Владислав Выставной - Штука

Кукловод легко поднимается по ступенькам на железный мостик, за которым мерцает холодно Око. Оглядывает своих молчаливых последователей. Дурацкая улыбка пробивает тугую неподвижность черт: ему трудно управлять избытком эмоций. Закладывает руки за спину, оглядывает сверху аудиторию.

И начинает свою речь – не торопясь, будто специально придерживая темп и тональность:

– Ну, что ж, коллеги. Мы хорошо поработали, приобрели новые, весьма ценные аргументы в пользу собственной значимости. Я долго считал, что исключительность, дарованная нам природой, окончательна. Мы просто должны пользоваться тем, что у нас есть, играть раз и навсегда отведенную нам роль. Конечно, эта роль неплоха: мы обладаем практически неограниченными ресурсами и властью.

– Но в нашем положении есть один существенный недостаток: мы в тени. Всегда считалось, что это необходимая плата, неизбежный компромисс с государством и обществом.

– Но сегодня я задал себе один вопрос: с какой стати нам идти на компромиссы? Разве не мы, Носители Силы, устанавливаем правила? И разве мы не заслужили того, чтобы действовать открыто?..

Я с трудом удержался, чтобы восторженно не зааплодировать.

Надо же, какие светлые мысли посещают негодяев под воздействием допинга! Никто ведь не говорил ему, эталонному суперанималу, что бурлящая в его жилах сила – это коктейль романтических бредней закомплексованных слабаков! Есть у меня подозрение, что точно такая же дрянь булькала когда-то в крови еще одного фюрера…

А Кукловод продолжал, уже не в силах сдерживаться, распаляясь и переходя на крик:

– Теперь у нас есть новые, исключительные ресурсы, и не использовать их – преступление! И что же, мы будет применять новую, чудовищную силу исподтишка, как какие-то полудохлые слабаки?! Нет! Мы выйдем к человечеству открыто, поставим его перед фактом нашего существования! И заставим сделать выбор – признать власть Носителей Силы или… или…

Кукловод запнулся, словно ему не хватало слов. Его лихорадило, будто ярость металась внутри, не в силах вырваться на волю.

Носители недоуменно переглядывались. Не похоже, чтобы они восторженно приняли это откровение начальства. Надо думать, не все так просто в их организации, чтобы сорвавшийся с катушек босс мог запросто вдохнуть в их души новую идеологию.

Меня схватили за руку. Тома стояла рядом, так же непонимающе глядя на Кукловода. Не знаю, о чем думала она, но у меня в голове звенела одна только мысль: «Пора уносить ноги!»

Словно услышав мои мысли, Кукловод выхватил меня взглядом и злобно выкрикнул:

– Никто не будет диктовать нам условия! Ни одно ничтожество, вообразившее себя равным с нами! Ты!!!

Тома отпустила мою руку. Стоявшие рядом Носители отступили, вокруг меня образовалось свободное пространство. Очень неприятное ощущение – словно стоишь голым перед комиссией на медосмотре…

– Ты говорил – Штука не будет работать без тебя. Думал играть со мной, – Кукловод рассмеялся. – А я утверждаю: ты сейчас сдохнешь – и ничего не изменится. Ты!

Я понял, кому адресовано второе «Ты!», лишь встретившись со взглядом Томы.

О, господи… Неужели она это сделает?

– Ты не прошел проверку, слабак! – с издевкой сообщил Кукловод. – И больше не нужен!

Тома медленно подняла руку. Ствол пистолета уставился мне в лицо.

Самое время прислушаться к собственным ощущениям.

Странно, я не боялся смерти. Наверное, я какой-то неправильный слабак. Или смерть просто вошла в привычку?

Тома медленно перевела взгляд в сторону Кукловода. Я понял ее. И чуть заметно покачал головой.

Слишком рано совершать самоубийство. Да, можно выстрелить в него. Только смерть Кукловода ничего не даст. Да и вон тот малый с пистолетом наверняка обладает достаточной реакцией, чтобы пресечь любые неожиданности.

– А у меня есть последнее слово? – с отчаянной наглостью поинтересовался я.

Кукловод поглядел на меня и вдруг расхохотался. Как замечательно иметь дело с безумцем: всегда есть возможность маневра.

– Ну-ка, ну-ка! – произнес он. – Даже интересно: что может сказать на прощанье ненужная деталь?

– Да я, собственно, даже не сказать… – сунул руку в карман, и тут же с десяток стволов впились в меня своими черными зрачками. – Что тут скажешь после такой пламенной речи? Я хочу сделать прощальный подарок. Это конечно, не так экзотично, как «ступор». Так, примитивная технология. Простая атомная бомба.

И продемонстрировал на вытянутой ладони металлический цилиндрик, на котором теперь мигал красный светодиод, и тусклое табло высвечивало равнодушные цифры:

9.58…

9.57…

9.56…

Наверное, меня бы все-таки убили. Но я уже привык к тому, что жизнь – сложная и неожиданная штука – пусть это даже «штука» с маленькой буквы. За окнами яростно, с присвистом зарычало – и высокие стекла принялись шумно разлетаться, в то время, как со стен весело брызнули куски штукатурки.

Секундой позже я уже лежал на полу, сбитый с ног Томой. Мигом позже – уже затерялся в клубах пыли дыма, отчаянно стремясь к выходу. Тома вытолкала меня из зала, откуда слышались крики и лихорадочная стрельба.

Все-таки, майор молодец! И его летчики молодцы. Елки-палки, да у меня целый список тех, кому я обязан жизнью!

Тома тащила меня через коридор, как кошка тащит слепого котенка. Мимоходом, безо всяких видимых эмоций, пристрелила двоих мчавшихся навстречу Носителей, тут же отправила несколько пуль назад, в клубы дымы.

Мы буквально вывалились на улицу, скатились по ступенькам невысокого крыльца. И тут же увидели жуткую картину: откуда-то с крыши протянулась длинная белая полоса – и тут же наткнулась на тяжело разворачивающийся вертолет. Вспышка, удар – лопасти скомкало, куски разлетелись в стороны и машина, так и не выйдя из разворота, рухнула за соседним корпусом.

Бахнуло. В небо ударила струя жирного дыма.

Уже на бегу увидели, как еще две черты ушли в сторону выезда. Снова взрыв и клубы дыма, ползущего в небо.

Не знаю, как далеко удалось бы убежать: со стороны здания по нам уже открыли огонь, и Тома даже не пыталась на него отвечать. Но рядом раздался знакомый рык: БТР с грязной, перекошенной мордой затормозил, прикрыв нас и приглашая в свое железное чрево. Я направил Тому в нижний люк, запрыгнул следом. БТР был набит людьми, как консервная банка. Хотя вместить всех он не смог бы при всем желании.

Мы пронеслись по территории, притормозили у КПП.

В открытый люк я увидел догорающий вертолет. Наверное, это второй… И тут же на броню со всех сторон полезли люди. В руках у кого-то я заметил «ступор».

– Гони! – что было сил, крикнул я.

Вряд ли меня слышали. Наверное, нормальный инстинкт самосохранения заставил водителя выжать из машины все, что было возможно. Мы неслись прочь от прОклятого места, и секунды превратились для меня в часы.