Александр Маркьянов - Противостояние

   Вот Гаффар-хан и оказал ответную услугу - яму охраняли бойцы из племенного ополчения, вот он и сказал им отдать пленных шурави, которого никто в племени не знал как шурави. А слово вождя племени - закон.

   Пришли за ним на рассвете следующего дня - его и троих ближайших сподвижников, волоком поволокли на площадь по улицам, связанными. И уже по шуму собравшейся на площади толпы - этот шум был похож на слитное жужжание пчелиного роя - Набир понял, что дело плохо.

   Собравшийся народ расступился перед рослыми палачами в черных тюрбанах, волокших свои жертвы за ноги, пока их волокли Набир едва не потерял сознание. Те, кто вчера не осмеливались даже посмотреть на него, чтобы он не счел этот взгляд дерзостью - теперь плевали на него, старались ударить. Злобные, искаженные яростью лица были похожи на морды джиннов*.

   Но толпа как и все в этом мире закончилось, их вытащили на площадь, бросив в самом центре. Набир повернул голову - и увидел стоящие рядком японские джипы "Паджеро", на которых ездили все крупные полевые командиры и наспех сооруженную трибуну. И окончательно убедился, что это - конец...

   Один из охранников - здоровенный, вооруженный пулеметом Калашникова с отрезанным прикладом, встал на четвереньки у трибуны, чтобы Хекматияр мог на нее забраться. Туда же лидеру ИПА передали новенький японский мегафон.

   - Пуштуны! Братья мусульмане! - загремел его напористый голос, отражаясь от стен глинобитных мазанок, он заметался в извилистых улочках кишлака, он всколыхнул кровь каждого собравшегося на площади правоверного - много лет мы ведем джихад! Много лет мы рука об руку с вами сражаемся с полчищами неверных, пришедших сюда осквернить нашу землю, забрать наших женщин, осквернить наши святыни, сделать вечно свободных пуштунов рабами! Но мы доблестно сражаемся и Аллах, видя наше усердие на пути к нему, обязательно дарует нам победу!

   Скорее всего, Аллах, слыша это отвернулся и плюнул, ибо имя его осквернилось, будучи произнесенным устами такого подонка и негодяя, как Гульбеддин Хекматьяр. Все они были негодяями. Что Гульбеддин, крупнейший наркоторговец региона и осведомитель ЦРУ. Что Бурхануддин Раббани - в семьдесят шестом году он был вынужден покинуть Кабул из-за разногласий с местным духовенством, которые заключались в том что, по мнению духовенства, педофил и развратник не мог нести людям слово Всевышнего. Что Юнус Халес, который прославился изуверской жестокостью, и сами моджахеды за глаза звали его "оскверняющий ислам". Все они были одного поля ягоды, и никто из них, погрязших самых страшных грехах и пороках, не смел даже произносить имя Всевышнего в своих богохульных речах.

   Но Гульбеддин тем временем продолжал.

   - Каждый из нас отдал на священную войну все что у него было, каждый из нас внес свой весомый вклад в будущую победу. Но среди нас есть негодяи, которые на глазах правоверных совершают благочестивые дела на пути к Аллаху, но на деле предают нас, вступая в сношения с неверными и предавая дело Джихада! Хвала Аллаху, он открывает мне глаза на таких людей! Вот эти люди, братья, они перед вами!

   Толпа глухо взревела - и если бы не сдерживающие толпу нукеры - рванулась бы вперед. Бить, топтать, терзать.

   - Эти люди, дети шакала и свиньи, предали святое дело джихада - и предали его не словами, но делом! Все мы знаем кто такие русские дьяволы! Все мы знаем, сколько наших братьев, братьев по святому делу погибло от их рук на караванных тропах! Хвала Аллаху нам удалось пленить двоих из них - и они были помещены в заточение здесь, в вашем кишлаке! Если бы мы допросили их - мы бы узнали много нового о русских дьяволах и ваши братья не гибли бы больше на караванных тропах! Но вот эти шакалы - обличающий перст Гульбеддина указал на связанных и валяющихся в середине площади предателей - эти люди предали не только меня! За проклятые деньги они отпустили русских дьяволов, сокрыли их от карающего меча шариатского суда, отпустили их чтобы они могли и дальше убивать ваших братьев, сеять смерть на нашей многострадальной земле! Они предали нас! Они предали нас за деньги! Какое наказание полагается за столь гнусное предательство, братья?!

   - Смерть! - стоголосо взревела толпа

   - Смерть... - эхом повторил Гульбеддин - да, смерть! Смерть тем, кто предал джихад, смерть тем кто осмелился пойти против воли Аллаха! И это правильно! Но смерть бывает разной! Смерть бывает легкой и быстрой а бывает мучительной! Какой смерти заслуживают эти люди, братья!?

   - Мучительной!

   - Но Аллах не велел проявлять жестокость! Скажите люди, если я прикажу сжечь этих мунафиков** заживо, не буду ли я жесток?

   - Нет! - заорали в толпе! - не будешь жесток!

   Резидент ЦРУ в Пакистане, Милтон Уорден обернулся, кивков головы подозвал к себе Куррана, своего подчиненного со станции в Пешаваре

   - Для чего вы меня сюда привезли? - тихо спросил он - для чего я должен смотреть на эту экзекуцию?

   - Сэр, я не предполагал, что будет такое... - так же вполголоса ответил Курран

   Уорден огляделся по сторонам - их никто не подслушивал.

   - Больше чтобы такого не было. Если этим зверям неймется - пусть убивают друг друга. Но чтобы ни один сотрудник какого-либо правительственного агентства США в этом не участвовал. Вы в том числе - даже вы в первую очередь. Ни при каких обстоятельствах. Я не желаю потом давать показания перед следственной комиссией Конгресса. Вы поняли меня, Курран?

   - Да сэр.

   - Лавры полковника Норта*** меня не прельщают. Вас, думаю, тоже.

   Набир повернул голову - и увидел, как двое здоровенных моджахедов приближаются к ним, с трудом таща большие ржавые канистры. Третьим - он тоже тащил канистру, хотя и еле шел, был тот самый паренек-пуштун, которого он бил и насиловал. Что было в этих канистрах - догадаться было несложно.

   - Братья, я не предавал вас! Муаллим, как вы можете, я всегда был верен вам!

   Моджахед с усилием отвернул старую, ржавую крышку - и поток холодной, остро пахнущей жидкости, пролился на Набир-шаха, резанул по глазам, потек в нос, в распяленный в крике рот...

   - Нет! Не надо!

   Второй моджахед резанул по путам сковывающим ноги Набир-шаха, стоящему на трибуне Хекматияру подали ракетницу.

   - Беги!

   Помутившимся сознанием, Набир-шах сразу и не понял, кто это обращаются к нему. Один из боевиков, приехавших с Гульбеддином, дал ему пинка.

   - Беги, мунафик!

   Спотыкаясь, Набир-шах бросился на толпу - и в этот момент шаровая молния метеором пересекла площадь и врезалась в Набир-шаха, сбивая его с ног. В один момент человек превратился в пылающий костер...