Уильям Дитц - Награда чужаков

Играть можно было часами; томительный страх быть пойманным и восторг охотника попеременно захватывали их. Но в тот день он нарушил одно из самых важных табу племени.

Это случилось потому, что он очень увлекся игрой. Ему давно хотелось по-маленькому, но для этого нужно было далеко идти к регенерационным чанам и, следовательно, долго возвращаться назад. За это время Лиз могла потерять интерес к игре или заняться чем-нибудь еще. Кроме того, он нашел прекрасное укромное место и ни за что не хотел выходить оттуда сам.

Он прислушался, было тихо. Где-то далеко Лиз заглядывала в небольшие вентиляционные шахты и обходила все множество складских помещений. Чулан, в котором он спрятался, был довольно просторным и имел собственную систему зеркал, проводивших свет с поверхности. Как и везде, полом здесь служил плотно утрамбованный слой глины.

Встав между огромными керамическими чанами, он расстегнул штанишки и достал свой член. С огромным наслаждением он расслабил мышцы и почувствовал, как моча вытекает из него. На полу образовалась небольшая лужица, но она скоро уйдет в трещины пола.

Только он спрятал свое орудие, как кто-то схватил его сзади за плечо. Это была Виа, его мать. Она пришла в поисках пустого горшка и обнаружила своего сына, использовавшего священную жидкость, чтобы намочить чистый пол кладовой.

Не говоря ни слова, она протащила его по туннелям, вверх по пандусу и вывела под палящее солнце. Поля были маленькими, каждое отобрано у пустыни ценой упорного и тяжелого труда, а также рачительного применения священной жидкости.

Одно из них принадлежало отцу, суровому мужчине строгих правил, и пока Виа тащила его, у него ноги подкашивались от страха. Как с ним поступит отец? Ведь он сознательно нарушил одно из наиболее строго соблюдаемых табу! Каким бы ни было наказание, оно будет и скорым, и ужасным.

Отец смотрел на их приближение, глаза его утонули в тени огромных надбровных дуг. Треугольный конец его хвоста защищал от солнца затылок, пальцы сжимались и разжимались вокруг рукоятки мотыги.

— Привет тебе, Виа! — сказал он. — Что привело мою подругу и маленького сына сюда, в это пекло?

Виа уважительно поклонилась.

— Привет тебе, Диг! Твой сын задает много вопросов о взрослой работе... и хочет увидеть ее сам.

Диг нахмурился.

— Его интерес понятен. Но солнце сегодня жаркое для такого малыша. Может быть, в следующий раз?

— Забота о здоровье сына делает тебе честь, Диг, но я полагаю что в данном случае следует сделать исключение: это будет ему полезнее.

Диг был в недоумении. Виа редко настаивала на чем-либо, но уж если она настаивает, то к ней надо прислушаться, поэтому его хвост качнулся в знак согласия.

— Пусть будет так, как ты хочешь, — не стал он спорить. — Иди сюда, сын, садись на этот камень на меже. Смотри внимательно, и ты обучишься работе мужчины.

Следующие четыре часа он смотрел, как работает отец. Как тот разбивает спекшуюся землю железным ломом, как он осторожно кладет своими заскорузлыми руками каждое семечко в лунки, сделанные в тонком слое плодородной почвы, и как он поливает каждое семечко священной жидкостью.

Безжалостное солнце высасывало каждую каплю влаги из кожи провинившегося, оно раскаляло камень так, что на нем было невозможно сидеть.

Наконец, когда уже казалось, что дневной работе не будет конца, она закончилась и отец повел его домой.

Ничто не могло лучше объяснить ему ценность священной жидкости. Да в этом и не было необходимости. Он видел работу отца, узнал, как безжалостно палит солнце, и понял, чему хотела научить его мать. Не беречь воду значило не беречь саму жизнь.

Когда воспоминание померкло, Мак-Кейд заметил, что он стоит, глядя на Тиба. Глаза ильроннианца горели, и голос был полон гнева.

— Это ничего не доказывает! Поучение широко известно, его рассказывают почти всем детям Иль-Ронна. Не представляю, где мог услышать о нем человек, но это не важно, поскольку следующий экзамен он не выдержит.

Охотнику показалось, что остальные так не считают, но, не будучи знатоком выражений ильроннианских лиц, он не был в этом уверен.

— Кандидат прошел первую проверку, — с раздражением сказал Тиб. — Предстоят еще две. Готов ли испытуемый?

Мак-Кейд попытался сосредоточиться, но у него кружилась голова, и слова Тиба доносились как будто издалека. Было жарко, очень жарко. Он услышал собственное кряхтенье в ответ и сделал все, что в его силах, чтобы услышать следующий вопрос Тиба:

— Известно, что великий, будучи Илвигом, удалился в пустыню, чтобы испытать себя. Там он нашел браслет, который ты сейчас носишь. Кроме того, он нашел кое-что, впоследствии названное им еще более важным. Что же это было?

Голос Тиба, как эхо, замер где-то вдалеке, и Мак-Кейд стал отвечать. Слова рождались сами, помимо его воли...

Он чувствовал браслет на своем запястье, горячий и блестящий, предвкушая всеобщее изумление, когда он принесет эту вещь домой. Но до возвращения нужно ждать еще целых трое суток.

Будучи все время голодным, он решил испытать себя в качестве охотника и направился к заброшенному источнику. Как и большинство источников, этот сохранял воду только весной, быстро теряя ее, когда лето простирало над ним свою горячую ладонь.

Тысячи следов испещряли песок на пути к источнику. И когда ему открылась илистая впадина, здесь пили бок о бок и злобный Икк, и кроткий Видд. Такова была сила священной жидкости. Все создания нуждаются в ней, поэтому у источника хищники мирно соседствуют со своими жертвами.

Он шел вверх по песчаному склону, и солнце опаляло его плечи. Широкие плоские копыта стучали по песку, не проваливаясь в него, а треугольник на конце хвоста защищал затылок. Подойдя к вершине бархана, он встал на четвереньки и, крадучись, пополз к водопою.

Приподняв голову, он увидел обычное зрелище — различных животных, лакающих мутную воду и недоверчиво косящихся друг на друга. Многие животные были неплохой добычей. Если подойти поближе, было бы нетрудно поразить одно из них копьем.

Однако по опыту он знал, что они разбегутся при его появлении, не позволяя убить себя. Но на водопое животные стояли настолько тесной массой, что брошенное с дальнего расстояние копье наверняка поразит какую-то цель.

Он сполз обратно по склону, встал, уже не опасаясь быть замеченным, и, достав из чехла ручную катапульту, уложил основание копья в ее желоб. Трудно было одновременно взбегать на холм и стрелять, но он сделал это, и дополнительное усилие подняло копье высоко в воздух. Какое-то время это была маленькая темная черточка на фоне сиреневого неба. Потом копье стало падать вниз и исчезло за песчаным гребнем.