Зов (СИ) - Стерх Юрий

Вечеринка

Вчера я устроил развеселую вечеринку для всего экипажа, тем более что повод для этого был тройной.

Первый: я окончательно закончил изучать и сортировать пластины, и теперь, помимо массы крайне полезной информации, узнал точное местонахождение усыпальницы Ареса.

В нашей книге ее точно нет, я проверял!

Мне обязательно надо будет посетить ее, но только несколько позже, когда я стану проверять Черноморское побережье. Там, помимо привычных уже сокровищ, припрятано много высокотехнологичных вещей, которые к моменту смерти Ареса уже полностью исчерпали свой ресурс.

Второй повод: Вчера я вскрыл еще один тайник на небольшом и совсем необитаемом острове. Там был всего один здоровенный золотой сундук, плотно набитый под самую крышку драгоценностями. Из оружия обнаружил всего лишь одно двухметровое железное копье, выкованное целиком из какой-то небесно-голубой стали.

Сундук представлял собой произведение искусства. Под слоем золотых монет и драгоценных украшений находилась рукопись о деяниях моего славного предка по имени Зигфрид. Я подозреваю, что именно тот самый Зигфрид, воспетый в старинных легендах, но по информации из этой рукописи мой предок на самом деле не имел с этими легендами ничего общего, впрочем, кроме крайней любвеобильности. Плюс в довесок ко всему в сундуке еще находился увесистый мешочек с драгоценными камнями каких-то просто неприлично огромных размеров.

И третий повод: за день до вечеринки ко мне обратился капитан и попросил выделить для празднования дня рождения Жаклин какое-нибудь просторное помещение.

Дело в том, что до ближайшего порта идти еще двое суток, а за бортом который день идет проливной дождь. Капитан как бы, между прочим, намекнул, что господин Гизман иногда позволял такие вольности команде под личную ответственность капитана. Дюпьле тут же заверил меня, что если я дам на это свое согласие, то он гарантирует мне, что всё после праздника останется в целости и полной сохранности.

Настроение у меня было прекрасное (два дня назад вернулся дар гипноза), так что я недолго думая выделил для празднования дня рождения Жаклин главный обеденный зал. Да мне и самому захотелось оторваться по полной, выпить чего-нибудь покрепче, потанцевать, в конце концов. Утомился я что-то с этими поисками тайников и изучением летописи рода. Душа требовала праздника и разрядки.

Сразу скажу, вечеринка удалась, и было очень весело. Почти весь экипаж, за исключением командного состава, ребята молодые, не старше тридцати лет, поэтому веселиться начали почти сразу без раскачки, как это и бывает у современной молодежи.

Помню, пил много, помню, много выплясывал и флиртовал со всем женским составом по очереди, помню, как дарил подарки, помню наш затяжной брудершафт с Жаклин, помню, говорил какие-то тосты, благодарил экипаж за хорошую работу, а вот как попал к себе в каюту и с кем — смутно помню. И как результат — рядом примятая подушка и несколько светлых волос на ней. Я присмотрелся, точно Жаклин, ее волосы.

Да, погуляли мы вчера…

Утром на завтрак позвал капитана. Мой свежий вид вызвал у него неподдельное изумление.

— Ну и здоровье у вас, Николай Иванович! Столько вчера выпить и сейчас выглядеть, как это у вас у русских говорят, выглядеть как огурчик…

— Доброе утро, капитан. Это у нас семейное. Скажите, я вчера никого не обидел? Что-то смутно помню вчерашний вечер, особенно концовку.

Капитан с хитрецой посмотрел на меня.

— Да нет, всё было более чем достойно. Я думаю, вчерашним вечером, — он выдержал микропаузу и улыбнулся, — все остались довольны.

А я с облегчением выдохнул и, пожелав капитану приятного аппетита, принялся за омлет с крабовым мясом.

Ближе к обеду вышел на связь отец.

Голос был слегка возбужденный.

— Ты где сейчас? — вместо приветствия спросил он.

— В Греции, проверяю острова, где ж еще. Нудноватое это занятие, я тебе скажу…

— Нудноватое, говоришь? Тогда закругляйся с этим и дуй в сторону Черноморского побережья нашей любимой и необъятной!

— Что?! Ты что-то узнал? — я вскочил с кресла.

— Это не совсем точно. О тех древних населенных пунктах, о которых ты просил нас с дедом разузнать известно очень мало, но, тем не менее, нам кое-что удалось выяснить. Торик — это район современного Геленджика. Киммерия — это обширная область, она захватывает по побережью Краснодарский край и Крымский полуостров, а вот о Горкасии практически ничего не известно, но один очень уважаемый в узких кругах профессор, который, кстати, гостит у меня дома уже вторую неделю, уверен, что это тоже находится где-то на побережье нынешнего Краснодарского края. Так что в том месте, где ты сейчас бороздишь моря, тебе делать точно больше нечего!

— Спасибо тебе, отец. Ты, как всегда, очень сильно мне помог.

— Не за что, это наше общее дело. Обращайся, если нужен буду.

— Капитан, планы меняются! — я стремительно зашел в рубку. — Идем через Босфор в Россию. Надо исследовать береговую полосу Черноморского побережья Северного Кавказа.

— Есть через Босфор в Россию! — заулыбался капитан, видно, ему тоже порядком надоела эта Одиссея по греческим островам.

Спустя неделю

Посовещавшись с капитаном, мы приняли совместное решение начать поиски нашей скалы с местечка под труднопроизносимым названием Цандрыпш и уже оттуда двигаться вдоль побережья в сторону Крымского полуострова, очень тщательно осматривая всю береговую линию.

Честно говоря, когда я взял в руки современную карту Черноморского побережья Краснодарского края и начал изучать береговую полосу, то от увиденного у меня всё похолодело внутри, а на лбу выступила испарина. Почти всё побережье было густо заселено. Крупные портовые города, небольшие поселки, турбазы и дома отдыха, судоремонтные заводы и еще чёрт знает что!

Я не нашел ни одного участка береговой линии больше десяти километров, где бы не было какого-нибудь поселения.

Ну и как здесь быть?

Нет, понятно, что будем искать, и, если потребуется, перевернем каждый камень, но еще есть и большая вероятность того, что на месте моей скалы стоит какая-нибудь турбаза, или построен какой-нибудь торговый порт.

И что тогда?!

Посовещавшись с отцом и дедом, мы приняли решение всё-таки пройти всё побережье вдоль и поперек и заглянуть, как говорится, под каждый камешек…

Через четыре дня

Это где-то здесь. Это точно где-то тут, неподалеку…

Я в нетерпении ходил по палубе, вглядываясь в скалистый берег. Вторые сутки мы шли вдоль берега, и с каждым пройденным километром мое состояние становилось всё невыносимее.

Скоро, уже скоро.

Я это чувствовал каждой клеткой своего тела.

— Господин командор. Есть небольшая проблема. Я могу к вам подойти? — из рации прозвучал слегка напряженный голос капитана.

Я досадно поморщился.

В последние дни на нашем судне абсолютно все чувствовали мое нервозное состояние. Может, вид у меня был какой-то не такой, может быть, еще что, но все почему-то стали избегать меня. Даже мои красавицы-стюардессы, которые в последнее время совсем осмелели и стали регулярно появляться у меня в каюте по вечерам, старались эти пару дней больше нескольких минут возле меня не задерживаться. И как результат — уже второй вечер ко мне в каюту никто не скребется, да и мне, если честно, сейчас было не до этого.

Как выразился сегодня утром за завтраком господин Паскаль — от меня на расстоянии бьет током или чем-то в этом роде. Да я и сам чувствовал, что предельно наэлектризован и раздражен.

Началось это три дня назад, как только мы подошли к побережью, и я увидел длинную скалистую береговую полосу возле Адлера. От вида этого берега у меня сразу же всё перевернулось внутри.

Всё во мне кричало — вот оно! Это точно на этом побережье, это точно тут!

После этого мне нет покоя. В голове рой мыслей, что предназначение моего рода спустя тысячи лет должно быть исполнено мной, не Зевсом или Аресом и не сотнями моих достойнейших предков, а именно мной. Я чувствовал эту величайшую ответственность и гордость, и от этого сильно нервничал, переживал и не находил себе места.