Алексей Волков - Клинки надежды

Или все-таки был?

Рука сама извлекла папиросу, и полковник закурил, нервно, не сознавая этого.

Драгоценные мгновения уходили, как вода в сухой песок.

– Так. – Аргамаков резко отбросил папиросу прочь. Тянуть или что-либо менять было уже поздно. – Радена ко мне! Имшенецкий! Приготовиться!

– Подождите, Александр Григорьевич! Что все-таки стряслось? – Канцевич не спускал глаз с командира.

Барон уже был тут как тут, поэтому Аргамаков сказал сразу обоим:

– В Смоленске бой. Подробности неясны. Похоже, часть запасных опять вздумала свести счеты. За неимением в городе юнкеров – с нами. Ваша задача, барон, пробиться с эскадроном к казармам и держаться до тех пор, пока мы не закончим операцию. Больше выделить никого не могу. До города доберетесь эшелоном. Зря не рискуйте. Только держитесь. А мы тем временем здесь… Имшенецкий, заснул?

Ракета, дымя, пошла в голубое небо, и, салютуя ее полету, дружно громыхнули пушки…

В ту ночь Селивачев спал плохо. Как, впрочем, и в предыдущие, с того самого дня, когда пришло официальное известие об отречении. Но если тогда еще жила надежда, что страна оправится от нанесенной ей раны, то спустя пару недель появилось твердое понимание: рана оказалась смертельной. Государственный организм не вынес, да и не мог вынести насилия над своей природой. Насилия тем более пагубного, что оно произошло в годы страшной и беспощадной войны.

Какие-то люди ради своей выгоды решили принести в жертву целую страну. Уж очень им хотелось покрасоваться на переднем плане, почувствовать собственную значимость, продемонстрировать всему миру, что отныне и навсегда Россия пойдет по пути тех государств, которые всегда желали ей зла, а ныне по капризу судьбы стали ее союзниками.

Значимость оказалась дутой, выгода – сиюминутной, путь после первого поворота привел к пропасти.

Солдатские комитеты из наиболее говорливых и бестолковых солдат, а то и вообще полууголовного сброда, свели на нет приказы и распоряжения, ликвидировали дисциплину, и место могучей, крепкой духом армии заняла неуправляемая толпа…

Какое-то время Селивачев еще пытался подстроиться к власти, не мог забыть, что война продолжается, но все его потуги оказались тщетными.

И тогда генерал махнул на все рукой. Он быстро сдал, постарел, заболел всеми мыслимыми старческими хворями и в итоге был отчислен от должности и оказался в резерве чинов. Но должность все равно превратилась в фикцию, а резерв как-то незаметно сменился жильем на вольном положении.

Селивачев с горестью наблюдал за всеми перипетиями смоленской жизни до тех самых пор, пока даже наблюдение за нынешним абсурдом не стало казаться ему глупостью.

И тогда начался последний этап в жизни старого генерала. Он всецело отгородился от действительности, проводил дома все дни и вечера. В свою очередь город тоже забыл о нем, словно никогда не было на земле подобного полководца.

Приход Аргамакова ненадолго взволновал ветерана, но в итоге забылся к следующему утру. Если подумать, действия полковника были не менее безумными, чем беспричинная ярость толпы. Та грозилась разрушить все, до чего могла дотянуться, полковник же стремился спасти.

Напрасный порыв! Но все-таки Селивачев не выдержал и вместе с другими горожанами наблюдал, как четко и слаженно уходят в бой малолюдные части.

Эти воспоминания не давали заснуть всю ночь, когда же под самое утро сон снизошел до старого генерала, на улице поднялся шум, и кто-то грозно, не таясь, вломился в дом…

Кто-то! Не меньше дюжины запасных, да еще раза в два больше топтались в саду и за неимением других занятий ломали ветки на деревьях…

– Че будем делать со стариком, Фрол?

Едва успевший накинуть тужурку, генерал увидел перед собой мордастого солдата, очевидно, предводительствующего налетчиками.

– Со стариком? – Фрол приподнял губу, словно ей что-то мешало находиться в обычном положении.

Сердце Селивачева дрогнуло. Ему частенько, еще с полузабытой Плевны, приходилось смотреть в глаза смерти, но никогда он не находил ее такой бессмысленной и жуткой.

Глаза Фрола полыхнули красноватым отблеском.

– А че делать? Кончать! Староват этот скот для приобщения.

За стенкой страшно закричала жена. Селивачев попробовал рвануться ей на помощь, и тут что-то холодное и острое безжалостно вонзилось в спину…

– Венька! – рыкнул Фрол. – Ты че, хочешь эту тварь с одного удара? Совсем сдурел, что ли?

– Да я так, для затравки! Щас мы по всей науке!..

Корчась на политом его кровью полу, Селивачев внезапно подумал, что являвшийся к нему полковник во всем был прав.

Во всяком случае, он будет знать, во имя чего отдает жизнь.

Но и эта мысль исчезла от новой пронзительной боли…

Как это часто бывает, бессонная ночь сменилась сонливым утром. Тревожные полуночные мысли растворились, уступили место сну, отрывочному, беспокойному, чем-то похожему на кошмарную явь.

Ольге снилось, будто она в кого-то стреляет, за кем-то гоняется и никак не может догнать. Потом этот кто-то стал гоняться за ней. Приходилось убегать, прятаться в каком-то большом и пустом доме, а маузер, как назло, исчез, растворился в воздухе, словно его и не было, и нечем было даже защититься от неведомого врага.

Но вот очередная пробежка привела девушку в комнату, почему-то оказавшуюся тетушкиной гостиной. В ней спиной к Ольге стоял крепкий невысокий мужчина с золотыми офицерскими погонами на поношенной солдатской гимнастерке и гусарских чикчирах.

Спасена!

Ольга радостно бросилась к офицеру. Тот обернулся на звук ее шагов, и сердце девушки провалилось куда-то вниз.

Перед нею стоял ее давнишний знакомец, мечта многих смоленских барышень, Либченко. Вот только красивое лицо капитана сейчас почему-то казалось страшным.

Нет, оно не утратило своей демонической привлекательности. Черные холеные усики, правильная линия бровей, гладко зачесанные волосы… Оно притягивало, манило, однако, чуть приглядевшись, девушка заметила выглядывающие изо рта клыки, а глубокие черные глаза почему-то приобрели кровавый оттенок.

Либченко шагнул ей навстречу. Ольга почувствовала, что надо бежать, спасаться, иначе произойдет нечто страшное, невообразимое, но ноги словно приросли к полу, а руки сами стали приподниматься, желая обнять красавца-капитана.

Еще один шаг. Капитан распахнул объятия, и в его красных глазах светилась погибель. Рот приоткрылся, среди ровного ряда зубов действительно оказалось два острых клыка.

«И у меня будут такие», – внезапно подумалось Ольге.

Что?!

Сердце ударило о грудную клетку с такой силой, что Ольга проснулась.