Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

«Лиза, наверняка вы остались напуганы вчерашними событиями, но если бы вы знали все обстоятельства, вы бы меня поняли. К моему глубокому сожалению, я не вправе делиться с вами тем, что меня толкнуло на столь недостойный поступок. Прошу вас извинить моё поведение. Моё предложение всё так же в силе, точнее, оба: и об известном вам предмете, и о браке. Но если я вам столь же неприятен, то второе можно считать не заслуживающим внимания. Дабы загладить свою вину, предлагаю вам любую помощь и поддержку, какая вам может потребоваться, в том числе и против княгини Рысьиной. Мой адрес в Царсколевске…»

Только я успела дочитать, как бумажка вспыхнула и осыпалась невесомым пеплом. Но адрес я прочитала и запомнила. Нужно же знать, какие улицы придётся огибать по дуге?

Возможно, было глупостью вообще заводить этот разговор, но я посчитала, что присутствие посторонних сделает мою родственницу посговорчивей. Увы, не сделало.

— Нет, охрану не снимем. После нападения Волкова я не могу позволить рисковать твоим здоровьем.

Рысьина улыбнулась так, словно второй облик у неё был крокодилий. Зубы были мелкими, блестящими, острыми и вызывали желание их проредить. Настолько сильное желание, что кончики пальцев уже зудели. Раздражение, вызываемое княгиней, только усиливалось при каждом её появлении, но я усиленно тренировала выдержку.

— Волков уехал, — напомнила я.

Охрану я воспринимала уже конвоем. Дом-гимназия-дом — весь мой ежедневный маршрут. И это бесило настолько, что я чувствовала себя кошкой, которой нужно гулять самой по себе, без присмотров и одёргиваний. Гуляние рысью у дома Владимира Викентьевича не помогало: клетка — она и есть клетка. И никакие увещевания о грозящих жутких опасностях на меня уже не действовали. Хотелось свободы, а не корзинки с мягким матрасиком и мисочки с тёплым молоком.

— Как уехал, так и приедет, — отрезала Рысьина. — Я ему не настолько доверяю, чтобы успокоиться. Прекрасно, просто прекрасно…

Последние слова были обращены к модистке и её помощнице, которые подкалывали по указанию княгини моё будущее бальное платье в нужных местах. Из-за этого приходилось стоять столбиком, иначе я рисковала заполучить булавку в место ненужное, но жизненно важное.

— Разве что декольте поглубже? — задумчиво протянула Рысьина.

— Не стоит, Ваша Светлость, — запротестовала модистка, бойкая особа с блестящими чёрными глазами, которые успевали заметить всё и вся. — Не к лицу столь молоденькой барышне примерять на себя фасоны, подходящие только для замужних особ. Будет вульгарно смотреться.

— На мой взгляд, оно и без того слишком глубокое, — проворчала я.

Не то чтобы меня это смущало или вид открывался некрасивый — напротив, в этом платье, даже недошитом, я самой себе казалась принцессой из сказки. Но участвовать в планах Рысьиной и устраивать свою личную жизнь по её указке? Увольте. Это уже не сказка, это роман ужасов получается.

— Мы кружевами прикроем, — напомнила модистка. — Будет достаточно скромно, но… — Подобострастный взгляд на Рысьину. — Внимание привлечёт, что и нужно Вашей Светлости.

Светлость неохотно кивнула, признавая правоту.

— Успеваете к сроку?

— Обижаете, Ваша Светлость. Ещё одна примерка — и всё.

Они в четыре руки стали осторожно снимать с меня подогнанное платье, чтобы и намётки не сбить, и не уколоть. Делать это пришлось под тяжёлым взглядом Рысьиной, поэтому весь процесс прошёл в рекордно короткие сроки и вскоре в гостиной Владимира Викентьевича, которая выполняла роль примерочной, мы остались вдвоём с княгиней. Я молча одевалась, желая свести наше общение к минимуму, княгиня же расхаживала по гостиной, бросая на меня загадочные взгляды, словно собираясь в чём-то признаться.

— Этот бал очень важен для Рысьиных, — наконец заметила она. — Постарайся сделать правильный выбор. Иначе…

— Иначе что?

— Иначе я его сделаю за тебя, — чуть раздражённо бросила она. — Лиза, неужели ты не поняла, что игры закончились? Я не собираюсь уступать тебя ни Волковым, ни, тем более, Хомяковым.

И ради того, чтобы мной не делиться, она готова выпихнуть меня, не особо разбираясь за кого, лишь бы не принадлежал к ненужным кланам?

— Создаётся впечатление, что вы меня ненавидите.

— Что? — с изумлением спросила она. — Ненавижу? С чего ты выдумала этакую дичь?

— С вашей глупости о моём замужестве.

— Это не глупость, а насущная необходимость, — отрезала княгиня. — Другой бы я даже выбора не предложила, подобрала бы сама, исходя из нужд клана, а тут учитываю твои интересы. Юрию Александровичу я запретила к тебе приходить, Песцов у нас теперь тоже персона нон грата, всё, как ты хотела.

— Ой, бабушка… — закатила я глаза к потолку. — Можно подумать, вас так заботят мои интересы.

Потолок выглядел чистым и недавно побелённым и всяко был куда интереснее стоящей напротив женщины. Розетка под люстру так вообще выглядела произведением искусства: тонкие завитушки складывались в изящный узор, могущий служить украшением даже в царских палатах.

— Именно твои, — возмущённо сказала Рысьина. — Вожусь с тобой, как с маленьким ребёнком. И всё почему?

— Почему?

— Потому что именно в тебе я вижу будущую главу клана.

Воспользовавшись моим потрясением, она сунула мне в руки толстенную папку и величественно, но быстро удалилась, то ли давая мне время прийти в себя, то ли опасаясь, что я от так внезапно свалившегося счастья могу нанести ей тяжёлые телесные повреждения. Но я лишь отстранённо подумала, что бежать нужно не просто срочно, а очень срочно, и поднялась к себе, где открыла папку и всё-таки выругалась.

Почему-то я ожидала, что там будут какие-то документы или сводки, касающиеся клана. Но нет, там оказалось досье на женихов. Да какое! На каждого — по толстенькой стопке, со всеми увлечениями и привычками, с точным весом и ростом, любимыми блюдами, композиторами, поэтами и писателями. На последние пункты я обратила особое внимание, поскольку все фамилии казались незнакомыми разве что кроме тех, что мы проходили в гимназии. Но чего в папках не было, так это хоть маленьких фактов, отрицательно характеризующих кандидатов, зато добавились фотографии, в том числе не просто портретная съёмка, а на фоне какого-нибудь пейзажа, где претендент на мою лапу занимался каким-нибудь серьёзным или не очень делом. Один так вообще стоял на пляже в таком смешном полосатом купальном костюме с штанинами до колен. Наверное, Рысьина возлагала на этого кандидата особые надежды, если посчитала приличным мне такое показывать. Или посчитала, что на атлетичную фигуру я клюну скорее, чем на толстенького Песцова? Но кроме неплохой фигуры у этого Боброва были ещё изрядно выпирающие зубы и усы. Длинные, лихо закрученные в кольца усы вызвали у меня неудержимый смех. Кроме этого, поводов для веселья не было: Рысьина почти прямым текстом заявила, что я должна сделать выбор на балу или она сделает его за меня.

А значит, что? Значит, на бал идти нельзя, пусть в платье, которое шьют, я сама себе кажусь принцессой из старинной сказки. Удирать надо до бала. Только как и куда?

В Царсколевск на поезде? Но едет он не сказать чтобы очень быстро, и меня с высокой вероятностью вычислят и снимут с поезда, даже если я буду под личиной. Не так много желающих воспользоваться услугами «чугунки», чтобы не проверить всех. Но даже если я пройду через мелкоячеистое рысьинское сито, мне придётся скрываться почти год, никого не вмешивая. Где? Как? Идей не было совершенно. Но и сидеть, дожидаясь непонятно чего, было нельзя.

Я набросила на себя отвод глаз и спустилась. Через парадный вход было не выйти: мало того, что рядом с ним сидел охранник, готовый в любой момент подхватиться, чтобы составить мне компанию, так и на улице наверняка кто-то негласно следил за домом и вряд ли не обратил бы внимания на хлопнувшую дверь. Но был ещё чёрный ход…