Борис Орлов - В окопах времени

— И ни чо! Я по ней топором — хрясь! Не взорвалась! Ну я ее вскрыл, как банку консервную, толу наковырял!

А тол поисковики ценят, да… Если дожди идут — милое дело им костер разводить. Любые дрова с ним гореть начинают. Да и пахнет вкусно. На мой извращенный взгляд, конечно… Тол я припрятал, конечно. Хотя так и не понял, что за гигантская граната была…

А потом пришли злые саперы, которые честно приготовились мину дергать. Дергать — это значит — привязать к мине веревку, отползти метров на двадцать и дергать. А злые они были, потому что рассчитывали тол из мины достать и рыбу в Волхове получить. Втык получил почему-то не я, а Юра Семененко, командир второго вятского отряда. Впрочем, почему — тоже понятно. Пару дней назад его боец, выходя с поля работы, наткнулся на Лену Марци-нюк — чудовского командира.

— Что несешь?

— А во чо!

И радостно бросил ей под ноги снаряд «88», три минометки-восьмидесятки и противотанковую гранату. Лена, наверное, поседела…

Еще бы не поседеть…

Лезно. 1996.

Саперы собрали со всего леса ВОПы (взрывоопасные предметы). Устроили подрыв. Место не рассчитали, потому как были бухие. (Командиры-полковники пили всегда у себя в лагере или у Лены, а курсанты с нами. Курсантам нельзя же пить. Рядом с начальством…)

Впервые в жизни я слышал, как стучат осколки по деревьям. Страшно стучат. Это очень страшный звук. Глухой… В тебя будто летят…

В первый раз слышал, не последний…

Последняя категория опасностей.

Бутылки.

Как правило, там коктейль Молотова. Он бывает разных составов. Первый — возгорание только с помощью открытого огня. Второй — при соприкосновении с воздухом.

Демянск. 2000.

Две бутылки в окопе нашли. Внутри темная жидкость. Решили проверить на базе. Вдруг шикарное вино? Едем в «Урале». Мужики в кузове, я в кабине. Водила достает одну бутылку. Рассматривает ее. Отпускает руль — едем по грунтовке — достает нож. В течение минуты — вы знаете, что такое минута на грунтовке со скоростью «всего» пятьдесят километров в час? — срезает пробку с бутылки.

Нюхает. Резко выкидывает бутылку в окно. За ней другую. Внимательно смотрит в боковое стекло… Ничего…

— Первый молотов, — кратко резюмирует он. Едем дальше. Я, наверное, седею.

Лягуши.

Это очень убойная тварь. Она рабочая до сих пор. Сплошное поражение до двадцати метров. Прослойки воздуха между стеной из стали. Говорят, что можно выжить, если упасть на то место, откуда она выскочила. Не пробовал и пробовать не хочу. И вам не советую. Умельцы поднимают. Я не буду никогда. Я их закапываю. Главное, чтобы не взорвалась, когда первый слой земли набрасываешь.

Ружейные гранаты.

Этих тварей я даже описывать не хочу. Шанс подрыва — 90 %. Я их за последнюю Вахту выкинул в реку четыре штуки.

А что мне прикажете делать?

Тут, черт побери, дети ходят. Берем двумя пальчиками осторожненько… Теперь вы понимаете, почему я против баб и детей в «Поиске»?

1998. Водос.

Взрыватель хлопает. Сижу на краю ячейки. По колено в воде. Достаю косточки. Чего-то длинное под корешком. Ударил лопаткой по корню. Фонтан воды в харю. Взрыватель был. Осколки мимо. Их будет еще три потом. Один в Демянске, один в Севастополе и еще один в Синявино. О синявинском скажу. О других не буду.

1999. Демянск.

Осень сухая. Горят торфяники. Проходим по горелому месту. Земля дымит. Удар под ногой. Коленом чуть себе в подбородок не заехал. Ногу подбросило взрывом. «Лимонка» бахнула. Развалилась на две части. Каблук на «берце» снесла.

2000. Демянск.

Какой-то придурок набросал патронов в костер. Хлопают. Весело. Среди них оказался бронебойно-зажигательный. Меня кто-то позвал. Я повернул голову. Пуля ровно на уровне глаза за левое ухо ударила. В затылок. Синяк — ничего больше.

2009. Синявино.

…Взрыватель под лопаткой. Как в Демянске. Осколок царапнул по виску…

…Четыре ружейные гранаты. Закусывая губу и писая в штаны, нес до реки двумя пальцами…

— …Железо. Большое. Посмотри.

— Сейчас…

Отодвигает миноискатель, чтобы тот не нервничал на щуп.

Четыре удара лопатой. Вырубаю квадрат в дерне. Снимаю его.

— Глубже!

— Знаю…

Рублю дальше. Вглубь. Снимаю, скрежеща лопаткой по металлу, еще слой земли.

Сссссука. Снаряд. Семидесятишестимиллиметров-ка… Наша…

Четыре раза я ударил по взрывателю.

Четыре раза.

Он должен был взорваться.

Должен, но…

Аккуратно поднимаю его. Двумя пальцами. Страшно. Несу к реке. До реки метров двести.

Бросаю в воду. Все…

Мистика?

Я должен был погибнуть как минимум шесть раз. Должен был. Но…

Но есть ангелы-хранители. Мистика, скажете вы? Да, мистика…

10. ПОИСКОВАЯ МИСТИКА

2008. Старая Русса.

— Знаешь, как понять — курил боец или нет?

— Не понял…

— Когда могила сделана — прикуриваешь сигарету, втыкаешь ее в могилу и смотришь.

— И что?

— Смотри…

Петрович достает сигарету. Прикуривает. Делает затяжку. Втыкает сигарету в землю могильного холмика. Фильтром вниз, естественно.

Сигарета начинает пыхать. Как будто кто-то курит там изнутри…

2000. Демянск.

Безоблачное осеннее небо. Синее-синее… Рита поднимает бойца. Из-под березки. Лейтенант. Один кубарь. Может, и не лейтенант. Кости обгорели. Немцы сожгли или послевоенный торфяной пожар? А хрен его знает. Почти весь он на двух ладошках уместился. Сгорел. Личных вещей нет. Только этот необгорелый кубарик. Рита складывает его в мешочек. Полиэтиленовый. С которыми мы в магазин ходим. Сложила. В это время с березки падает капля. Ей на ладошку. Роса днем?

1999. Водос.

Хожу один. Щуплю по нейтралке вдоль траншей. Ничего нет.

Только железо, железо, железо… Осколки, пули, минометки…

Выглянуло солнышко, пригрело. Холодная та Вахта была. Дождливая и холодная. А тут солнышко. Прилег на полянке. Погреться. Задремал…

Вдруг из кустов выходят четверо. Трое в форме бойцов РККА, один в командирской форме. Поисковики, что ли? Почему с винтовками? Почему…

— Спишь? Мы вот тут лежим…

Просыпаюсь. Сердце бешено колотится. Холодный пот. Убежал с той полянки. Через три дня вернулись. Подняли четверых. У троих винтовки…

Это не мы их ищем — это они нас ищут. Каждый из них — своего из нас. Они нас находят. Не мы их.

Мало мистики?

Ну вот еще. Лично не видел. Со слов рассказываю:

Водос. 1997

«Уазик» идет по нормальной асфальтовой дороге поздно вечером. Почти ночью. Гоняли зачем-то в Чудово. Темно, лес кругом. Вдруг машина глохнет. Глохнет все. Аккумулятор сдох внезапно?

Водитель тихо матерится и собирается выйти из машины. Вдруг взгляд в зеркало заднего вида.

— О, люди! Сейчас попрошу, чтоб толкнули до уклона.

И вдруг явственно слышна немецкая речь. И по обе стороны машины.

Цорк, цорк, цорк… Металлические подковки на немецких сапогах. Котелки брякают, тихий смешок чей-то…

И никого нет рядом.

Только цорк, цорк, цорк…

Звуки прошли мимо, обойдя «уазик» с двух сторон. Через несколько минут машина завелась как ни в чем не бывало.

Там же. Тот же год.

Утренний туман над полем. Впереди высотка. На высотке немецкие позиции. На поле русские кости. Солнышко встает, туман поднимается вверх и явственно видно, как он поднимается.

Смутными силуэтами. Их десятки. Сотни. Каждое облачко завершается полукругом, похожим на каску… И острия штыков направлены в небо. Именно острия. Несколько минут, и тумана нет.

2009. Киров.

В книге «Меня погибли вчера» у меня есть персонаж — десантник первой маневренной воздушно-десантной бригады — Павел Колупаев. Списывал я его с реального человека — Паши Колупаева, тоже десантника, тоже воевавшего. Только в Таджикистане.

В книге он — по тексту, попал в плен под деревенькой Опуево. Цитата:

«— Сержант Колупаев. Павел. Десантник. Первая мобильная воздушно-десантная бригада.

— Где?

— Под Опуевом. В марте. Контузило. Немцы подобрали после боя.

— Чего делать думаешь?

— Душить сук голыми руками. Насмотрелся в плену, мама не горюй».

А сегодня листаю портянки со списком погибших и без вести пропавших той самой бригады. И натыкаюсь:

«Колупаев Петр Иванович. 1922. г. Киров. Сержант.

г. Киров. Призван ГВК г. Кирова. 20.31942 пропал без вести в районе д. Б. Опуево Демянского района. Отец — Иван Агафонович. г. Киров. ул. Милицейская, д. 23б, кв. 1».

Это еще не все.

Дома по этому адресу уже не существует. Снесен и построена хрущевка.