Андрей Саликов - Жандарм

– Подъем! – Крик дежурного обрывает мой сон.

Одеться и бегом на плац. Так мои все здесь.

– Становись, становись, становись!

Я, Овцын и Юрьев командуем своим подчиненным.

– Равняйсь! Смирно! – Семеныч завершает построение отряда.

– Вашбродь, отряд построен.

– Здорово, орлы.

– Здравие желаем, вашбродь.

– Вольно.

– Вольно.

– Нам предстоит важная задача. Мы в числе других будем охранять государя. Это наш первый серьезный экзамен. От того, как мы себя покажем, зависит наша судьба. Разойдись.

Но что-либо показывать и доказывать нам не пришлось. Отряд в полном составе просидел в Кремле безвылазно день. А ближе к вечеру нам объявили о частичной мобилизации, под которую мы попали.

Военные грузы мы больше не сопровождаем. Согласно приказу по корпусу готовимся к убытию в действующую армию. Отметили 1877-й. Кручусь, как белка, пытаясь все предусмотреть и ничего не забыть. Ершову намекнул, что пора делать заготовки гранат, пока не поздно. Инициатива наказуема, и я, высунув язык, обежал всех кустарей. Признаюсь, что пришлось нагло использовать служебное положение, но все заготовки и материал для них я приволок. Дома меня ждал сюрприз: согласно приказу нас передали в третий жандармский эскадрон, вот только мы – пеший отряд, поэтому недолго думая нас отправили охранять обоз, по прямому профилю, так сказать. Плевать, главное, что наши повозки с имуществом пристроили в него. Подшучивали над нами, причем некоторые шутки были таковы, что пришлось набить кое-кому морду. Вот только я помнил из мемуаров Брусилова, как досаждали тылам башибузуки, настроение, и без того нерадостное, окончательно испортилось.

Война объявлена. Согласно планам наш эскадрон идет во втором эшелоне. Проходим Румынию, судя по всему, их части не собираются воевать. Господи, ну почему у нас всегда такие союзники, что не знаешь, с кого начать: с них или с противника?

– Вашбродь, разрешите обратиться?

– Обращайтесь.

– Надо трофейные турецкие винтовки собирать.

– Зачем? У нас свои винтовки есть не хуже. – Михайлов с интересом смотрит на меня.

– Есть, только патронов мало, лишь что с собой взяли. А у турок английские винтовки, получше, чем у нас, да и патроны проще достать.

– Дроздов, мысли у тебя интересные, только где винтовки хранить будем? А то их мигом армейцы отберут.

– Так унтер Смирнов много о севастопольской осаде рассказывал. Если они попробуют их отобрать, то пусть платят за них деньги и сразу. И никаких рассрочек. Мигом успокоятся.

– Ладно, уникум, только осторожно и чтоб никто не подкопался. А то посчитают мародером. – И одарил меня задумчивым взглядом.

– Так точно, понял, вашбродь.

– Дроздов, ко мне. – Это уже Семеныч. – Вот что, сейчас берешь свое отделение в «штурмовой» экипировке и вперед, в головной дозор.

– Господин унтер, зачем? Мы ведь пока в Румынии, – пытаюсь я отказаться от этого задания.

– Затем, чтобы и ты, и другие привыкли. Мы в дозор всегда идем, как в бой. Запомни, если хочешь жить. Нет здесь мира. Понял?

– Понял. Спасибо за науку. Но бронежилеты и каски может лучше не надевать?

– Ладно, можешь не надевать, иди.

Подхожу к повозке, где лежит наше имущество, и забираю из ящика гранаты, запалы и сумку для них. Беру по две «эфки» и «колотушки». К ним добавляю полсотни патронов, доведя БК до сотни. Вес давит, но ничего, у меня с таким запасом больше шансов остаться в живых. Выстраиваю отделение и тщательно проверяю каждого бойца. На войне мелочей нет.

Семеныч, как обычно, оказался прав. Сначала обозные похихикивали над нами, но чем ближе становился Дунай, тем уважительнее становилось отношение. Видимо, до многих доходило, что мы – их единственная защита. Все хорошее когда-нибудь кончается, закончилась и наша мирная жизнь.

Перейдя Дунай, мы двинулись за западным отрядом, куда входил наш эскадрон, входящий во 2-ю Донскую казачью дивизию. Не торопясь подъезжаем к Никополю, там узнаем последние новости о неудаче под Плевной. Несмотря на это, многие верили, что это временно и скоро мы снова будем наступать. Глядя на них, я угрюмо молчал, зная о втором штурме, где мы опять умоемся кровью, что командование западным отрядом снова бросит в лоб части без малейшего маневра. Кто кричал в моем времени о том, как воевали при Сталине, должно быть, удивились бы, что так воевали и при царе. Только если за такое «кровавая гэбня» стреляла «великих полководцев», то мы молчали, в отличие от потомков.

Штабс-капитан ушел представляться начальству, а мы начали расспрашивать старожилов об обстановке.

– Дык турка ночью налетает, чуть зазеваешься, и все, башку отрежет, – несколько покровительственно говорил унтер из местного гарнизона.

– А вы что же, не можете его побить? – закидываю удочку я.

– Молод ты еще, он ведь не воюет, так, наскочит. А прижимать начнешь, так бежит.

– А много турка? – Это уже Юрьев.

– Да кто его знает, не посчитать супостата.

– А скольких убили? – пытаюсь узнать что-то конкретное я.

– Да десятка два, это которых нашли, – ответил унтер.

Я потихоньку отошел в сторону.

«Двадцать – это найденных, еще накинем пятнадцать трупов, что с собой уволокли, плюс раненые, хм, семьдесят – восемьдесят человек турки потеряли. Очень неплохо, только сколько осталось? И действуют грамотно, вроде и земля под ногами не горит, а напряжение постоянное».

– Дроздов, ко мне, – кричит Семеныч.

– Архип, бежим, – окликаю Юрьева.

В сторонке уже стоят Овцын и Семеныч, подбегая, вижу, как к нам возвращается Михайлов.

– За мной, – коротко бросает он, подходя.

Странно, на мой взгляд, рядовое событие, но именно оно круто изменило мою жизнь. Доставив главаря пред очи начальства и получив похвалу, мы продолжили свой путь. А буквально через день Семеныча вызвал к себе Мезенцев. Странно, я терялся в догадках и откровенно трусил. Может, вскрылось, что мой паспорт поддельный, что не было никогда такого человека… Психовал тогда здорово. И, увидев наконец дядьку, немедленно рванул к нему:

– Василь Семеныч, что случилось?

– Так, племяш, рот на замок и шагом марш за мной. И дядька быстрым шагом направился к казарме.

– Занят, Иван Силантич?

– Нет, проходи, Василь Семеныч, не один, гляжу. С чем пришел?

– Дело такое, мне капитан наш предложил в осназ перейти. И племянника с собой взять. Вот я у тебя спросить хочу, что за зверь этот осназ.

– Интересно, не знаю, радоваться за тебя или нет. Ты у нас ведь недавно? Значит, многого не знаешь. Про кавалеристов слыхал, поди? Ну так вот, осназ – то же самое, только пешие. И вот еще что: офицеры в нем не благородные, понимаешь?