Дмитрий Воронин - Операция «Одиночество»

— А так утят, говорят, плавать учат. Бросают в реку, и барахтайся, как можешь. Хочешь — тони, хочешь — плыви.

— Ладно, парень, иди — вмешался майор — не забудь, в восемь утра регистрация на сборном пункте…

— Да, сэр! Спасибо, сэр! Разрешите идти?

— Сказал же, иди. Мне еще хочется поболтать с капитаном, а ты крутишься под ногами…

— Ну? — спросил майор, когда Дик ушел, — что скажешь?

— А что тут сказать — Игорь пожал плечами — если не провалится на чем-то другом, будет пилотом класса “экстра". Он падал чуть больше двух километров. А я, в свое время, почти четыре. Я вышел в двухстах метрах над землей. И, кстати, я ожидал, что меня будут проверять, поэтому смотрел на приборы. А он глазел по сторонам, так что среагировал на удивление быстро. И посадить “Палаш" — это тебе не с флаером управиться, хоть управление и похоже… Так что у него талант, дай бог ему развиться. Надо будет потом поинтересоваться, как там у него дела… Как там его зовут, Ричард Старк..?

— Да. Посмотришь его документы?

— Обязательно. Но, откровенно говоря, Джеймс, у меня к тебе серьезное дело. Очень серьезное.

— Что за дело? — нахмурился майор — Что раньше не сказал?

— Да так, не хотел при посторонних… Да не кручинься раньше времени. Так, сейчас сосредоточусь и скажу…

Рука Игоря нырнула в карман летного костюма и достала оттуда небольшой серый конверт. Капитан вытянулся по стойке смирно, и отчеканил:

— Майор Диксон. По приказу командующего Первой эскадрой адмирала Шведова вы вновь призываетесь на действительную службу. Вам надлежит в семидневный срок сдать дела вашему преемнику и прибыть на авианосец «Изабелла», где примете командование над бригадой истребителей.

Ветеран отдал честь, рука, принимающая конверт с назначением, не дрожала, только в уголках глаз появился предательский блеск. Вне сомнения, это были слезы радости — он снова будет в строю.

Закат почти догорел. Становилось все темнее, где-то над головой появились первые звезды… Пора домой, родители, наверное, уже пришли. Вчера мать с отцом ходили в гости к соседям и Дик не стал поднимать этот разговор, тем более, что Элен весь вечер только и говорила о предстоящем приеме, поэтому попытка Дика объясниться все равно не имела бы успеха. Сегодня вся семья в сборе, самое время… Он поднялся, отряхнул прилипшие к комбинезону травинки и комочки земли и пошел по узкой тропинке к видневшемуся вдалеке большому двухэтажному дому, в окнах которого уже загорелись огни.

Этот дом был построен еще прадедом Старка, в тот период, когда везде началось повальное стремление к уединению. Тысячи людей ставили себе задачу распрощаться с городским образом жизни, и переселиться в сельскую местность, не лишаясь при этом, разумеется, привычных удобств. Ричард Старк, в честь которого в последствии был назван правнук, вложил в постройку дома все состояние, тем более, что место, исключительно удачно выбранное, тоже стоило недешево. С тех пор «родовое гнездо» давало приют уже третьему поколению Старков — довольно солидная вилла, оборудованная если и не по последнему слову техники, то уж по предпоследнему точно.

Сейчас свет горел в окнах первого этажа, ясно давая понять, что намечается семейный ужин. Обычно, когда по той или иной причине «отцы и дети» не имели возможности собраться вместе, мать накрывала стол наверху, в небольшой гостиной, которая позволяла разместить троих, от силы четверых. Дик куда больше любил именно ее, комната была уютной, к тому же там был чудесный камин, а он очень любил смотреть на огонь, слушая потрескиванье поленьев и наблюдая полет медленно гаснущих искр. Впрочем, большой стол организовывался нечасто, поскольку обычно в доме находились четверо. В данном же случае было совершенно очевидно, что в доме появились или по крайней мере ожидаются гости.

Действительно, вся семья уже была в сборе. Джон Старк, отец Дика, преуспевающий бизнесмен, работающий в корпорации “Тарк-экспорт-импорт" и мечтающий устроить сына к себе в отдел, высокий подтянутый мужчина с приятной внешностью и эффектной сединой. Он считал, что добился в жизни определенных высот, и смертельно обижался на сына, который не всегда разделял его мнение. Впрочем, его должность и положение в обществе вызывали определенную зависть у менее удачливых коллег. Мать, Элен Старк, все еще красивая женщина, недавно отметившая свой тридцать восьмой день рождения, известный (по крайней мере в округе) дизайнер, глубоко убежденная, что ее сын непременно должен достигнуть определенного успеха в какой-либо области искусства. С детских лет Дика мучили нанятые матерью преподаватели, без особого успеха пытавшиеся ввести парня в «мир прекрасного», по крайней мере в том смысле, как сами этот мир воспринимали. Чтобы не огорчать мать, он действительно старался быть на должном уровне, однако сами учителя, в присутствии Элен прибегавшие к осторожным, но относительно высоким оценкам его «талантов», наедине не раз прямо говорили, что мировым светилом ему не быть. Парень особо не расстраивался — дизайн и живопись его особо не привлекали, а о том, чтобы стать визажистом или кутюрье, о чем в тайне мечтала мать, он и не думал. Тем не менее, Элен все еще строила на этот счет грандиозные планы, ничем конкретно не подтвержденные. В этом ей старались не мешать.

Четвертым членом семьи и самым близким другом Дика был Лесли Старк, отец Джона и дед Ричарда — пожилой, но все еще крепкий невысокий мужчина, который имел большое влияние на всю семью. Именно ему в большой мере был обязан Старк — младший своей тягой к космосу. В юности тот тоже пытался поступить в Патруль, но тесты показали невозможность курсанта сопротивляться перегрузкам, и он был отчислен “по состоянию здоровья". Тем не менее он долгое время работал на одной из наземных баз Патруля в качестве вольноопределяющегося, пока не получил предложения перейти на работу в одну из крупных транспланетных корпораций. В настоящее время старик вкушал все радости и горести заслуженной, и весьма, кстати, немалой пенсии. Дед очень любил внука и его мнение имело в этом доме солидный вес…

— Послушай, дорогой, где тебя носит? — поинтересовалась мать — Мы дома уже почти час, пора ужинать.

Лесли, сидевший в глубоком кресле у старинного бронзового торшера, гордости Элен, которая не уставала всех заверять, что этой мрачной конструкции исполнилось не менее чем триста лет, тихо рассмеялся.

— Да брось, Элен, у парня в его возрасте есть вещи поважнее еды. Небось опять торчал на своем холме и строил наполеоновские планы. Давай, малыш, топай к столу — растущему организму нужно хорошо питаться.