Алексей Евтушенко - Сдвиг

– Нормально. Как вы, успеваете?

– Должны. Завтра важный день.

– Да, знаю. Ничего, вы справитесь.

– Хотелось бы.

– Данила…

– Что?

– Как бы ни сложилось все в дальнейшем, – голос ее едва заметно подрагивал, и я подумал, что это, наверное, от усталости, – ты должен знать.

И продолжила почти без паузы, куда я мог бы втиснуться с соответствующим вопросом:

– Я беременна.

К собственной чести, я не растерялся и не помедлил ни секунды. Тут же притянул ее к себе и сказал, заглядывая прямо в фиолетовые глаза (в темноте цвет было не разглядеть, но я знал, что они фиолетовые!):

– Родная, это… чудесно! Лучшая новость, какая только может быть!

– Ты и правда так считаешь? – Она не отстранилась. Наоборот, прижалась ко мне крепче.

– Конечно. Почему я должен считать иначе?

– Что будет с миром и с нами? А тут – ребенок.

– Когда ты узнала?

– Сегодня. Час назад. Примерно.

И тут меня словно ударило. Как молнией пронзило от макушки до пяток. Дошло по-настоящему. Ребенок! У меня! Будет! Ребенок! Сын или дочь! От женщины, которую я люблю (да, теперь я абсолютно точно знаю, что люблю Николь и, если понадобится, умру за нее!). Все остальное, включая гибнущий мир, не имело ни малейшего значения.

– Что ж, – сказал я. – Значит, мир придется спасти.

И поцеловал Николь.

Это было очень по-пижонски, признаю. Но подействовало. Николь как-то сразу успокоилась, улыбнулась, поцеловала меня в ответ, сказала, что мы еще поговорим, и ушла к раненым. А я поужинал и снова включился в работу, как будто и не отпахал перед этим десять бессменных часов. Сил прибавилось столько, что куда там амфетаминам или любым другим стимуляторам. Душа пела, а руки, казалось, сами знали, что делать.

– Ну, ты двужильный, – помню, уважительно заметил старпом ближе к утру, когда мы закончили. – Загоруйко, вон, час назад свалился, а ты как молоденький огурчик.

– Ты тоже не падаешь, – заметил я.

– Я – старпом. Мне положено.

– А я – Бэтман. – Я сложил из указательных и больших пальцев «очки», скрестил руки и приставил к глазам. – Похож?

– Ага, – кивнул Слава и посмотрел на часы. – Вылитый. Давай-ка поспи, Бэтмен. Часа три-четыре у тебя есть. Сегодня ты нужен мне в максимально лучшей форме.

У нас все получилось. В течение дня мы сумели перелететь вплотную к шахте БТП (аплодисменты капитану Майклу Каминскому и второму навигатору Джереми Лонгфилду), а затем без сучка и задоринки поднять на поверхность тяжеленный преобразователь с Исааком Френкелем и Татьяной Лютой и вторым заходом – полковника ФСБ Егора Белова, Ивана Шадрина и Леонида Максимчука. Всем тут же были сделаны инъекции вакцины, и началось совещание, на котором Майкл Камински напомнил о сроках.

– Иначе нам не успеть, – повторил капитан и посмотрел на Френкеля. – Не так ли, Исаак Давидович?

– Мои сроки не изменились, – ответил тот. – Если вы об этом.

– Наши тоже, – сказал Камински.

И ошибся.

Ближе к вечеру, когда поставили на место снятый гравигенератор и запустили его для проверки, коротнуло в электрощитовой. Да так, что ток вырубился по всему кораблю. А когда электроснабжение восстановили, то поняли, что дело швах. Сложнейшая иридиевая нанообмотка гравига сгорела напрочь, и восстановить ее в имеющихся условиях не представлялось возможным.

– Разве так бывает? – спросил Камински, когда ему доложили причину, по которой гравигенератор накрылся. – Я думал, там защита от скачков напряжения.

– Я тоже думал, – мрачно ответил Малина. – По-хорошему, нельзя было его таскать туда-сюда. Это, между прочим, и инструкцией по эксплуатации запрещено.

– Но не таскать мы не могли, – закончил за старпома мысль капитан.

– И что теперь делать будем? – осведомился Малина.

Вопрос капитану был понятен. С одним оставшимся гравигенератором «Секрет» может идти с нужным ускорением. Но экипаж – нет. Или может?

– Надо посчитать, – сказал Камински.

Они поставили задачу бортачу, и через короткое время Грегори ответил:

– При максимальной нагрузке на оставшийся гравигенератор и необходимом ускорении движения сила тяжести на корабле будет соответствовать двум «же».

Капитан и старпом переглянулись.

– Мы-то ладно, – сказал Малина. – Как-нибудь дотянем в противоперегрузочных. – Но вот луняне…

Остаться здесь и ждать, когда за ними придет «Землянин», не согласился никто. Даже Стив Новиков, еще не оклемавшийся до конца после ранения.

– Уверен, что мы выдержим, – сказал он. – Включая наших лунян Игоря и Николь. Не забывайте, что мы на Земле не первый день. Организмы адаптировались. Марсиане, вижу, так и вовсе без экзоскелетов ходят последнее время. Но полноценную диагностику каждый должен пройти, разумеется. Во избежание.

– Я вам и без диагностики скажу, что беременна, – призналась Николь. Так просто, как будто рассказывала о том, что решила покрасить волосы. – Но это не помешает. Срок совсем маленький.

– А-у-э-э… – издал неопределенный звук старпом.

– Отец ребенка – Данила, – сказала Николь. – И – да. Мы любим друг друга.

– Вообще-то я не это хотел спросить, – сказал Малина. – И даже не спросить. Но спасибо за исчерпывающую информацию.

– Вот теперь я точно знаю, что все будет хорошо, – сказал Камински.

– Почему?

– Беременная женщина на корабле – к удаче.

– Это с каких же пор? – изумился Малина.

– С этой самой минуты, – уверенно заявил Камински. – Все, хватит болтать. Все на диагностику и по койкам. Завтра – старт.

Этого разговора я не слышал – меня не позвали. Сидел у костра с почти уже выздоровевшим майором Холодом и Умирай Быстро. Мы с майором ели вкусные мясные консервы с хлебом из запасов «Секрета» и передавали друг другу сохранившуюся у меня для особого случая фляжку с коньяком. По моему мнению, таковой случай наступил. Умирай Быстро тоже умял свою порцию консервов, но от коньяка отказался.

– Предпочитаю воду, – заявил он. – Мне от спиртного тоскливо и выть хочется. Проверено.

Я хотел сказать, что мне тоже не особенно весело, но промолчал. Сам еще не разобрался в своих чувствах. Одно знал точно – с Николь я не расстанусь ни при каких обстоятельствах. Но вот что думает она и как нам все совместить и утрясти… Как тут ни крути, а выходило, что или я должен перебираться в ее мир, или она – в наш. Разумеется, при условии, что оба мира разойдутся в разные стороны, не причинив друг другу критичного для их существования ущерба.

– Что загрустил, боец Воронин? – подмигнул майор Холод, принимая у меня флягу. – Гляди веселее. Мы живы, и это уже хорошо. А дальше, как бог даст, и сами сумеем.