Удачная стычка, могу поздравить.

– Спасибо. Но ты не отвлекайся, долби давай. Гибадуллин, потом у высоты остановишься и меня сбросишь.

– Принято, Десятый.

Второй этап боя за Гадюкинский мост прошел успешно, взводу осталось пережить третий и ночь после него. И наступило самое время начать продумывать, как бы всё это дело провернуть без излишних потерь.

Разумеется, по закону подлости, перезарядиться 442-я и 443-я машины до появления над головой немецкой авиации не успели, как бы на это я ни рассчитывал. Как бы экипажи и помогающие им водители ни торопились, это не самое быстрое занятие – одно удаление пушечного сала с нескольких десятков 100-миллиметровых снарядов дело не пятиминутное, коли ни я, ни Петренко такой их разовый расход не прогнозировали, а снаряжение лент к 30-миллиметровым пушкам – это куда большая морока.

Девятка немецких бомбардировщиков шла с запада клином звеньев без истребительного прикрытия и смотрелась абсолютно безобидно. Ну, для того, кто не видел результаты их бомбежек. Плохо, а я немного надеялся, что их не будет.

Ну, это лирика, что будем делать? Отбиваться – это понятно. Только чем? Бронетранспортер с его «Кордом» это замечательно, благо после эвакуации тяжело контуженного Белявского к Петренко я приказал ему замаскироваться на опушке за болотцем и взять на себя ПВО опорного пункта, «Печенеги» с автоматами против пикировщиков не пляшут, но зато позволяют бойцам не остаться наедине со своим страхом, основной вопрос в том, стоит ли привлекать БМД Егорова. В этот раз она в стороне, радиолокатора, на ней не стоит, так что, как бы ни нахваливали СУО машины производители, по эффективности стрельбы по воздушным целям, сравнивая БМД-4 с «Шилкой», позволю себе для данной ситуации им не поверить. Тридцатимиллиметровая 2А72, конечно, лучше «Корда», но не более того.

На высотах мы сидим в окопах, так что с поражением нас авиабомбами не всё так однозначно, а вот демаскировавшую себя машину Егорова в принципе и потерять недолго, а она, увы, это не почти бесполезный бронетранспортер в противовоздушной засаде – особенно если вслед за юнкерсами танки появятся. В этом случае придется с пункта боепитания одну из машин срочно снимать, причем без вариантов. С другой стороны, как бы нас без него тут вместе с БТР-Д не похоронили. Пятисотки-двухсотпятидесятки под фюзеляжем – это ой как много, немцам останется только крестик поверху поставить.

– Взвод! Приготовиться к бою! Пикировщики противника! Без команды огня не открывать! Сигнал к открытию огня – короткая автоматная очередь! – Не то что бы я надеялся, что ни у кого не выдержат нервы открыть огонь без команды по падающему на тебя бомбардировщику, но как командиру подразделения следовало держать фасон.

– Граб Два! Ты – огонь по готовности! Лови их на выводе после сброса бомб, в лоб не стреляй. Расстреляешь ленту, вставай на ход, меняй позицию. Будет на тебя второй заход – не стой, стреляй вдогон по концевому. Понял меня?

– Топор Десять – Грабу Два. Вас понял. После демаскировки засады не стоять, при заходе на меня с места вести огонь по концевому. Прием.

Якунинский пулемётчик прямо заиграл новыми красками, из него вырисовывался очень толковый сержант.

– Тридцатый, Егоров, слышишь меня?

– Топор Десять, Тридцатый на связи.

– Веди заградительный огонь с опушки, корректировка – по трассе. Зайдут на тебя – на месте не стоять, переходить на огонь с ходу.

– Принято, Топор Десять. Но мысль такая есть…

– Думаю тут я, Егоров! Твоё дело выполнять!

Девятка Ju-87 над нашей головой тем временем разворачивалась в круг, вот-вот из нее вниз должен был пойти первый пикировщик. Я, нервно сжимая автомат с уже выключенным предохранителем, огляделся по сторонам и… поймал приступ бешенства. БМД Егорова выезжала на пшеничное поле, раскинувшееся за идущим вдоль леса просёлком.

– Егоров, почему нарушил мой приказ, у тебя во рту зубам тесно?

– Извини, Десятый, но идея сидеть под бомбами не лучшая. Собьем мы кого или не собьем, но всех вас на высоте крупнокалиберные бомбы точно похоронят. А так я на себя их отвлеку. Если все живы останемся, даже приму любое наказание, товарищ гвардии лейтенант! – Сержант явно ухмылялся. В его ситуации любые угрозы действительно смотрелись глупо.

Сволочь! Но беситься о поступке Егорова было некогда, с ним разобраться можно будет и потом, если, конечно, мы оба останемся живы и у меня не будет благодушного настроения, поскольку по факту он был прав – мы тут вовсе не в дотах сидим, и бомбовая загрузка девяти юнкерсов на десять бойцов – это совсем не то, что вменяемый человек хочет испытать на своей шкуре.

И если откровенно сказать, то при всем попирании Егоровым дисциплины мне всё равно было приятно. Он и его экипаж, если не шли на самопожертвование, то без приказа рисковали жизнью ради товарищей, нивелируя ошибку вышестоящего начальника. Рациональное зерно в его рассуждениях более чем присутствовало.