Тимур Максютов - Князь из десантуры

Внезапно подал голос Азамат:

– Это вряд ли. Надо бежать всем, пока не поздно. И чем дальше, тем лучше. Вся Русь обречена. Может, к венграм? Или в Польшу?

– Ты чего, половец? – вскочил побагровевший Хорь, опрокидывая лавку. – Или тебе успело бревном в башку стукнуть, когда Дмитрий ворота пороховым зельем ломал?

Азамат вздохнул, сказал тихо:

– Сядь, брат. Меня послушай.

И начал рассказывать о посольстве Цырена, о готовящемся совместном походе могучей страны булгар и монгольских темников на Русь. Такой объединённой силе никто противостоять не сможет. Тем более что почти всё русское войско и его военачальники полегли в степи от Калки до Днепра…

А Субэдей с ордой сейчас неспешно идёт к границе, чтобы встретиться там с царём булгар – Габдуллой Чельбиром. Через неделю всё и произойдёт, не позже.

– Им только договориться, как будут добычу делить – кому Суздаль с Новгородом, кому Киев с Галичем. И начнётся. Бежать надо, – сказал Азамат и замолчал.

В гнетущей тишине князь Добриша встал и вышел вон.

Копья раскачивались, как камыш на ветру. Трещали яркие флажки, звенела сбруя.

Всадники, бросив поводья, дремали в сёдлах – долгий поход утомил. Позвякивали стальные пластины, нашитые на кольчуги, скрипели сёдла с подвешенными саадаками и булатными саблями, кистенями и булавами, круглыми щитами с изображениями храбрых гусей и огнедышащих драконов. Высокие шлемы с личинами украшены лебедиными перьями в честь Госпожи Лебедь, спасшей когда-то легендарного царя Газан-булгара. Яркие цветные плащи – красота!

Гордость булгарского войска, ударный корпус ак-булюк – железные латники Габдуллы, десять тысяч отборных бойцов.

Впереди пылит лёгкая конница, неутомимые башкиры и буртасы – им открывать путь армии и завязывать бой, посылая тучи стрел; им первыми форсировать реки, искать дороги, преследовать разбитого врага.

А позади шагает пехота – свирепые черемисы, луговые и горные. Не знают промаха их луки, не знают пощады их топоры…

И это – только половина армии, а то и треть. Повелит царь Булгара – улугбеки бейликов пришлют новые отряды.

Будет что показать пришельцам из Великой Степи. Пусть монголы знают: достойного союзника они ищут в Великом Булгаре.

Уж как минимум равного.

Лучина горела неслышно, и только иногда начинала трещать смоляными вкраплениями – тогда горящие капельки срывались и падали крохотными метеорами. Пролетали мгновение – и с шипением умирали в бадье с чёрной водой.

Дмитрий сидел, уперев лоб в кулаки. В сотый раз пытался понять, с какого конца подобраться к загадке – и не мог.

Всё верно. Но почему? Почему ни один из преподавателей в университете не задавался очевидным вопросом? В учебниках и научных трудах этой темы вообще не касались: пришли монголы, разгромили русское войско на Калке, перебили князей. Вдруг бросили готовую добычу, ушли. И никто не замечал отсутствия логики в таком решении.

А ведь летом 1223 года за Русь никто не дал бы и ломаного гроша: защищать её стало некому. Бери и пользуйся, хочешь – грабь и жги, хочешь – устанавливай свою власть. Так почему монголы этого не сделали? Устали от похода? Чушь. Они и не такие расстояния проходили, причём с тяжёлыми боями, а тут и сопротивления-то не намечается. И предательство струсившего Святополка тому доказательством.

Имели недостаточно войска? У них сейчас, после Калки, осталось минимум пятнадцать тысяч всадников. Но наверняка уже больше: половцы и аланы, охотно идущие под знамёна Субэдея и Джэбэ, с лихвой перекроют потери. А на Руси сопротивляться некому. Если только Суздалю и Новгороду, которые от катастрофы на Калке не пострадали.

И теперь выясняется, что монголы готовы на союз с булгарами. Русь обречена. Ещё немного – и исчезнет вообще такое название.

Лучина уронила сразу два огонька, и они помчались навстречу гибели параллельными курсами, наперегонки.

Дмитрия будто вспышкой пронзило: точно! Параллельными.

Вскочил, не в силах сидеть. Схватил ковш, зачерпнул прямо из бадьи. Жадно глотал, проливая на грудь ледяные струи.

Это – иная реальность, другая Русь. Здесь монголы не ушли в степь, а вместе с булгарами захватили и поработили страну. И теперь она уже не возродится никогда. Будет другая история, другая великая держава на одной шестой суши – исламский Булгар. Или всё-таки Монголия?

Значит, надо брать побратимов и бежать. Куда? К венграм или к тамплиерам в Акру? Или – ещё дальше. Дмитрий горько усмехнулся: если тут всё по-другому, то кто помешает восточным ордам дойти до Ла-Манша, Гибралтара и Индийского океана?

Ярилов шарахнул кулаком. Хрен им в грызло, как говаривал капитан Асс. Пока жив – надо пытаться переломить ход событий. Роковой союз ещё не заключён – значит, необходимо его развалить. Ведь получилось в безнадёжной ситуации взять Добриш. Почему бы не попробовать и здесь?

Дело бойца – сражаться. Настоящая тут Русь или параллельная, пусть гражданские разбираются. Если смогут.

Дмитрий усмехнулся. А что, красиво: Парусь – параллельная Русь. Есть в этом названии нечто романтичное. Словно могучий корабль выходит из бухты в неведомый путь, разбивая широкой грудью волну, и снежные крылья туго разбухают от попутного ветра…

Скрипнула дверь. Анастасия вошла неслышно, вплыла белой лебёдушкой. Простоволосая, босая, в полотняной рубашке до пола. Желанная.

Обняла, прошептала:

– Заждалась тебя, соколик мой. Пойдём?

Дмитрий кивнул молча – перехватило вдруг дыхание. Притушил пальцами огонёк лучины.

Выходя, подумал: не сходится ни фига.

Не объясняют его фантазии о Паруси главного: как той, настоящей Руси, удалось после разгрома на Калке избежать завоевания объединёнными силами монголов и булгар?

Загадка. Неразрешимая.

– Как ты смог додуматься до такой мерзости?!

Тамплиер раздувал ноздри и метал глазами синие молнии, сдерживаясь из последних сил.

– Мне, воину Спасителя нашего, рыцарю Ордена Храма – кривляться, подобно площадному лицедею? И кем притворяться, кем? Поганым сарацином, врагом веры Христовой, тьфу!

Дмитрий успокаивал:

– Ну что ты, брат. Никто и не думает заставлять тебя отказываться от своих убеждений. Это просто военная хитрость, понимаешь? Не могу же я поручить важнейшее дело этому несчастному. Араб, пока письма Габдулле и Субэдею под мою диктовку писал, уже едва в обморок не падал. Он же обмочится от страха при первой опасности.

Ярилов махнул в сторону учёного араба из посольства, отправленного Субэдеем к булгарам. Грамотей яростно кивал, подтверждая: могу не только обмочиться, а и чего посерьёзнее сотворить.