В. Коростелев - Хозяин

Деда и Митькиных родичей похоронили на пригорке, напротив нашего пепелища: хорошее место, сухое, деду будет приятно на таком месте лежать, прости меня, старик… Ночью он мне приснился. Гладя меня по голове, как в детстве, дед разговаривал со мной:

– Ничего, Степан, не грусти, жизнь усложняют красивыми фразами, но ты смотрел в глаза животным – вот в простоте убийства или воспроизведения рода и заключается наша основа. Сейчас я уже в земле, траве, воздухе и тебе в том числе, а смерти нет, есть память твоего рода. Испытания достаются каждому в жизни. Мы, твои родичи, всегда рядом, мы любим тебя…

Проснулся я хоть и с тяжелой после поминок головой, но с легким сердцем. Наутро, загрузив обе телеги последним неразоренным имуществом (надо же, дед в последний момент успел в погреб самые ценные съестные припасы спрятать), двинулись к просеке. Лошадь совхозных, как это ни странно, почти не пострадала, хотя напугалась и получила пару мелких осколков на излете в ляжку. Петрович их вытащил в момент, а когда мы уходили, долго смотрел нам вслед завистливо – жалостливым взглядом. Чему он завидовал? Нашей молодости или несомненному богатству? Я так и не понял.

За три дня, стараясь не оставлять следов, маскируя их травой и палыми листьями, мы перевезли все наше имущество из схрона в лесу. У Митьки в доме забрали в основном еду, а чугунки, кастрюли не брали, да и некогда было, в любой момент могли совхозские нагрянуть за своей пропажей. Вот сидим вечером, рассуждаем, как нам жить дальше.

– Надо подумать, – говорил Юра, – чего нам, собственно, не хватает?

– Выпивки и баб, – глубокомысленно изрек Митька и тут же посмурнел лицом, сестру, наверно, вспомнил.

– Оружия и патронов много, с едой для людей тоже вроде порядок, а вот кони скоро останутся без сена, да и овса дня на три осталось. Через пару недель зарядят дожди, и тогда сидеть – куковать будем. Лошади на голодном пайке, да и зверья много не добудешь, зайчатина уже в печенках сидит, – перечислял я неудобства статичности нашего положения (вот ввернул словечко, не я – Юра). Про месть и возможность спасения сестры Митяя мы тоже думали, но пока вслух идей не высказывали, рано прыгать голой попой на ежа.

– Значит, так и порешим. Ты, Митяй, поедешь с Юрой на тракт. Где находится Ярмарка, знаешь, возьмете патронов на продажу, все обработанные шкуры сдадите старому Изе, когда сделку заключать будете, сошлетесь на меня, а то облапошит. Я на рябиновский хутор съезжу на разведку.

Дальше пошло обсуждение деталей предстоящей разведки – сижу, слушаю, говорю свое веское слово, и тут показалось, вроде лошадки забеспокоились. Опять волчата пытаются до лошадиного мяска добраться, но там и медведю нечего делать, конюшня бревенчатая, на крыше тоже бревна… додумать я не успел. Раздался грохот, как будто на крышу конюшни ближайшая сосна упала. Я первым оказался у смотровой щели, заменяющей нам полноценное окно, и чуть не остался заикой…

Встав на задние лапы и передними чуть не доставая середины ската крыши, какая-то зверюга драла громадными, в два моих пальца длиной, когтями убежище наших коников. Я, кинувшись в угол, схватил свой всегда заряженный дробовик. Ребята бестолково толкались у окошка, пытаясь что-то рассмотреть в темноте безлунной ночи. Дуплетом жахнув в серо-желтую фигуру, я пытался быстро перезарядить ружье, и в это время раздался такой рев, что уши заложило, затем последовал удар по стене избушки, этакой силы, что содрогнулось все строение, но вой стал стихать, постепенно удаляясь вглубь леса.

– Что это было? – Юрин голос слегка подрагивал, мы с Митькой переглянулись, он пожал плечами.

– Кто знает, я раньше таких не встречал, похожа на рыжую кошку, выросшую с небольшой дом. Такой кошаре в лесу не выжить. Наверняка ее прогнали из других мест, – авторитетно сказал я.

– Ладно, давайте спать. Ночью не придет, а по утряне сами на нее поохотимся – добавил я, позевывая.

Темнеет. Сижу я, значит, на скраде. Скрада в данном случае – это дуб, на толстом суку которого, прислонившись к стволу, я и сижу уже второй час. Утром мы разделились, я пошел по следам кошки, а Митька за приманкой. Юру на хозяйстве оставили. Да, котик немаленький, это ж в каких краях он обитал? Для прокорма такой животины каждый день по кабанчику средней упитанности потребуется. Ради интереса я встал двумя сапогами в след зверюги… уместились. Все же котяру я изрядно подранил. Пока к его лежке шел кровавый след, не терялся, и вот теперь я занял позицию в двухстах шагах по ветру от логова. Митьке утром повезло, кабанчика подстрелил, притащил, его как приманку я и разложил перед самым носом зверюги. Патроны у меня заряжены подпиленными пулями, и с тридцати метров я не промахнусь.

Взошла луна и похолодало, как раз в это время котик и вылез из кустов на поляну. Принюхиваясь и припадая на заднюю лапу, он приблизился к кабану, тихо мяуча, будто жалуясь.

Выстрел разорвал тишину ночи, затем другой, и кошка забилась в судорогах, взрывая прелую листву и мох…

К заимке я подошел под утро, усталый, но довольный. Сбросив тяжелую шкуру, попил чайку и завалился спать, пускай Митька шкуру обрабатывает. Проснулся после обеда, в хате никого не было, в приоткрытую дверь тянуло свежим ветерком, и солнечные лучи освещали квадрат противоположной стены. Выйдя во двор, я увидел в первую очередь шкуру, подсыхающую на высокой ветке дуба. По моему прикиду она достигала пяти метров от кончиков лап до основания хвоста… Тут и ребята нарисовались, принесли дубовой коры и калганного корня для дубления. Пускай сами занимаются, пойду чайку приготовлю.

Дед меня научил составлять травяной сбор для чая. Он смешивал нарезанные листья смородины, дикой малины и земляники. Добавлял плоды черемухи, шиповника и ягоды земляники и все это высушивал на солнце. Старик говорил, что такой чай от всех болезней лечит. Дед всех лечил. Еще он был единственным учителем в поселке, даже детей Азиза грамоте обучал, а они его сдали потом, вот и верь после этого людям.

Я ушел на рассвете следующего дня, ребята остались, надо было шкуру довести до товарного вида, да им и ближе добираться до тракта, чем мне до Рябинового хутора. Шел я не спеша, вел Ворона в поводу и обдумывал, чем смогу заинтересовать хуторян.

Дни в последнее время стояли ясные, ночью подмораживало слегка, но все военные действия возможны только дней через сорок, когда просохнет земля. Да еще не знаю, как воспримут они наши предложения, не посылали ли совхозные карателей и к ним? Хотя вряд ли, на три фронта воевать совхозным не с руки.