Владимир Успенский - В кратере вулкана

Лихонин не сомневался в том, что радиостанции Рэкфорда запеленговали радиостанцию уникора. Оставалось ждать, как развернутся дальнейшие события. Радиометристы корабля непрерывно наблюдали за воздухом. Были приведены в боевую готовность установки для запуска управляемых снарядов. Только координаты противника нужны были Лихонину. Тогда Джон Уилкс и адмирал Рэкфорд получат заслуженное возмездие.

На пульте управления замигала лампочка, прозвучал резкий требовательный звонок. Лихонин бросился к экрану радиолокационной установки, связанной с электропушкой. На краю зеленого мерцающего поля экрана появились две точки. «Самолеты!» — понял Родион Николаевич. Возле точек не было кодированного импульса — «я свой», да и приближались они со стороны материка, откуда могли появиться только самолеты Рэкфорда.

— Боевая тревога! — отдал команду Лихонин.

«Ствол» электропушки — мощная вогнутая антенна — медленно поворачивался под действием радиолокационного прицела, державшего самолеты в перекрестье нитей на экране. Командир пушки, молоденький белокурый лейтенант, не сводил с капитана 3 ранга своих встревоженных глаз. Палец его, касавшийся кнопки на пульте, вздрагивал.

Лихонин всматривался туда, откуда должны были появиться самолеты. Небо в той стороне было свободно от облаков, на бледно-голубом фоне резко выделялись контуры ледяного поля.

— Два самолета прямо по носу! — крикнул сигнальщик. Родион Николаевич увидел: у горизонта что-то блеснуло в лучах солнца. «Еще секунда, две, три…», — считал про себя Лихонин.

— Залп! — скомандовал он.

Белокурый лейтенант всем, своим корпусом подался вперед, с силой нажал кнопку, будто хотел вдавить ее в пластмассовую панель.

— Залп!

Лейтенант с такой же силой нажал вторую кнопку.

Странно было, что после этих команд не вспыхнул огонь, не раскатились оглушительные звуки выстрелов. Все было тихо вокруг, лишь чуть плескала волна в борт уникора. А с антенны электропушки один за другим сорвались два мощных пучка полупроводникового тока. Самолеты, будто натолкнувшись на невидимую преграду, резко замедлили скорость и полетели вниз.

— Вот и все, — очень буднично и просто сказал Родион Николаевич. — Хорошо действовали, лейтенант. Только не надо так давить на кнопки — палец сломаете.

— Есть, не давить! — весело отозвался командир пушки.

— Что же! Будем ждать, какой еще трюк выкинут Уилкс и Рэкфорд. — Лихонин наклонился к раструбу переговорной трубы. — Радиорубка, есть что-нибудь от майора Громова?

— Пока молчит! — раздалось в ответ.

Вскоре гидроакустики доложили о том, что с северо-запада приближаются два подводных корабля. Лихонин распорядился дать кодированный сигнал.

— Наши! — весело доложил акустик. — Наши уникоры идут, товарищ капитан третьего ранга!

Через пятнадцать минут недалеко от корабля Лихонина всплыли два огромных сигарообразных судна. Открылись крышки рубок, появились люди.

Приход уникоров обрадовал Родиона Николаевича, но не успокоил его. Известий от Громова все еще не было. Лихонин с тревогой смотрел в сторону материка, откуда в любую минуту могли полететь во все стороны света атомные снаряды.

Лихонин послал на один из прибывших уникоров своего штурмана, поручив ему провести корабль в ледяной грот и ожидать там возвращения Громова. Два уникора остались у кромки ледяного поля. Матросы и старшины находились на боевых постах.

Громов поскользнулся и упал, больно ударившись коленом о ребро камня, выступавшего из-под снега. Он оперся на правую руку, подогнул колени, пытаясь подняться, но голова закружилась, рука подогнулась, и майор ткнулся лицом в снег. «Все», — подумал он, с трудом приподняв голову.

Он находился на середине горного склона. Там и тут выступали из-под снега камни. Впереди, ближе к вершине, карабкались Марко Чернослив и Мэри Коллинс.

Прошло уже несколько часов с того времени, когда моряки столкнулись с вышедшим из ущелья вражеским ледоходом. В короткой рукопашной схватке враг был уничтожен. Но и в отряде Громова уцелели только четыре человека. Внизу, на дороге, возле разбитых ледоходов, лежал тяжело раненный мичман Антипов. Громову пуля пробила левое плечо. Вместе с Черносливом и Коллинс он пошел пешком напрямик через гору. От потери крови он ослабел, много раз падал, а теперь силы окончательно оставили его.

Над Громовым склонился Марко Чернослив. Увидев растерянное лицо молодого матроса, Громов прохрипел сердито:

— Зачем вернулся? Иди туда! Обо мне не думай. Задание ты знаешь? Выполни его, Марко! Кроме тебя — некому.

Чернослив потоптался с минуту на месте, а потом пошел вперед, проваливаясь в снег. Вскарабкавшись на большой камень, он оглянулся и зашагал дальше, догоняя Мэри Коллинс.

Когда Чернослив поровнялся с Мэри, она остановилась, резко повернулась к нему:

— Где майор?

— Он не может идти дальше.

Женщина понимающе кивнула головой и молча пошла вслед за Марко, с трудом передвигая ноги. Медленно, метр за метром, поднимались они вверх.

На одной из площадок Мэри в изнеможении опустилась на камень. Руки ее были покрыты кровоточащими ссадинами, куртка порвана в нескольких местах. На мочке маленького уха запеклась кровь, огромный синяк расплылся по левой щеке.

— Оставайтесь здесь, — предложил Чернослив, с жалостью глядя на женщину. Она упрямо мотнула головой.

— Я ненавижу их. Пойдемте!

Выбравшись на вершину обрыва, Марко упал на снег, дыша широко раскрытым ртом. Он находился уже на большой высоте, воздух здесь был разреженный. У него звенело в ушах.

Дальше на пути виднелся новый обрыв, такой же крутой, как и предыдущий. Немного отдохнув, Марко Чернослив и Мэри Коллинс снова полезли вверх. Они были уже на середине обрыва, когда из-под ног Мэри сорвался камень. Женщина вскрикнула и, нелепо раскинув руки, покатилась вниз с десятиметровой высоты. Упав лицом в снег, она долго лежала, не шевелясь. Марко смотрел на нее, колеблясь, спускаться ему вниз или нет. Он чувствовал, что силы его близятся к концу, а спуск и новый подъем займут по меньшей мере полчаса.

Вдруг Мэри пошевелилась, со стоном перевернулась и села. Лицо ее было окровавлено, волосы выбились из-под шапки и растрепались. Она согнула одну ногу, попыталась сделать то же самое с другой, но не смогла.

— Сломала ногу, — проговорила она.

— Я приду за вами. Потом… — сказал Марко и полез дальше.

После обрыва подъем пошел более пологий. Но снег здесь был глубок, мат-трос то и дело проваливался по пояс. Вдобавок ко всему на снег опустился густой туман. Было холодно и сыро.