Сурен Цормудян - Метро 2033. Странник

— О, кстати, — вздохнул Сергей и стал извлекать из обширного внутреннего кармана куртки, сложенную карту поверхности. Мысль о том доме, о горгонах, о вое в шахте лифта, вернула его в действительность. Он разложил карту на столе, отодвинув подальше опустевшую кружку и миску с недоеденными корнеплодами и свининой. Стал задумчиво вглядываться в улицы и геометрические фигуры зданий. Красноватые трезубцы, рассыпанные по всему городу и обозначавшие стоянки горгон…

— Чего там высматриваешь? — спросил вернувшийся с чайником Казимир.

— Да вот, дом тот хочу отметить, где день пережидал.

— Что-то интересное в нем?

— Ну да. Во-первых, там гнездо этой стервы летающей. Согласись, не каждый день обнаруживаешь логово этой твари. Она, правда, издохла благодаря Лосю и сотоварищам. Но вот выводок ее, в количестве девяти яиц, еще там. Еще хрень какая-то воет в шахте лифта, и носиться вверх-вниз. А по ночам шарится по подъезду топотун какой-то. Никогда не слышал таких шагов.

— Ну, правильно. Такой дом надо отметить и информацию по сталкерам пустить. Еще зайдет кто ненароком.

— Так-то оно так. Но дом не горел. Мебель сохранилась в хорошем состоянии кое-где. Вот, хочу эту информацию Смердюку продать. Заскочить надо будет на Павелецкую к нему.

— Да он барыга и жмот еще тот.

— Я знаю. Но ведь он большой спец по мебели. Вот пусть и таскает. Ничего, сторгую ему инфу эту. Черт, да где же этот дом? Что за улица вообще была? Может Мытная?

— Это рядом совсем. — Произнес Казимир, разливая новую порцию чая.

— Ну да. Черт. Запутался. А может Павловский переулок?

— Их три было.

— Да я знаю, — Сергей стал испытывать раздражение. — Но ведь там еще улица уходила на восток. Вся в воронках. А там высотки разбитые. Где тут высотки?

— Ну, может, не восток это был. Перепутал впопыхах. Это бывает.

— Ну, черт возьми, ты же знаешь, что я очень хорошо ориентируюсь.

— Никто из нас не идеален. Бывают ошибки, — успокаивал его старик. — Да плюнь ты. Все равно за дом с мебелью много со Смердюка этого не возьмешь. Да и не полезет он туда, где гнездо вичухи. Ссыкун он. Ссыкун и жмот. Людей неопытных за копейки отправит и погубит. Забей.

Сергей вздохнул.

— Ладно. Но все равно не успокоюсь, пока не соображу где этот дом. И вот еще что.

— Что.

— Горгоны ходят.

— Чего-чего? — Казимир удивленно уставился на Маломальского.

— Я говорю, горгоны теперь ходить умеют. Я сам видел.

— Как? Как это они могут ходить?

— Ну, вот так, — Сергей стал перебирать указательными пальцами обеих рук перед собой, пытаясь наглядно показать манеру передвижения горгона. — Червячок такой вроде был. Сначала носом ткнется в землю. Зад поднимет. Задом ткнется. Нос поднимет.

— Да быть такого не может, чтобы горгоны двигались.

— Говорю, видел. Своими глазами. Только не надо мне опять про глюки.

— Я что-то ни от одного сталкера про такое не слышал.

— А много шансов у сталкера, который понял, что горгон ходит, вренуться живым? — невесело усмехнулся Сергей.

— Но ты же вернулся.

— Я везунчик. Да не в этом суть. Просто знаешь, что это значит? — Он взял карту обоими руками и стал трясти над столом. — Это значит что вот этим, теперь подтереться можно.

— Ну, чего ты кипятишься? Я сегодня же кличь пущу по сталкерам, что горгоны ходят. Не переживай ты так.

— Да просто, — Бум сложил раздраженно карту и убрал обратно в карман, — просто как теперь на выходы ходить? Где дерево, где пень, столб? Что из них горгон затаившийся?

— Ну да, — Казимир вздохнул. — Это конечно многое усложняет.

— То-то и оно. — Сергей снова взглянул на толкотню у торговых лотков челноков. Вот женщина примеряет потрепанные лайковые перчатки. Натягивает на ладонь одну. Растопыривает пальцы. Разглядывает. Чуть в стороне стоит высокий мужчина, чья внешность как-то не позволяла судить о его возрасте. Он был невероятно худым и большеглазым. Одежда при этом на нем висела так, что казалось, туда можно засунуть еще одного такого высокого дистрофика. Взгляд его огромных черных глаз выражал совершеннейшую идиотию. Он широко и глупо улыбался, разглядывая людей. Черные волосы на голове, были прилизаны так, словно нарисованы черным углем. Глядя на женщину, он также поднял перед собой свою широкую ладонь с длинными тонкими пальцами. Растопырил эти пальцы и стал с изумлением их разглядывать, не переставая улыбаться. Развернул ладонь. Снова разглядывает. Понюхал указательный палец. Затем вдруг сунул его себе в нос и зажмурился, будто от удовольствия. Попытался сунуть палец в нос женщине, но та взвизгнула и влепила ему пощечину. Тот отшатнулся и стал ощупывать свою бледную впалую щеку. Развернулся на сто восемьдесят градусов. При этом его руки болтались вдоль туловища, как обрубки канатов. Теперь он уставился на одного из охранников челноков. У того на плече висела двустволка, дулами вверх. Странный человек неуклюже сжал правую ладонь в кулак, затем оттопырил указательный и средний пальцы. Посмотрел на них, улыбаясь. Понюхал. И сунул в стволы охотничьего ружья.

— Казимир, глянь, что это за чудак?

Старик взглянул в сторону дурачка, который на голову был выше всей толпы.

— А, — Казимир усмехнулся, — Так это и есть тот самый наш гость с Нагатинской. Я же говорю, юродивый.

Тем временем охранники стали бранить этого человека и гневно размахивать руками. Тот в ответ улыбался, и казалось, пытался повторить их жесты. Вооруженные люди все-таки прогнали его и, отойдя на несколько шагов он снова развернулся. Там, в стороне от торговых лотков, игрались несколько детей с новыми игрушками, что принесли на станцию челноки. Это были цилиндры, спаянные из мелкозвенчатой стальной сетки с запаянным торцами. Внутри этих цилиндров были живые крупные крысы. Дети с радость катали цилиндры по полу, тыкали через ячейки куски проволоки и радостно смеялись, дразня крыс и, слушая, как те пищат. Как только в поле зрения юродивого гостя попали дети, он вдруг преобразился. Замер и пристально смотрел своими большими черными глазами на детей. И это уже был не взгляд человека больного идиотией. Он был пристальным и сосредоточенным. Не мигая, юродивый буравил детей этим взглядом, который очень насторожил сейчас Сергея.

— Слушай, Казимир. Не нравится мне этот наш гость.

— Почему?

— Ты посмотри, как он на детей смотрит. Тут что-то не то.

— Ты что же думаешь, он из этих?..

— Ага, из католических священников, — И Сергей ухмыльнулся, поднимаясь со стула.

Сейчас его перестали интересовать почерневшие стены белого мрамора, с геометрическим орнаментом и остатки ромбовидных светильников, под сводчатым потолком Тульской.