Ева Ночь - Вверх тормашками в наоборот (СИ)

— Думаю, часть событий ты знаешь. Ты часто знаешь… наперёд.

— Или просто знаю, — усмехнулась Келл, и горькая складочка прочертила косую линию от губ к подбородку. — Чока, Чока, — поманила она бельча, и зверёк охотно нырнул в тепло больших ладоней.

Келл огладила мокрую шестку, приложила палец к голове животного и закрыла глаза.

— В Долине спокойно. Падает снег, но вьюги нет. Иранна позаботится о Миле. Маленькая властительница останется с муйбой и не поедет одна в замок. Везде неспокойно…

— Почему ты здесь одна?.. Прячешься, как Димон?.. Убегаешь от чего-то?.. Обидел ли тебя кто?.. — слова летят из Дары бурным потоком, как вода с гор: невозможно остановить. — Ты могла бы жить в Долине, лечить людей, учить детишек, как Иранна.

— В поселении может быть только одна муйба. — это Геллан пытается перегородить плотину Дариных вопросов.

— Что за чушь очередная? — фыркает девчонка пренебрежительно. — Замшелое средневековье, блин! Да в Долине хватит работы на трёх муйб!

— Может, и хватит, но в поселении может жить только одна муйба. Так повелось, так надо. Было время, я не могла уйти отсюда, даже если бы очень хотела. Может быть, не могу уйти и сейчас. Это решит Обирайна, но не я.

— У тебя свои тайны, да? — девчонка не хочет угомониться.

Келлабума чувствует в Даре смесь любопытства и желания понять. Иногда хочется вывалить корзину своей жизни ворохом событий и фактов, как грязное бельё, давно нуждающееся в стирке. Однажды так и случится, но не её рука разворошит прошлое.

— Да. У меня есть тайны. И не время их раскрывать. Когда-нибудь… ты узнаешь всё.

— А пока «догадайся, мол, сама», — Дара закатила глаза и обхватила плечи руками, пытаясь унять раздражение. Слишком много недомолвок.

Келлабума понимает. Видит, чувствует, но знает: рано оброненное слово может всё испортить, смешать карты и руны, переиначить реальность, которая и так пляшет, как попало…

— Скоро, Дара. Очень скоро многое станет понятнее. Смотри!

Она берёт девчонку за руку и ведёт во вторую комнату.

— Вот створки шкафчика. Я точно знаю, что за ними. Там снадобья и травы — я выложила их своими руками. Поставила в определённом порядке. С закрытыми глазами, в потёмках, я найду, что мне нужно. Нет тайн и неожиданностей.

Дара смотрит внимательно, но ещё не понимает, куда клонит странная муйба.

— А вот здесь — трещины. — целительница отбрасывает в сторону мягкий коврик возле шкафчика. — Мейхон повторил изгибы земли, не захотел лежать ровно, принял тайный код этого места. Что в извилистых трещинах? Куда попадёшь, если засунешь руку или наступишь ногой?.. Они не просто недоделка строителей. Они — живые морщины: дышат, движутся, меняют рисунок… Если очень хочется, можно рискнуть. Но сегодня ты попадёшь в одну тайну, а завтра — в другую. И выберешься ли из капкана трещин — неизвестно… Потому что не знаешь кода, не знаешь, в каком порядке стоят эти склянки и снадобья…

Дара смотрит на неровные изгибы под ногами, присаживается на корточки и очерчивает пальцем путь изломов, не прикасаясь к ним.

— Я никогда и не узнаю, Келл, если не попробую или кто-то не расскажет, что за ними… Точно так, как не знаю, что у тебя за створками шкафчика. Но если ты расскажешь и покажешь, я запомню. И через время тоже смогу доставать нужное без света или закрыв глаза…

— Верно, — улыбается Келл и довольно встряхивает буйными кудряшками. — А если залезешь в шкафчик без спроса и перемешаешь склянки, я тоже не буду знать, что и где лежит по-новому. И могу ошибиться, взять не то лекарство и навредить. Плохо тебе: ты не узнала ничего. Плохо мне: я не знаю нового порядка. Плохо больному: он не получил нужного лекарства. Только потому, что ты поспешила, не дождалась, пока тебе покажут и расскажут.

Дара смотрит на Келлабуму, сдвинув брови, напряженно посапывая. Глаза у неё сердитые.

— А кто расскажет про трещины, если никто не знает? Сидеть и ждать, пока не объявится кто-то чересчур умный? Так и состариться можно, как старуха у разбитого корыта. Я поняла тебя, Келл. Только ты не понимаешь: выжидать не всегда правильно. Прятать трещины под ковриком, чтобы никто в них не вляпался, — тоже неверно. Что будешь делать ты, если я не просто склянки местами поменяю, а оставлю, как есть, но тихонько заменю содержимое?

Келлабума на миг замирает, аккуратно убирает с глаз крутой завиток, пряча улыбку за движением ладоней.

— Вариантов развития событий — множество. — упорно гнёт своё девчонка. — Всего не предугадаешь, соломку не подстелешь под каждый чих, чтобы не убиться. Рано или поздно споткнёшься, проедешь руками по коврику — и угодишь прямо носом в трещину.

— Вот для этого и существует Обирайна, Дара, — спокойно говорит муйба, а из соседней комнаты слышен приглушённый смех Геллана.

Мы выехали на рассвете. Келлабума стояла на пороге избушки, следила, как Геллан седлал Савра с Ушаном, прятала большие ладони в широкие рукава плаща. На какой-то миг показалось, что ей не хочется расставаться с нами, но вслух, конечно, она ничего такого не сказала.

После философских росказней про створки и трещины я поняла: правдами и неправдами впихивают в меня мысль, что негоже читать книги задом наперёд, иначе полетит мир кувырком. Мол, само по себе рассосётся, и откроются тайны, когда пробьёт час Х.

Печалька в том, что вопросы и недомолвки раздувались до вселенских масштабов, а ответов — кот наплакал, отчего казалось: вот треснет, взорвётся моя башка, как гигобайтовая флешка, на которую кто-то хочет сто гигов впихнуть не спрашивая: а влезет ли?

Остаток дня мы сидели у огня, что-то ели, разговаривали. Келлабума рассказала, что всё живое при нашествии космий инстинктивно пытается защититься и впадает в ступор, и лишь некоторые люди остаются в здравом уме и памяти, как мы с Гелланом. На мумий космиям глубоко наплевать, для них оцепеневшие — всё равно что часть природы. Охотятся они как раз за теми, кто в здравом уме бодрствует. Поэтому рвались в избушку. Им совершенно не было нужды выламывать двери. Вся сила — в руках, что умели тянуться, как резиновые, и доставать добычу даже из самых укромных уголков. Короче, нам повезло.

Под конец дня Келл всучила мне книгу — огромный том с тонкими страницами, пожелтевшими от времени. Кто-то очень упорный писал от руки вязью с завитушками, и поначалу я не могла разобрать ни слова, а потом втянулась и с любопытством листала собрание сочинений про нежиль. Легенды мешались с описаниями, рисунками, обрывками размышлений и вопросов.