Сергей Калашников - Шелест трав равнин бугристых

Не горел он, хоть тресни. Воняло чем-то неблагозвучно, но больше ничего интересного не происходило. Процесс прекратился сам собою, как только прогорела солома. На камнях появился желтоватый налёт — не иначе, прошла какая-то химическая реакция под действием высокой температуры. Но пользы от этого не было никакой.

Петя посмотрел на принесённую кучу камней — уж очень замечательно блестят они на сколах. Стоп, а не получится ли из них собрать рефлектор? Интересно, кто здесь может помешать ему попробовать?

Глиняную чашу вылепил не слишком большую с расчётом иметь возможность поворачивать её руками — около полуметра в диаметре. Изнутри «выстелил» поверхность пластинками «угля» так, чтобы солнечные зайчики, отбрасываемые блестящим сколом, попадали в одно и то же место, на расстоянии тоже полуметра — почему-то такое соотношение показалось справедливым.

В реализации замысла очень помогло то, что камень этот оказался не слишком прочным — легко кололся и поддавался полировке тем же пучком пеньки с присыпкой из мелко растёртой глины. При некотором старании получалось вполне приличное зеркало. Тускловатое, конечно и не совсем «прямое», но отбрасывающее вполне заметное пятнышко света. Видимо, отражало оно далеко не всё, даже не слишком значительную часть, но это значит лишь то, что нужно увеличить количество налагающихся друг на друга отражений.

С терпением каменного истукана дождался полного высыхания как нового оборудования, так и испытательного образца — маленького, обожженного на солнце глиняного стаканчика с тонкими стенками.

И вот, с самого утра принялся за работу — стал этот самый стаканчик облучать, постепенно поворачивая рефлектор в соответствии с ходом солнца. Сам образец тоже вращал, двигая камушек, на котором тот был установлен. Попытка сдвинуть его сухим стеблем травы не получилась. Вернее, получилась, но сам стебель стремительно обуглился и наронял в посудину пепла — так что больше Петя ничего подобного делать не пробовал.

А вечером, едва всё остыло, зачерпнул водицы из колодца и с тревогой стал следить за поведением посуды. Обожженная в концентрированных лучах солнца глина не размокала. Двойная победа, однако. На солнечной печи можно готовить мясо и обжигать посуду. И пора, наконец, отправляться на охоту. Почему-то ему невыносимо хочется отведать ножку дикой курицы — они довольно часто тут бегают.

Снасть он подготовил давно — сетка с грузиками на краях. В распахнутом состоянии она накрывала круг диаметром метра два а, если взять за середину, свисала не ложась нижним краем на землю. Довольно много времени заняли тренировки по её набрасыванию — тут ведь мало удачно попасть — нужно ещё наловчиться «послать» снаряд так, чтобы он вовремя раскрылся в полёте, да не перепутались грузики, не заставили всё это рухнуть комом, испугав добычу.

Попробовал заловить собаку, обнаглевшую за последнее время настолько, что перестала убегать на грозный окрик или замах пустой рукой — бросать в неё камни стало как-то неудобно — всё таки поит её, можно сказать, из-за собственной щеки… в стаканчик входило меньше, чем в рот, да и неудобно вылезать из колодца держа в руке посудину… Так вот — раз уж он её поит, то пусть послужит ему псина хотя бы в качестве учебной мишени.

Отлично попал — не зря тренировался. Собаку накрыл метров с пятнадцати. Та — бежать, а не вышло — ноги запутались и тело покатилось кувырком. Когда подошел, понял — зря он это сделал. Выпутывать рычащую и скалящуюся тварь — рискованное дело. Долго с разных сторон пытался подступиться всякими способами и, наконец, изловчился — навалился коленями одновременно на шею и на бок, притиснув животную к земле. Ухватился, как следует, двумя руками за загривок, стянув в пальцах побольше шкуры, а потом резко встал, и рванул вверх, то встряхивая, то прижимая свою жертву к земле попеременно.

Злость из псины сразу улетучилась. Осталось одно сплошное униженное повизгивание и поджатый хвост. Только после этого стал распутывать сеть левой рукой, продолжая правой крепко держаться за загривок, чтобы в случае малейшей попытки сопротивления немедленно втряхнуть в собаку уважение к себе. После пары судорожных рывков сопротивление полностью прекратилось, и снасть была благополучно освобождена. Собака — тоже. Она сразу спряталась и не показывалась на глаза. Вернулось к ней почтение к сильному соседу.

Охота началась довольно скучно — дикая курица в единичном экземпляре отыскалась через одну долину от дома. Петю она подпустила к себе довольно близко — первый же бросок сетки оказался удачным — накрыл цель и свалил её на землю. Вот с этого момента и началась ерунда — первой к добыче успела собака. Впрочем, удрать ей не удалось — человек тоже не медлил. Успел схватить за загривок и тут же к руке устремилась распахнутая пасть — тварь намеревалась оставить всю еду себе.

Ударил кулаком в ухо, коленкой придавил голову к земле и отхлестал засранку бола — верёвкой с камушками на концах. Отпустил только когда услышал униженные повизгивания. А потом нес домой добытую птицу и отгонял псину камнями — она плелась сзади и так смотрела… мороз по коже.

Дома, с заметным трудом отделил одну ножку, подскабливая острой кромкой камушка выдрал пух и мелкие перья, подвесил её в фокусе рефлектора, а снизу подставил чашку для капающего жира. Размер светового пятна, если сделать его минимальным, слишком сильно жёг — придвинул будущее блюдо поближе и только следил за тем, чтобы пропекалось со всех сторон, поворачивая одуряюще пахнущее… кажется, в прошлой жизни это называлось бёдрышко.

Мясо было жестковатым, если сравнить с тем, что готовила мама, но жевалось — как всегда, ел он долго и неторопливо, в отличие от собаки, которой досталось всё остальное. Растерзав и проглотив почти всю добычу, псина так и рухнула, лишь переместившись в тень. А Петя не стал налегать на белковую пищу после длительного периода вегетарианства, прошедшего в самой зверской его форме — сыроядении.

Он не пропустил дня летнего солнцестояния — измерил длину самой короткой тени, соотнёс её с высотой пирамиды прямо на приготовленном угломерном круге. Немудрёные вычисления показали, что место, в котором он находится, расположено примерно на двадцатом градусе северной широты. Если полагать, что это двадцать второе июня, то попал он сюда в День Космонавтики — двенадцатого апреля.

В сумме вычисленная широта и наблюдения за погодой в течение двух с половиной месяцев позволяют надеяться на мягкую бесснежную зиму без опускания температуры ниже точки замерзания. То есть, возможно, выживет он здесь и без отапливаемого жилища.