Владимир Михайлов - Отработавший инструмент отправляют в переплавку

Что я имею в виду? В общих словах: всё чаще попадавшиеся и всё более сложные – ну как бы поточнее назвать – фрагменты конструкций, в большинстве своём совершенно непонятного нам назначения. Похоже, именно наверху, в горах вовсю резвились механики-абстракционисты. С каждой точки мы прихватили по хорошему образцу, взяли бы и больше, но багажный отсек был уже полон, да и грузоподъемность наша практически исчерпалась. На каждой последующей остановке мы действовали всё более уверенно и, я бы сказал, спокойно, потому что устали удивляться, не старались вникать в то, что видим, ворочаем и грузим, а думали именно только: как поднять и как уложить и закрепить понадёжнее. Мы не обращали больше внимания на то, что в гору непрерывно – отставая от нас, когда мы двигались, и обгоняя, когда ползун останавливался, – то ползли, то прямо кубарем катились те же самые первичные, так сказать, детали, которые на наших глазах возникали внизу из перенасыщенного раствора. Ну, ползут вверх – и ползут, видимо, тут комбинированно действуют крепкий ветер и магнитное поле, а почему, по какой программе и с какой целью всё действует – размышления об этом мы откладывали на потом. Когда компьютер ползуна тревожно засигналил и выдал информацию о том, что риск пребывания здесь перевалил за шестьдесят процентов, мы с ним охотно согласились, потому что за бортом машины шёл уже буквально электрический дождь – непрерывные разряды, – атмосфера не только текла всё быстрее, но и сотрясалась при этом, и грунт, над которым мы ползли, теперь то была, судя по анализу, гранитная плита, вибрировал в полном соответствии с атмосферой. Я осторожно кашлянул, прежде чем доложить Мастеру:

– Пора уносить ноги. Иначе…

– Вижу, – откликнулся он с явным неудовольствием в голосе. Чувствовалось, что ему очень хотелось добраться до недалёкой уже вершинки, но интересы людей и корабля требовали организованного отхода на исходные. Так что он ещё немного покряхтел, как и обычно перед выполнением неприятного действия, и скомандовал:

– Обратный курс. По записанному треку. Без отклонений.

Сделать это было куда труднее, чем сказать: мы ползли по узкой расщелине, в которой никакой разворот не был возможен. Компьютер прочитал обстановку, и ползун дал задний ход; так нам предстояло проползти с полкилометра, и только тогда выполнить нужный манёвр. Я просто не успел кинуть взгляд на счётчик, когда наконец и случилось то, чего любой из нас подсознательно ожидал с самого начала. Большая неприятность. Я искренне благодарен всем и каждому, кто в тот миг находился в машине, за то, что никто не вскрикнул, не проговорил, даже не прошептал ни единого слова, по связи слышно было только, как кто-то вздохнул. И тут, как и обычно, исключением из правила оказался сам Мастер, и мы услышали:

– Ну да, так и есть…

Вероятнее всего, слова эти относились к следующему факту: горка, которую мы штурмовали и с которой теперь пытались отступить без потерь, оказалась не чем иным, как вулканчиком, и он не нашёл лучшего времени для очередного приступа активности, чем вот эти самые мгновения.

Волей-неволей нам приходилось наблюдать это действо с самого начала. Мы были совершенно бессильны, не могли даже увеличить скорость – компьютер и так вёл машину на допустимом в этих условиях пределе – оставалось лишь закрыть глаза, но на такое у нас просто не хватило сил. Каждому показалось необходимым самому увидеть, в какой именно миг лава перевалит через край подразумевающегося кратера и кинется за нами – просто потому, что у неё другого пути и не было. Так что мы видели во всём великолепии и фейерверк, устроенный, похоже, именно в нашу честь, и слышали лихую работу здешнего ударника, ту дробь, которую он сыграл, швыряя пригоршни камней – хотя, может быть, то были такие же бракованные детали, на какие мы уже насмотрелись – о гулкий корпус ползуна. Этого мы не очень испугались; но вот удастся ли удрать от расплавленной магмы, с какой скоростью она потечёт и через сколько минут настигнет нас – представляло серьёзный повод для бесполезных размышлений. Мастер лишь ввёл в комп новый корректив – и нам осталось только ждать.

Но лавы так и не появилось. Не поймите этого так, что стрельба была холостой и из кратера не выскочило вообще ничего. Вот именно – выскочило. Но не лава. Нечто другое. Увидев и осмыслив это, ни один из нас, боюсь, не смог удержаться от выражений, какие я, с вашего позволения, воспроизводить не стану.

Впрочем, вряд ли стоит всё это так подробно расписывать: если не все, то большинство из вас уже видели видеозапись, поскольку писалось вообще всё, что происходило во время нашей вылазки – до того самого мгновения, когда это разбило и нашу последнюю внешнюю камеру.

Это. Так мы – участники эпизода – и сейчас называем его, хотя вообще-то названий была предложена уйма: диномех, психозавр, кошмар-плюс, кривая смерть и ещё не знаю, сколько. Мы не приняли ни одного, потому что они ничуть не помогают тем, кто не видел, представить то, что, перевалив через гребень, весьма уверенно двигалось к нам. Лично у меня есть лишь минимальные требования к названию: из него должно быть ясно, что то была – по нашим представлениям – машина. Не менее ясно должно быть, что это вело себя, в общем, как живое существо, – или квазиживое, если хотите. Вы говорите – робот? Такое и нам сразу пришло в голову, однако Мастер…

Но об этом скажу чуть позже. Потому что пока мы всё ещё отползаем по расщелине с однорядным движением, а это следует за нами несколько быстрее, чем мы отступаем, потому что оно чувствует себя в этих условиях куда увереннее нашего. Хотя бы потому, что опирается, как мы почти сразу увидели, не только о дно расщелины, но при надобности – о склоны: лапами, щупами, антеннами, называйте как угодно. Ещё что-то тянет вверх, как мы потом разобрались – ориентируется на горячую тучу, а ещё что-то – в нашу сторону, вернее всего не ради знакомства с нами, а просто оценивая дорогу. По грунту оно перемещалось не при помощи колёс, ног или, скажем, гусениц; всё его дно – или брюхо, как называют другие – было утыкано – назовём их патрубками, или, может быть, выхлопами, через которые подавалось – иначе объяснить этот эффект нельзя – нечто под давлением, вернее всего та же атмосфера. При каждом таком импульсе мелкие обломки взлетали фонтанчиком, потому я и считаю, что механизм движения был именно таким. Что было у него внутри – за то, чтобы увидеть это, каждый из нас отдал бы, пожалуй, немалый кусок своей жизни; но это сейчас, а тогда нам так не казалось, и потому такой возможности мы не получили. Сейчас объясню, как и что. Но сперва напомню, что размеры этого «явления» превышали наши – ползуна – не менее чем вдвое. И поскольку трудно было рассчитывать, что это обладало ко всему ещё хотя бы начатками гуманности, никто из нас не сомневался, в чью пользу закончится игра, если произойдет столкновение. Какая-то сила требовала, чтобы это спускалось вниз, дорога была только одна, мы были препятствием – и оно бы постаралось устранить нас, только и всего. Я, отвечающий за безопасность, в эти секунды горько пожалел о том, что наш ползун не нёс никакого вооружения. Оно очень пригодилось бы. Хотя бы по той причине, что пока мы, отползая, переживали всё происходящее, кратер выдал ещё один салют, и ещё что-то перевалило через гребень и двинулось вслед за первым – иными словами, за нами.