Прости меня луна (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

Стефания сдернула с головы прозрачную кисею, но наследник даже не заметил этого. Его глаза были закрыты, а губы плотно сжаты. Над ним стоял король. Конец его кинжала упирался в шею сына.

— …порождение тьмы, Стефания Лорийская, пришедшая в мир с именем Ми…

Священник не успел закончить. Кафедра сильно затряслась, и он не устоял на ногах. Послышался ужасающий треск — это по почерневшему от времени дереву подобно змее поползла трещина. По мере приближения к выходу из храма расщелина ширилась и раскалывала пол надвое. Из разверзнувшегося пола полыхнуло огнем. Первым в него попал замерший от страха и неверия тому, что происходит, священник, следом загорелись скамьи. Люди в панике соскакивали с них и бежали прочь.

Весь храм пришел в движение: трещал свод и градом сыпались мозаичные стекла. А трещины множились и уже кроили храм поперек, не давая несчастным пробиться к спасительному выходу. Окна могли бы стать таковым, но и здесь людей ждала смерть.

— Бахриманы! — перекрывая грохот и треск, пронесся панический крик. То тут, то там открывались порталы и из клубящейся тьмы выскакивали приверженцы возрождения Сулейха.

Найдя глазами короля, который вместе с еще тремя воинами яростно отбивался от наседающих бахриманов, защищая лежащего на полу сына, Стефания дико рассмеялась.

— Я хотела отстрочить твою смерть, Эдуард! Но ты решил иначе! Прощай!

Уже покидая храм, чувствуя свою безнаказанность, громко скомандовала:

— Всех убить! Всех! Не щадить ни женщин, ни детей! Смерть эрийцам!!!

— Смерть эрийцам!!! — подхватила ее клич сотня голосов.

Она сидела в тронной зале. Ее пальцы холодило дерево подлокотников. Трон, стоящий на возвышении, позволял видеть, как ярко горит храм. Через преломляющее свет мозаичное стекло люди, снующие вокруг него, казались уродливыми насекомыми. Черный дым заволок полнеба, воздух так сильно пах гарью, что першило горло и слезились глаза.

Стеф нисколько не боялась сумрака огромного зала. Она была уверена, что ее одиночество продлится совсем недолго.

Дева ждала Воина.

А он придет тем же влюбленным теленком, и тогда игра продолжится, или хмурым Воином, что опять-таки неплохо: год, десятилетия или века — и она вновь проснется, но уже совершенно в другом теле.

Последний вариант развития событий казался маловероятным. Чтобы в залу вошел именно Воин, а не тень, его для начала следовало разбудить.

— Интересно, а откуда священник узнал мое имя? — спросила она сама себя. Скорее из желания разрушить тягостную тишину, чем на самом деле понять, как эта трясущаяся тварь выведала тайное. Хотя… какая теперь разница. Если кто и вызнал ее имя, уже сгорел в Адовом огне.

А пламя разошлось — разбушевалось. И некому его остановить. Да и зачем? В Эрии много прекрасных замков, в любом из них она будет чувствовать себя королевой.

Стефания улыбалась и с особым удовольствием наблюдала, как огонь пожирает восточное крыло замка. Там совсем недавно обитали гости из Корпа и Бреужа.

«Разбежались, словно крысы! Как же вовремя появилась эта смертельная болезнь. Иначе мне не хватило бы той горсти бахриманов, что удалось собрать Захеру. А он хвастался, что их будет не меньше тысячи. Бедный мальчик, он так и не узнал, что его покровительница все-таки взошла на трон».

— Куда же запропастился Рейвен? — вспомнила об одном и тут же призадумалась, отчего так и не появился другой. По всем расчетам колдун должен был давно вернуться.

Рейвен появился сразу же, как только бахриманы вынесли Стефанию из храма и усадили на трон. Дворец сдался без боя. Он поначалу даже пугал своей пустотой: безлюдные залы, галереи и переходы, где на любой вопрос отвечало лишь эхо. «Будто все вымерли».

Коронация новой правительницы прошла торопливо и в присутствии лишь нескольких человек: главы отряда бахриманов, принесшего корону из сокровищницы, пары стражников и Рейвена.

— Моя королева, — произнес маг и водрузил довольно тяжелый обруч на голову, где совсем недавно блестел венец невесты.

Рейвену пришлось объясняться, почему он до сих пор не давал о себе знать. Насилу успокоил. Стефания даже позволила некие приятные вольности. Теперь ей не нужно было изображать из себя целомудренную деву.

— Я хочу знать, что происходит. Я ничего не понимаю! Где Свон и Роуз? Где их выродки? Где, наконец, Петр? Я не видела его в храме, — спустя час беспокойство к ней вновь вернулось.

— Может быть, вам следует позвать кого-нибудь из бахриманов? — маг кивнул в сторону застывшей стражи. Он как мог тянул время. — Им будет гораздо сподручнее обследовать весь замок.

— Разве ты не видишь, что все, кроме тебя, заняты?

— Только один вопрос, моя королева, и я уйду. Почему вы оставили Генриха там, в огне? Не боитесь погубить его? — маг рассматривал свои ногти. Пока писал, испачкал пальцы в чернилах. Бой с местным гарнизоном еще продолжался, а в эрийскую армию уже полетели почтовые драконы с воззваниями не проливать кровь за ублюдка Эдуарда. Тут уж Рейвен расстарался, доказывая свою полезность.

— Воина нельзя погубить. Если не принц, так кто-нибудь другой станет его тенью. Откровенно говоря, мне будет жаль, если Генрих погибнет. Он мог бы повести бахриманов за собой.

— Ох, боюсь, вы ошибаетесь, моя королева. За Петром, как за внуком Верховного жреца, бахриманы еще пошли бы, но не за Генрихом, который для них всего лишь сын врага.

— Разве не понятно, что варварам все равно, кто их возглавит? Они воюют за идею — возрождение Сулейха. Совсем нетрудно создать новую династию. Я уже пробовала.

— И чем закончилось, моя королева? — Рейвен специально повторял приятное слуху Стеф обращение.

— Проклятая четверка во главе с мужем положила конец и этой чудесной затее. А так все славно складывалось…

— Ну а в этот раз? Разве вы не боитесь того же исхода?

— Боюсь? А где четверка? Лоза погиб, Змей и Лилия прячутся неведомо где, а Луна без них никто, — Стефания выпрямила спину. Трудно долго сидеть на одном и том же месте. К тому же трон Эдуарда оказался неудобным, жестким. Но пересесть в кресло Свон — себя унизить. — Хватит разговоров, Рейвен. Иди и постарайся разузнать, что там происходит. Если бы ты захватил с собой хрустальный шар, тебе не пришлось бы бегать по дворцу.

— Оплошал, моя королева.

Но идея заглянуть в шар понравилась. Так он ничем не рисковал. А жить хотелось, особенно сейчас, когда опальный маг стал советником королевы. Рейвен поспешил в то крыло, где совсем недавно останавливалась свита короля Корпа. В покоях премиленькой фрейлины Тильси до сих пор хранились вещи ее последнего любовника.

— Так, так, так! Что же ты нам покажешь?

Хрустальный шар был установлен на треногу и с особым тщанием протерт. Зажжен десяток свечей (шар любит тепло, а руки, как назло, замерзли), громким шепотом произнесены полагающиеся магические фразы, и вот, наконец, в его сверкающем чреве зародилась легкая дымка, которая быстро сформировалась во вполне ясную картинку.

Слов Рейвен не слышал, но из того, что он видел, можно было сделать однозначный вывод — Стефанию ждет катастрофа.

— Уходить! Немедленно уходить! — засобирался колдун, доставая из-под кровати небольшого размера сундук. Сунув в него завернутый в тряпицу хрустальный шар, кинулся к бюро, где в одном из потайных ящичков отыскал кошель с золотом. Туда же ссыпал рассованные по карманам драгоценности, которые вместе с короной принесли бахриманы, и, накинув плащ, распахнул дверь.

Его встретило ревущее пламя. Рейвен даже не успел сделать шаг назад, как огонь объял его плотным коконом.

Когда пламя собрало свою жатву и ушло туда, где ему было чем поживиться, в оконные проемы ворвался холодный ветер. Он поднял в воздух пепел, закружил его, погнал по длинным коридорам, обнажая то, что не могло сгореть. Хрустальный шар мягко осветился и явил действо, что так напугало мага: на полу у ног короля, которого Стефания считала погибшим, лежал принц Генрих, а девушка со светлыми волосами прижимала к его лбу руку, вены на которой почернели до самого локтя. Ее губы шевелились без звука, но всякий уважающий себя колдун знал, что сейчас над лежащим без сознания наследником Эрии проводится ритуал упокоения вселившегося в него мертвеца, коим собственно и являлся Воин. Зря Стефания надеялась на возвращение вечного мужа. Ее саму ждала смерть.