Елена Асеева - Зачин (СИ)

  Отроковица медлительно, при помощи Знахарки Прозорливой, хлопочущей подле, повернулась на левый бок, чуть зримо искривив, от дернувшихся внутри ребер, губы. Старшая сподвижница, поправив девочке голову, руки и ноги прикрыла ее до бедер тонким, струящимся одеяльцем. А Кудесница Купавая опустившись обок на ложе, провела холодными подушечками пальцев по горячему телу девушки, ощупав не только здоровущий синяк на коже, но словно дотронувшись и до самих костей, вызвав тем самым резкий дрыг ее плоти.

  - Два сломана и в одном трещина,- чуть слышно дыхнула в сторону стоявших у изголовья альвинок Кудесница Купавая.- Надо дать Владушке выпить настой на арахэве, чтобы не было больно.

  Знахарка Прозорливая немедля взяла с низкого деревянного, на коротких ножках, столика притуленного подле топчана высокую узкогорловую посудину, из тонкого и прозрачного материала, и присев с иной стороны ложа на корточки, бережно приподняла голову девочки. Она приставила к ее рту узкое горлышко посудины, и произнесла весьма участливо, что происходило с ней дюже редко, и то лишь по отношению к отроковице:

  - Три глотка Владушка, только три... И пожалуйста не торопись.

  Горькая и необыкновенная жгучая жидкость втекла в рот девушки, обдала жаром не только уста, язык, небо, но, кажется, спалило и всю глотку. Юница чуть было не отправила ее обратно в посудину, благо сподвижница резко убрала горлышко и махом прикрыла дланью губы, тем самым повелевая сглотнуть. Этот ядренистый настой, плюхнувшись в желудок прижег, верно, и его, опалил жгучестью легкие, а засим будто впитался в кости.

  Знахарка Прозорливая накинула отроковице на голову тонкий ручник, прикрыв им очи и взяла ее руки в свои. И тогда Владу почувствовала, как сызнова дотронулась, своими холодными острыми пальцами до места удара, Кудесница Купавая, негромко пояснив:

  - Ты только не пугайся, Владушка, больно не будет. Быть может слегка не приятно.

  Ее островерхие пальцы враз насквозь прорезали кожу на теле девочки, войдя достаточно глубоко в плоть. Густая юшка вырвалась из той прорехи, но Вещунья Мудрая стоявшая рядышком круглой алой губкой прикоснулась к месту разреза и будто опалила тем касание и края плоти, и саму кожу. Кудесница Купавая немедля вынула перста из образовавшейся прорехи и теперь обхватила рубежи плоти, только днесь уже пальцами двух рук, таким образом, что внутри оказалось два из них, а иные расположились с внутренней стороны кожи. Вельми резко сподвижница дернула края разреза в разные стороны и кожа, а вместе с ней и плоть, точно старая ткань, треснув, разошлась по месту прорехи. Царица тотчас полила беловатый, густой отвар на кроваво пузырившуюся рану из иной прозрачной посудины, и снова промокнула места разреза, тем самым сняв кровь и зримо явив белые кости ребер. Сподвижница теперь действовала обеими руками, и, выпустив края плоти и кожи, ухватив своими долгими перстами зримо треснувшее по средине округлое кровавое ребро под каковым трепыхалось розовое легкое, несильно надавила, отчего послышался тихий хруст.

  - Ох!- дохнула юница и дернула руками, удерживаемые Знахаркой Прозорливой.- Что это?

  - Все хорошо, все хорошо, милая,- мягко произнесла Вещунья Мудрая, тембром голоса умиротворяя девочку.- Не тревожься, уже все закончилось.

  А Кудесница Купавая уже поправила и остальные два ребра да вынула пальцы из плоти, бережно обхватив ее края, и словно, как на ткани резко сдвинула их встык друг к другу. Густая, пурпурная капля упала на место пореза из тонкой узкогорловой, короткой посудины, и, зашипев, растеклась по поверхности стыка, переплетая меж собой рдяными ниточками, как саму плоть, так и кожу на ней. Вже вмале образовав на месте прорехи, скрученную тонкую, рыхлую, красно-коричневую паутинку, на оную Вещунья Мудрая наложила гладкий лист вышилинника, и бережно приподняв тельце девочки, обмотало его по кругу голубоватыми, долгими ручниками. Засим царица и Знахарка Прозорливая, повернули Владелину на спину, и поколь не сняв с глаз ткань, обступили придвинувшуюся к ней Кудесницу Купавую, коя также резко впившись в края разреза на груди, оставленного когтем антропоморфа, рывком их свела. Вещунья Мудрая немедля уронила пурпурную каплю из посудины на тот стык, и в доли секунд на месте разреза появилась тонкая коричнево-красная паутинка, смотавшая меж собой края кожи.

  Знахарка Прозорливая и царица потом на пару смазали на коже девочки все ссадины, синяки и раны пахучей мазью, и только после того сняли ручник с очей.

  Владелина успокоенная трепетными прикосновениями перст альвинок, уже малеша задремавшая, тотчас пробудилась и широко раскрыв глаза, уставилась на склонившуюся к ней наставницу, чуть слышно сказавшую:

  - Дорогая моя девочка, подымись, я помогу тебе одеться.

  Юница, все то время сопровождаемая в движениях руками Знахарки Прозорливой, медлительно села, и тогда царица надела на нее золотую до лодыжек рубаху с долгими рукавами и клиновидным вырезом на груди из тонкого шелковистого материала, такую как носили лишь Боги.

  - Это Зиждитель Небо прислал одежу,- заботливо протянула Вещунья Мудрая, оправляя подол рубахи к низу и поправляя под головой отроковицы подушку.- Чтобы ты не грустила, не думала, не тревожилась о порванной.

  Девочка через силу улыбнулась, и нервно дрыгнув правой ногой, точно ее кто дернул, едва слышно прошептала:

  - Знаешь Вещунья Мудрая я так устала... Мне так плохо давно не было... Кажется этот зверь высосал из меня все силы и потому я ощущаю такую слабость, будто захворала.

  - Нет, ты не больна, даже нет жара,- голос царицы надрывно сотрясся, она ласково провела перстами по лбу отроковицы.- Просто надо отдохнуть... но прежде покушать.

  - Не могу... Не могу есть, у меня наново заболела голова,- дошептала Владелина, почувствовав как тугая боль, переместившись в нос, хлюпнула там кровью.- И юшка сызнова потекла... Можно мне спать?

  - Можно, можно, мое чудо,- пропела над ухом девочки Вещунья Мудрая и голубым лоскутком ткани, каким-то губчато- мягким утерла текущую из ноздрей кровь.

  А Влада сомкнув веки, мгновенно провалилась в пустоту... такую глубокую... глубокую... вроде как безмерную.

  Глава тридцать пятая.

  Серебристо-насыщенная веретенообразная Галактика Дымчатый Тавр, многажды испещренная пылевыми вкраплениями и окруженная сверху и снизу волокнистой бахромой, концы нитей каковой, опирались на прозрачные стены мощного яйца висела, а вернее плыла вельми далеко от Млечного Пути, рассылая приглушенный свет и иную жизнь внутри себя. Яркая искорка света ворвалась в ее тянущуюся, на вроде огромного волоконца бахрому, выскочив из белой дыры являющейся проходом из одной Галактики в другую, и направила свой ретивый полет внедра серебристого сияния. Она неудержимо неслась, наращивая и собственную скорость, и свечение ко все явственнее проступающему и словно затаившемуся в глубинах Галактики стеклянному осьминогу, необыкновенно мощному и шевелящему своими гибкими руками-щупальцами. На теле судна- осьминога четко просматривался рот с двумя большими дюжими серебристыми челюстями, напоминающими клюв птицы, и два крупных глаза, поместившихся по обе стороны от клюва, верно ни на морг не останавливающих движение черных, круглых зрачков. Один из зрачков приметив движение ярко-красной искры, выпустил из себя долгий желтый луч, осветив им путь. А погодя и вовсе изогнул одну из рук, и когда горящая крупинка вошла в полосу света и понеслась повдоль того сияния, стремительно перехватил ее полет, всосав вовнутрь черной распашной воронки.

  Высокий округлый зал с зеркальными стенами и далеким сводом, напоминающим ночное небо, полыхнул блеклым светом и по его сферическому, гладкому полотну поползли в разные стороны, выныривающие из более темного навершия серебристые звезды. В доли секунд они заполнили своими многолучевыми фигурами весь свод и разком лучисто замигали. Тем своим переливом осветив раскинувшийся внизу огромный по виду зал и вроде одновременно отразившись от зеркального, как и стены, пола. Та светозарность заполнила все пространство помещения и заколыхала вспенивающимся, выпрыснувшимся из-под плавных стыков стен и пола густоватым, серебристым дымом, каковой покачиваясь поплыл, охватывая залу. Укладываясь чудными, ровными слоями не только по полу, но и по стенам, и вроде клубясь подле их залащенности.

  Боляхный, подобно деревянному стулу, предмет на ножках и со спинкой поместился посредь того зала и на нем, в напряженной позе сидел, старший брат- близнец Небо, Бог Перший. Его черная кожа, отливающая золотом, едва зримо поблескивала, будто покрытая потом, на голове не было положенного венца, и большие очи с темно- коричневой радужкой занимающей почти все глазное яблоко не блистали как прежде. Бог казалось, весь осунулся, еще сильнее похудел с последней встречи с младшим братом, и, прикрыв левой дланью и перстами изогнувшиеся полные губы, встревожено слушал стоящего напротив него Седми. Небрежно одетая, слегка задравшаяся с правого бока и вроде помятая черная рубаха до щиколоток с рукавами, плотно облегающими руки на запястьях, свидетельствовала, что Перший не задолго до этого откуда-то вернулся, с тем весьма торопился и днесь был весьма расстроен увиденным, али услышанным.