Александр Санфиров - Вовка-центровой

— Хорошо, я мамке записку написал, а то побежала бы искать, — сказал Мишка, — она уже домой скоро придет.

Когда с хлебом и маслом, налитым в бутылку из-под ленд-лизовского американского виски, они вышли на улицу, уже смеркалось.

— Ну вот, Вовка, давай бегом домой, а то опять, как в тот раз, кодлу встретим, и всё. Хлеб отберут, а тебе морду начистят.

— А тебе что, не чистят, что ли, — удивился Вовка.

— Не, я еще маленький, — сказал Мишка, — считается западло меня бить.

Они шли по плохо освещенной улице, до дома оставалось совсем немного, когда из-за ближайшего угла вышли четверо парней.

— Эй, парнишки, ну-ка швартуйтесь к нам, — прозвучал уверенный голос, — деньги, махру сразу доставайте.

— Я же тебе говорил, — раздался в Вовкином ухе жаркий Мишкин шепот, — сейчас все отберут да опять тебе морду начистят.

Подойдя ближе, Вовка в свете ближайшего фонаря оценил диспозицию. Трое парней, его одногодков, и парень постарше года на два. Все они строили из себя урок и были одеты соответственно. Вокруг не было ни души.

— Ты опять здесь, пацан! — вновь раздался обрадованный голос. — Мало получил в прошлый раз?

— Представьтесь, ребята, а то нехорошо, вы меня знаете, я вас нет, — спокойно ответил Вовка.

Парни недоуменно переглянулись. Потом один из них, мелкий веснушчатый мальчишка в надвинутой до ушей кепке, заикаясь, сказал:

— П-п-парни, его же на днях молнией ша-шарахнуло, г-г-говорили, что о-он п-п-память п-потерял.

— Ну, сейчас он ее снова потеряет, — сказал главный в этой компании, надевая на правую руку свинцовый кастет.

— Так нечестно, — пискнул Мишка из-за Вовкиной спины, — вас четверо, да еще кастет. Я завтра всем расскажу, что вы поселковых, как городских, бьете.

Парни переглянулись, и кастет был убран.

Вовка, пользуясь заминкой, быстро сказал, обращаясь к старшему:

— А давай один на один стукнемся, или зассышь, кодлой бить будете?

— Нет, вы слышали, что он сказал? — обратился заводила к остальным. — Неделю назад ныл почти на этом месте, а сейчас драться хочет.

Мальчишки дружно засмеялись. Еще бы, их предводитель был почти на полголовы выше Вовки и килограммов на десять тяжелее.

Он вышел вперед и выплюнул окурок, который во время беседы торчал из угла рта.

Неожиданно его нога, обутая в кирзовый сапог, вылетела вперед. Он метил Вовке в пах. Но тот, отскочив назад, резко разорвал дистанцию.

— О, глядите, да он, как козел, заскакал, — раздались насмешливые выкрики.

Но Вовка уже ничего не слышал. Давно не испытываемое чувство вновь захватывало его, а в голове крутились бесконечные драки его прежнего детства, когда он сам был их заводилой. Видимо, выражение его лица настолько изменилось, что его противник тоже стал серьезен и уже без пренебрежительной улыбки пошел в наступление. Вовка хорошо понимал, что стоит ему пропустить удар от значительно более тяжелого противника, и он уже не боец. Поэтому он все делал, чтобы уйти от этого удара. А тот, никак не попадая в юркого мальчишку, уже совсем забыл об обороне и размахивал руками, как граблями. Вот на таком замахе и подловил его Вовка, четко ткнув кулаком в подбородок. Его противник, постояв долю секунды, кулем упал на землю.

После этого Вовка повернулся к растерянно смотревшим на это хулиганам и сказал:

— Кто следующий получить хочет?

Заика пятился назад, повторяя без заикания:

— Вовка, не надо, мы же с тобой в одном классе учимся.

Но когда тот шагнул вперед, вся троица бросилась в темноту, оставив своего вожака лежать на дороге.

Вслед за ними по пустынной улице разнесся победный Мишкин вопль. Он подбежал к поверженному врагу и хотел с разбегу заехать ногой ему под ребра. Но Вовка вовремя крикнул:

— Не смей, сейчас сам получишь, нельзя лежачих бить!

Он наклонился над лежащим парнем и спросил:

— Мишка, а это кто?

— Ты что, Вовка, и Графа не узнал? Это же Витька Графов, это он тебя на прошлой неделе отпинал. Тогда тебе батя еще добавил за нытье и жалобы.

Вовка потрепал Графова по щеке, тот в ответ открыл глаза и начал медленно оглядываться.

Затем он медленно сел и с удивлением спросил:

— Так ты что, пацан, меня отрубил, что ли?

— Выходит, что так, — ответил Вовка.

— А что, кенты мои сдернули?

— Сдернули. Сдернули! — злорадно завопил Мишка. — Бежали, только пятки сверкали.

Графов, пошатываясь, поднялся.

— Ну, Фома, у тебя и колотуха, оказывается, а я тебя за пустое место держал, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — А мои действительно сдернули, послушай, — обратился он вновь к Вовке, — давай к нам в компанию приходи, где мы собираемся, знаешь, но долго не думай, я один раз приглашаю.

После этой речи Витька, потирая челюсть и слегка пошатываясь, исчез в темноте.

Пока шли до дома, Вовка устал от восторженного описания боя. Мишка то и дело комментировал:

— Он ногой, а ты ее рукой отбил! А он со всего размаха! А ты ему в челюсть тырс и отрубил!

— Дома не говори, — буркнул Вовка перед дверями, Мишка послушно кивнул головой. Но когда они зашли в дом, Мишка вылетел в комнату, где за столом сидели родители, и с ходу заорал:

— А Вовка сейчас Графа вырубил! На нас у дома Кияновых его кодла наехала, а Вовка один на один Графа уделал.

Мать побледнела и ахнула. А вот эмоции Павла Александровича были не так понятны.

Он почти не изменился в лице и с надеждой спросил:

— Вовка, это правда, точно отрубил Витьку?

— Да, папа, одним ударом, — кратко прозвучал ответ.

Отец медленно встал из-за стола и почти уперся головой в потолок.

— Мать, — сказал он, — достань-ка чекушку, которая у тебя лежит, это дело надо отметить! Я уже не верил, что такое случится. Вовка, иди ко мне, дай тебя обниму, сынок, нет, все-таки заиграла в тебе моя кровь!

Недовольная мать со стуком поставила на стол чекушку водки. А Павел Александрович тем временем шарил по карманам.

Он вытащил из них несколько бумажек и сказал:

— Вот, бери, тут на мяч должно хватить. Это тебе мой подарок за то, что человеком стал, а не размазней. — Потом обратился к матери: — Ну что, Люда, нахмурилась, радоваться надо, а то всю дорогу парень битый приходил, а теперь, вишь, как дело повернулось. Хоть не стыдно соседям в глаза смотреть.

Павел Александрович налил граненый стаканчик себе, а во второй чисто символически налил несколько капель.

— Ну, Люда, давай за наших обормотов, чтобы все у них было хорошо.

Он единым махом опорожнил стопку и тут же налил себе следующую. Выпил ее уже без тостов, с сожалением посмотрел на пустую бутылку и принялся за свежую картошку, поджаренную на плохом подсолнечном масле. Вовка и Мишка, усевшись за стол, не отставали от него. А мама, уже поужинавшая, с удовольствием глядела на своих мужчин. Но затем она устроила Вовке целый допрос, и с каждым его ответом становилась все мрачнее и, наконец, заплакала.