Репликант - Андрей Львович Ливадный

Пролог.

Утро выдалось дождливым, но теплым. В чащобе ветра не ощущалось, лишь шумели кроны деревьев, а по оврагам и ложбинам полз густой туман.

Лес выглядел таинственным, до жути. Под мягким ковром мха угадывались очертания каких-то давно разрушенных механизмов. Их былое предназначение потеряло смысл из-за сильных повреждений.

Иногда дикие животные в поисках съедобных кореньев, нарушали зеленый покров. Вот и тут кто-то недавно изрыл землю, оставив в кустарниковом подлеске клочья шерсти, да обнажив шелушащиеся окалиной детали устройств. Среди них выделялся о́стов, похожий на скелет человека. Прочный, не подверженный коррозии сплав тускло отблёскивал. Капельки воды змейками сбегали по лишенному плоти черепу, стыли холодными бликами на изгибах искусственных сочленений.

Дождь тем временем усилился. Косматые облака пришли с юга, от побережья, где происходили странные, не свойственные обычной природе явления. Воздух там дрожал от переполнявших его энергий, закручивался многочисленными смерчами, напитывался влагой и мелкими частицами песка, а преобладающие ветра переносили сформированную облачность на сотни километров вглубь материка.

К полудню непогода разбушевалась не на шутку. Значительно стемнело, началась гроза. Порывы урагана трепали кроны деревьев, срывая листву и мелкие веточки. Небо кипело. Разряды молний били все чаще, гром рокотал, не смолкая.

Массы песка, захваченные смерчами на побережье, выпадали вместе с осадками. Иногда среди крупинок кварца попадались и крошечные осколки предметов.

Вода ручейками собиралась в мутные потоки, текущие по ложбинам.

Очередная вспышка молнии осветила лесную прогалину. Там, где из-под мха обнажились детали остова, теперь образовалась глубокая лужа, — ее поверхность пузырилась от дождя, серебристо поблескивая, — причиной тому были крошечные металлизированные пылинки, принесенные ураганом.

Среди сорванной ветром листвы плавало несколько крошечных блистеров, похожих на упаковку от лекарства. На них еще можно было различить логотип корпорации, — буквы сливались в стилизованную надпись «нанотекс».

К вечеру буря улеглась. Дождь стих, вода постепенно впиталась в землю, а утром следующего дня, когда первые лучи солнца растопили туман и осветили прогалину, там протекал загадочный процесс.

Крошечные тускло поблескивающие частицы покрывали мох, землю, обломки обветшавших устройств, в том числе и похожий на человеческий скелет о́стов. При этом они не оставались статичны, а работали, по-видимому, выполняя свое предназначение. Над тончайшим серебристым налетом струилось горячее марево, микроскопические устройства двигались, постепенно собираясь в плотные скопления. Так продолжалось несколько часов, затем, когда ртутные капли проникли внутрь черепной коробки давно разрушенного механизма, оттуда прорвался проблеск света, а окружающая органика вдруг начала видоизменяться.

Мох, веточки, опавшие листья, кусочки древесной коры, трава и даже растущий поблизости кустарник потеряли форму, осыпаясь в виде бурого порошка. Смешиваясь с влагой в почве, он принял вид пластичной субстанции, которая разогревалась, пузырилась и текла, постепенно образуя контур лежащей на земле человеческой фигуры.

Однако, таинственный биотехнологический процесс вскоре пошел на убыль. Нескольких, принесенных ураганом капсул с маркировкой «нанотекс» оказалось недостаточно и результат их усилий был, мягко говоря, сомнительным.

К вечеру следующего дня на прогалине лежало уродливое человеческое подобие. Его кожа выглядела бледной, местами зияла прорехами, сквозь которые виднелись мускулы.

Существо, кем бы оно ни было, выглядело нефункциональным, а уж тем более — нежизнеспособным.

Однако, вопреки законам живой природы, жутковатое человеческое подобие сначала конвульсивно вздрогнуло, открыло глаза, а затем попыталось встать, ухватившись рукой за ветку поваленного бурей дерева.

Неизвестная точка пространства…

Он долго брел, не разбирая дороги, не ведая смысла своего существования. Устав, ложился на землю и засыпал. Мучимый жаждой пил воду из луж. Испытывая голод ел все, что подвернется под руку, словно безумец.

Так продолжалось много дней. Он жил вопреки всему. Движения, поначалу вялые и бестолковые, постепенно приобрели координацию, мышцы слегка окрепли, да и облик преобразился: однажды, когда он уснул, загадочный процесс повторился вновь. Сквозь его кожу выдавило дымку серебристых частиц, которые, захватив окружающую органику, сформировали недостающие анатомические черты.

Теперь он стал похож на крайне изможденного молодого человека, но на этом сходство заканчивалось. Ему недоставало главного: осознания факта собственного бытия, поэтому бесцельное путешествие продолжалось. Вскоре он забрел в топи и едва не сгинул в трясине. Болото схватило цепко, жадно потащило вглубь, но, когда мутная жижа уже добралась до подбородка, он словно бы очнулся. Взгляд неожиданно обрел осмысленность. С поистине нечеловеческой силой, выдающей желание жить, он сумел выпростать руку, дрожащими от напряжения пальцами дотянулся до растущего на кочке деревца, ухватился за него и молча, стиснув зубы, начал медленно, сантиметр за сантиметром подтягиваться, выбираясь из трясины.

Это событие стало поворотным. Проснувшаяся воля к жизни, несомненно, повлияла на многое. Через несколько часов, выбравшись на небольшой, затерянный среди болот остров, он потерял сознание, а когда очнулся, его взгляд по-прежнему хранил лихорадочную искорку некоей осмысленности.

Мир воспринимался тускло. Виной была крайняя степень усталости. С трудом встав на ноги, он осмотрелся, не понимая, как оказался здесь?

Память зияла пропастью пустоты. Был лишь миг настоящего.

Холодно…

Нагой, измазанный болотной тиной, он с трудом вскарабкался по косогору, оступился, скатился в какую-то узкую промоину и на некоторое время затих.

«Кто я?»

Звенящая пустота не давала ответа. Метнулась и погасла, разлетаясь брызгами мимолетных событий, короткая вспышка воспоминаний, но хаотичные образы быстро растаяли, не дав возможности что-то понять.

Он с трудом привстал, цепляясь руками за корни.

Дышалось тяжело. Промоина оказалась старым ходом сообщения. Некоторые понятия возникали сами по себе, словно из ниоткуда.

Он видел обрывки маскирующей сети, понимал, что где-то поблизости можно найти помощь, но наитие подвело. Оплывшая, извилистая траншея провела его по периметру лесного холма. Пришлось выбираться наверх и продираться напрямик сквозь заросли кустарника.

Вскоре растительность измельчала, а затем и вовсе исчезла. Начался трещиноватый, нагретый солнцем бетон. Во многих местах виднелись неглубокие воронки и круговые подпалины. В центре располагался пруд с дождевой водой, из которой торчали обломки непонятной конструкции.

«Затопленная позиция импульсного орудия…»

Словосочетание не несло смысла. Но ведь оно что-то означает? Я его знаю? Или знал раньше?

Память глухо молчала.

* * *

Возвышенность посреди болот послужила хорошим временным пристанищем. С тех пор, как в нем очнулась искра самосознания, мир значительно усложнился. Простые потребности приобрели важность и смысл. Теперь он остерегался есть, что попало или пить грязную воду, вооружился обрезком ржавой арматуры, а из куска рваного камуфляжа, найденного на дне оплывшей траншеи, сделал себе набедренную повязку.

К счастью, вопрос пропитания решился довольно просто. На склонах