Война. Часть 1 (СИ) - Кротов Сергей Владимирович

12 декабря 1938 года, 14:00.

Вернувшись в машинный зал после обеда в заводской столовой и краткой экскурсии по лабораториям Цукермана, Коломийца и Ощепкова, возглавившего недавно отдел тепловизоров, гости из Коврова, поражённые увиденным, забросали меня вопросами.

— На какую глубину этот ваш рентген может заглянуть под ствольную коробку? — седовласый конструктор Дегтярёв в тёмном полувоенном френче с облегчённым выдохом опускается в единственное в зале операторское кресло.

— Тот, что вы видели, сквозь сталь примерно на десять сантиметров. Но, как я понимаю, Василий Алексеевич, вам интересна не фотография оружия в рентгеновских лучах, а кино, чтобы посмотреть как детали себя ведут под крышкой?

— Именно так, Алексей Сергеевич, чтоб вживую видеть, ну как в тепловизоре.

— На такой рентген-установке не получится, она делает подряд всего восемь рентгенограмм с периодом в одну микросекунду и останавливается на несколько минут для подзарядки и смены фотопластинок. Установка предназначена для того, чтобы разглядеть быстротекущие процессы, например, как встреча снаряда или пули с бронёй, взрыв какой-нибудь.

— Понимаю, тоже нужное дело… — немного расстроен Дегтярёв.

— Мы вам очень благодарны, Алексей Сергеевич, — вступает в разговор главный конструктор ОКБ-2, военинженер второго ранга Павел Майн, — за расчёты по пружинам для нашей авиапушки, большое дело сделали, кто нас только теперь не обхаживает после её полигонных испытаний: и моряки, и лётчики, и танкисты с зенитчиками.

«Приятно, есть ещё порох в пороховницах».

Майн, Дегтярёв и Симонов крепко жмут мне руку своими шершавыми ладонями.

— Скажите, товарищ Чаганов, — задерживает мою руку в своей высоколобый красавец лет сорока, — когда мы сможем получить такие замечательные приборы, что мы видели тут у вас?

— Рентген-установки мы, товарищ Симонов, пока не производим так что если захотите увидеть фото пули в полёте, то единственный вариант — звонить товарищу Цукерману и договариваться с ним об испытаниях в его лаборатории. Насчёт тепловизора — с этим проще, скоро московский радиозавод имени Орджоникидзе начнёт его производство. Об этом мало кто знает, так что если поторопитесь с заявкой, то окажетесь в первых рядах, извините…

— Чаганов слушает, — поднимаю трубку местного телефона, — здравствуйте, товарищ Поскрёбышев. Куда прибыть? На ближнюю дачу… так точно.

Краем глаза замечаю, что мои гости устраивают пантомиму, мол пора уходить, отвлекаем хозяина от государственных дел.

— Постойте, товарищи, куда это вы собрались? — опускаю трубку на рычаг, — у меня до встречи ещё два часа. Я посмотрел материалы товарища Бравина по вашей самозарядной винтовке. Труднейшую, я вам скажу, задачу взвалил на себя профессор: описать математическим языком взаимодействие, то есть определения ускорений, скоростей и перемещений, всех звеньев оружия…

Гости продолжают смотреть на меня с надеждой.

— … хотя передо мной Евгений Леонидович поставил более скромную задачу: моделирование взаимодействий штока с возвратной пружиной, затворной рамы и затвора, но всё равно получилась система из трёх нелинейных дифференциальных уравнений третьего порядка. Хотя это уже по силам нашей машине, но сразу же хочу оговориться, что результаты, получаемые при решении системы уравнений, точностью отличаться не будут. Дело в том, что параметры уравнений: передаточные числа и коэффициенты полезного действия передач, точно неизвестны, взяты приближённо, да ещё и структура системы меняется, какие-то звенья на разных этапах включаются, какие-то выключаются. В общем давайте взглянем что получилось.

Подвожу оружейников к наборном полю машины.

— Это и есть ваш механизм запирания, — гости удивлённо рассматривают покрытую лаком фанерную панель со множеством отверстий, соединённых кое-где между собой проводами в нитяной оплётке. Профессор Бравин дал мне диаграмму скоростей отката и наката штока автоматики вашей самозарядки, на неё я и ориентировался, подстраивая коэффициенты, входящих в систему уравнений. Нажимаю на большую кнопку с надписью «Пуск» и обращаю внимание оружейников на картину, возникшую на экране АВМ. Послесвечение люминофора, выбранное для «Подсолнуха», составляет примерно секунду, с таким же периодом, в такт тихому постукиванию контактов реле, меняется и изображение на экране, показывая непрерывное чередование отката и наката.

— Вот тут надо поправить, — Симонов показывает пальцем на раздвоенный зубец изображения, — в моей винтовке точка отпирания затвора и точка присоединения затвора к штоку почти сливаются, а у вас зазор…

— Верно, — вытаскиваю из выдвижного ящичка пульта оператора большую отвёртку и открываю дверцу стойки АВМ, — сейчас начальные условия подстрою. Скажите, когда хватит…

— Хуже стало.

— Значит в другую сторону, — меняю направления движка на реостате.

— Хорош! — кричит Майн.

— Очень хорошо, — вторит ему Симонов, — это для полного магазина или для одного патрона?

— Для одного, а сейчас, я вам покажу диаграмму ускорений, — возвращаю отвёртку на место и щёлкаю многопозиционным переключателем, — а теперь энергия затворной рамы…

Дегтярёв водружает на нос очки и подкатывается ближе к экрану, благо кресло на колёсиках.

— Всё как положено, по науке, — бормочет себе под нос Симонов.

— Рама с затвором у тебя лёгкие, — чешет затылок Дегтярёв, Алексей Сергеевич, — а нельзя ли показать не скорость а само перемещение затворной рамы?

— В принципе можно, дайте мне десяток минут. Нужно уравнения изменить, привести все коэффициенты к затворной раме…

— Да всё правильно, — машет рукой Майн, — наука что говорит: «…детали запирающего механизма должны быть возможно меньших размеров, так как их размеры определяют размеры ствольной коробки — одной из наиболее тяжёлых деталей оружия; к тому же утяжеление запирающего механизма снижает скорострельность».

— Эх молодёжь-молодёжь, — качает седой головой Дегтярёв, — раз в книжке написано, значит всё, отступать не моги. Вот помяни моё слово, Сергей Гаврилыч, окажется, что все твои беды от переоблегчения затвора: силы ему не всегда хватает для запирания, отсюда и задержки.

— Да не может он, Василий Алексеевич, утяжелить затвор, — громко начинает Майн, но, взглянув в мою сторону, понижает голос, — сами же знаете, что вес нашей самозарядки уже на пределе.

— «Это они о конкурсе на самозарядную винтовку, — поглядывая на новую блок-схему, быстро переставляю перемычки на наборном поле, — интересно, когда будет принято решение о победителе? Слыхал от Оли, что полигонные испытания уже прошли».

— И что? — ворчит старик, — по мне так лучше тяжелее, но надёжнее.

— Да с чего вы взяли, что всё дело в весе затвора? — не сдается главный конструктор, — я склоняюсь к тому, что трение между затвором и ствольной коробкой большое, на качество обработки поверхностей повышать…

— Пробовал я, Павел Иванович, — качает головой Симонов, — почти что не влияет…

— Так, товарищи, помощь ваша нужна, — прерываю я спорщиков, — я буду называть вам напряжение, а вы дайте мне знак когда стрелка на циферблате сравняется с этим значением. Вот прибор… двенадцать и шесть десятых вольта!

— «Быстро справились и пяти минут не прошло».

— Нажимаю «Пуск».

— Это что? — Дегтярёв приникает к экрану.

— Перемещение, а сейчас ускорение затворной рамы, — щёлкаю тумблером.

— Погоди, оставь… что я тебе говорил, Серёжа, — старик победоносно поворачивается к Симонову, — смотри как твоя затворная рама резво стартует, а потом также резво тормозит! Лёгкая она! А нельзя ли, Алексей Сергеевич, добавить им весу?

— У меня тут приведённая масса, могу увеличить или уменьшить вес рамы, по отношению к затвору.

— Давай сначала увеличим, а потом уменьшим…

— То-то! — радуется как ребёнок Дегтярёв по завершению экспериментов, — затворную раму ты переоблегчил! Науке-то ты веришь?

— А-а, куда ни кинь, всюду клин, — сокрушается Симонов, — сниматься надо с конкурса, военные на утяжеление оружия не пойдут, да и не успеть мне уже.