Александр Мазин - Княжья русь

Однако здесь — чужая земля. И боги здесь чужие. Вдруг они окажутся сильнее? Нет, вряд ли. Святослава не пересилили, а верховный бог один и у отца, и у сына.

— Ты в порядке? — спросил Сергей.

— Глупый вопрос. Как она может быть в порядке, когда только что убили Славку?

— Я не упаду, — еле шевеля губами, проговорила Лучинка. — Я не упаду, батюшка…

В другое время слово «батюшка» было бы приятно Сергею. Сейчас — неважно. Он отпустил плечо невестки.

— Пожалуй, пришел мой черед, — сказал он. — Эй, кто там? Подведите мне Калифа.

Пока воевода менял коня, на его пути образовалось препятствие. Машег.

— Не надо, брат, — попросил он. — Этот жеребчик — не для тебя. Твой старший сын, возможно, справился бы с ним. Но не ты.

Сергей уставился на хузарина тяжелым недобрым взглядом:

— Я умею держать меч. Пропусти меня.

Подъехал Устах. Он ничего не говорил. Но тоже загородил дорогу.

— Хочешь драться, тогда бейся пешим! — сердито крикнул Машег. — На земле ему придется повозиться с тобой немного дольше. А когда он тебя достанет — не трепыхайся. Лежи и жди, пока я сделаю в нем дыру.

— Это бесчестно, — проворчал Сергей.

— Это по-вашему бесчестно, а по-нашему — в самый раз. Зато мои хузары вытащат и тебя, и твоего сына.

— Тело моего сына, — проворчал Сергей.

— С чего ты взял, что он мертв? Я видел удар булгарина. Я видел, какова его сабля. Такая сабля таким ударом полголовы сносит. Срубает череп вместе со шлемом и тем, что внутри. У твоей породы крепкие черепа, поэтому вы так упрямы. Но все же не настолько крепки, как конский хребет. Но, друже, я не видел снесенного черепа — только кровь. Значит, удар пошел не прямо, а вкось. Ты понимаешь меня?

— Да, — пробормотал Сергей.

Надежда, слабая, как лапка сныти, пробилась сквозь пласт нестерпимого горя.

— Ты думаешь, он может быть жив?

— Чтобы понять, жив Славка или мертв, надо на него взглянуть, — спокойно ответил Машег. — Хочешь, я это сделаю? Этот булгарин мне — не соперник. Я сниму его первой же стрелой.

— Нет уж, я сам посмотрю! — решительно заявил Сергей и тронул каблуками Халифа. Однако конь Машега по-прежнему загораживал дорогу. Халиф недовольно заржал и куснул хузарского жеребца за шею. Тот мотнул головой, но с места не сдвинулся.

— Не спеши, — сказал Машег. — Туда посмотри!

Сергей повернул голову и увидел, как из ряда руссов выезжает всадник.

— Ну что ты молчишь, дядя? — недовольно произнес Владимир.

— Разве я смог бы тебя отговорить? — усмехнулся Добрыня.

Владимир тоже усмехнулся и покачал головой:

— Не в этот раз.

И скомандовал отроку:

— Мой шелом!

— Только один совет! — крикнул вслед выезжающему князю Добрыня. — Бейся пешим!

Князь чуть придержал коня, обернулся:

— Хороший совет! — Надвинул шлем на глаза, подтянул подбородочный ремешок и пустил коня рысью на-встречу победителю-булгарину.

— Сам князь наш решил поиграть железом! — одобрительно произнес Машег. — Пожалуй, у него это получится не хуже, чем у тебя, старина.

— Пожалуй, — согласился Сергей. Не без облегчения. Сергей и сам знал, что с этим воином ему не сравниться. А если сын все-таки жив, то лучше и отцу пока пожить. Интересно, откуда у булгар взялся такой умелый поединщик?

Сергей подал коня назад, наклонился к плачущей Лучинке, шепнул:

— Не хорони его прежде времени.

Лучинка глянула на него, не понимая… Потом вспыхнула надеждой…

Той самой надеждой, которую заронил в нем самом Машег.

«Господи, спаси его и сохрани!»

«Спаси его, Господи Иисусе… — беззвучно прошептала Лучинка. Она вдруг поняла, как это: молиться Единственному Богу. Богу, от Которого зависит всё: — Спаси его, Господи, я так его люблю!»

— Вот это правильно! — одобрительно произнес Машег, оборачиваясь к Устаху.

В ста шагах от них великий князь Владимир бросил поводья и спрыгнул на землю.

Это только смерды думают, что всадник всегда сильнее пешего. На самом деле в рукопашной две собственные ноги иногда надежнее.

Что подумал Габдулла из Шемахи, сказать трудно. Однако он не стал бросать своего араба на пешца. Прицепил копье к седлу и спрыгнул с коня.

Оп! — и в его левой руке оказался второй клинок. Толстый кинжал с длинными загнутыми рожками.

Когда между противниками осталось шагов тридцать, Владимир ловким движением (не крест-накрест, а каждый — той же рукой) вынул из ножен оба меча. Подбросил их в воздух и поймал — уже так, как нужно.

Габдулла довольно осклабился. Даже не стал спрашивать, варяг ли перед ним. Он и так знал, что перед ним — князь русов. Габдулла из Шемахи, прозванный Безочтим, понял, что вступил на путь настоящей славы.

Они бросились вперед одновременно. Коротко лязгнуло железо — и оба поединщика отпрянули назад, признав силу противника. Отпрянули и закружились в боевом танце, том, где железо не касается железа, а битва идет за полшага, за положение солнца, за удобный наклон плеча…

Габдулла оказался более нетерпеливым: сабля мелькнула стрекозиным крылом — мимо прямого клинка… Не достала.

Поединщики продолжали свою неспешную карусель…

Шемаханец опять атаковал. Обманное движение — и длинный секущий хлёст понизу. Мимо парирующего клинка… Но — впустую. Владимир подпрыгнул — на добрый локоть — и ударил сверху, в прыжке, с длинного маха. Габдулла, чуть присев, встретил клинок своим рогатым кинжалом. Встретил умело: поймал крепко, с нужным доворотом… Безотказный прием. После него клинок противника, вырвавшись из руки, птичкой взвивается к небу. Или ломается пополам, если недостаточно упруг. Габдулла ошибся. Правый меч Владимира оказался прочнее и тяжелее привычных Габдулле сабель. Он выдержал. Выдержала и рука киевского князя — пальцы не выпустили рукоять. А вот хитрый кинжал вывернулся из пальцев Габдуллы и отлетел далеко в сторону. Но это не главное. Главное, что в итоге сам Габдулла потерял равновесие, вынужден был выставить вперед левую ногу — и оказался в досягаемости левого меча противника. Габдулла успел принять удар плоскостью клинка, но не мягко, уводя клинок мимо себя, а жестко: сила на силу. Сил шемаханцу хватило. Больше того, он сумел даже нырнуть вперед и — редчайший случай в таком бою — перехватить левой рукой десницу противника. На краткое мгновение поединщики замерли… А в следующее мгновение Владимир подсёк ногу шемаханцу — и тот полетел на спину.

Всё же падал Габдулла не как мешок с репой — сумел увлечь за собой и противника.