Антон Демченко - Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)

– Думаете, оно мне так нужно? – Я скептически хмыкнул, стараясь не заскрежетать зубами от злости. – Жил же я до сих пор без этих ваших паранормальных способностей и дальше проживу.

– Это там, у вас, такие способности считаются ненормальными, а здесь не уметь пользоваться ими это все равно, что быть слепым и глухим. Хотите обречь себя на жалкое существование калеки? Вы ведь даже на работу не сможете устроиться без минимальных навыков в манипуляциях! – ответил профессор, начиная горячиться. Судя по поведению, он и сам не очень-то верит тому, что говорит. А это плохо. Очень плохо.

– Знаете, уважаемый, – от такого обращения Грац дернулся, как от пощечины, – кажется, я поторопился, отказавшись от хольмганга.

Профессор сник и пожал плечами. В нем словно бы что-то перегорело.

– Виталий Родионович, мне действительно жаль, что так получилось. Если бы не эта блокировка, все ваше общение с Особой канцелярией действительно свелось бы к выправлению документов… А теперь… но это же всего на два месяца, поймите. А потом вы вольны будете распоряжаться собой, как пожелаете.

Последнюю часть Грац почти прошептал.

– Вы же не думаете, что я вот так, запросто вам поверю, Грац? Ну и правильно делаете. В общем так. Как я понимаю, рыпаться бесполезно. У входа в кабинет наверняка стоят дюжие молодцы с однозначным приказом на случай моего агрессивного поведения, – проговорил я, чувствуя, как в груди заворочался зверь. Здравствуй, родной, давно не виделись. Если дело дойдет до стычки, он вырвется на волю, и амба. Живых не останется. Проверено. Глубоко вдохнув и с некоторым трудом успокоив учащающийся пульс, я глянул на притулившегося у окна адъюнкта и договорил: – Поэтому я подчиняюсь… Но учтите, профессор, если я пойму, что в результате этих исследований мне не выжить, клянусь, сбегу. Тогда можете не рассчитывать на хольмганг и прочие благородные игры. Я просто приду и перережу вам глотку. За обман.

– Виталий Родионович, это только на два месяца, после которых вы будете свободны как птица. – Грац глянул на меня обреченно. Ну да, они же здесь все сенсы, в той или иной мере. Понял, что я не вру. – Я понимаю ваше недоверие. Не могу не понять. Но обещаю: по прошествии этого времени я приду сюда и снова принесу вам свои извинения. А как на них ответить, решите сами. Можете и зарезать, не сходя с места. А сейчас, прошу извинить, мне пора.

Дойдя до порога, профессор вдруг обернулся, замерев на мгновение, коротко кивнул и вышел вон. А я остался сидеть за старым столом и бездумно пялиться на лежащие передо мной листы анкеты. Попили, блин, пивка!

Прошло минут сорок, прежде чем я понял, что полностью успокоился и пришел в себя. Тяжело вздохнув, я взялся за заполнение пустых граф на выполненных типографским способом бланках, орудуя любезно предоставленным мне простым карандашом с золотистым клеймом «Бове». На душе было пусто и гадко.

Заполнив документы, я подошел к двери и несколько раз саданул по ней кулаком. Почти тут же она отворилась. В образовавшуюся щель сунулся молодец с откровенно рязанской мордой, прилагавшейся к богатырской туше, в уже знакомом темно-синем мундире, снабженном надраенными до блеска пуговицами, в два ряда, а-ля свиноматка. Вот ведь край непуганых идиотов! Не связанный, с карандашом в руке, я мог бы уработать этого бугая на счет «раз». А учитывая болтающуюся у него на поясе кобуру, еще как минимум двумя-тремя вакансиями сотрудников в Особой канцелярии стало бы больше. М-да, если они здесь все такие же наивные, как мой охранник, то у меня есть неплохие шансы свалить… Вот только куда? В леса? За границу?

Пока в моей голове бешеным экспрессом мчались эти мысли, охранник ввалился в комнату и вопросительно уставился на меня.

– Чего звали? – пробухтел он. О как! На «вы» обращается, ну надо же. Да уж, здесь вам не тут. Монархия все же, а не диктатура пролетариата с его «тыканьем» и «чоканьем». Вежливы-ые-е, куда деваться!

– Передай начальству: бумаги заполнены, – вздохнул я. Нет, «заграница» не вариант. Оценивая местные реалии… Три раза ха-ха, уж какие точные я выдам оценки, имея в исходниках только обрывки общей инфы, свои заключения на основании той малости, что довелось увидеть за эту пару дней и работая исключительно на косвенных… Тем не менее, учитывая известные мне факты, стоит думать, что с пограничным контролем тут все должно быть четко.

– Угум. – Мордоворот шагнул за дверь, и та глухо хлопнула, закрываясь.

Леса? Хм. В свое время нас неплохо учили там выживать… но выживать и жить – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Да и где гарантия, что меня там не найдут? Хрен знает, на что способны эти их «философы». Пошаманят, и я, небось, к ним сам на задних лапках выйду. Э-э, нет. Отставить. Такие мысли в моем положении хуже смерти…

Мои грустные думы прервало появление очередной особоканцелярской крысы, причем не одной, а сразу двух! Первым в кабинет шагнул импозантный дядька солидного возраста, с густыми, завивающимися колечками, ухоженными усами, в таком же, похоронного вида, костюме, как у давешнего «сыщика», вот только качеством явно повыше и с кучей висюлек на брюхе, часть которых перекрывала широкая синяя лента, перекинутая через плечо визитера и закрепленная у него на бедре какой-то разлапистой брошью орденского вида. Ну прямо царедворец на приеме у императора! Второй же посетитель был куда как проще… и домашней, что ли? Невысокого росточка, кругленький, отсвечивающий лысиной в обрамлении венчика седых волос, обладатель потрясающего по своей величине шнобеля, в не по погоде теплом сюртуке, одним своим видом настраивал на миролюбивый лад… Если бы не глаза. Вся кажущаяся «домашность» слетела шелухой, едва я рассмотрел его зенки. Фанатик, причем самый страшный из них, то есть фанатик от науки.

– Виталий Родионович, если не ошибаюсь? – Глубокий баритон «царедворца» на мгновение опередил уже открывшего рот «фанатика». – Мне доложили о вашем случае, вот пришел полюбопытствовать. Позвольте представиться, князь Телепнев, Владимир Стоянович, глава Особой канцелярии, а это начальник исследовательского отделения нашего ведомства, советник Сакулов, Боримир Вентович.

– Рад знакомству, господа, – поднявшись, кивнул я и повел рукой в сторону свободных стульев, стоящих у стола. Пробный камень. Проверка на вшивость. – Прошу, присаживайтесь. Чем могу вам помочь?

К моему сожалению, «царедворец» сохранил каменную физиономию и, ничем не выдав своего отношения к наглости гостя, уселся на один из стульев. «Фанатику» же мелочи этикета, кажется, и вовсе были до фени. Он, кинув нетерпеливый взгляд на своего начальника, разместился на соседнем стуле, чуть поерзал, устраиваясь поудобнее и начал сверлить меня горящим взором. Что я, девушка его мечты, что ли?