Антон Антонов - Время войны

Пока налаживали связь с яхтой принцессы Арранской и убеждали маршала Тауберта подойти к видеофону, Сабуров успел получить доклады от всех служб, а в зале появились Бессонов и Тутаев.

Последним прибыл генеральный советник «Конкистадора» со свитой и именно его явление народу увидел Тауберт, который вышел, наконец, на связь.

— Потрудитесь объяснить, господин маршал, почему вы оставили свой пост? — сурово обратился к нему генеральный советник.

— Потому что легион взбунтовался при прямом попустительстве наблюдателей «Конкистадора». Ваших подчиненных, господин генеральный советник.

— У меня другие сведения маршал-сан, — холодно прервал его эрланец. — Ваши действия в последние дни поставили целинскую операцию на грань катастрофы. Я говорю прежде всего о назначении Пала Страхау и конфликте с амурцами. Неужели вы не видели, к чему это может привести?

— Я действовал в точном соответствии с эрланскими методиками. Теми, которые рекомендовали мне вы.

— Мы никогда не рекомендовали ссориться с союзниками и выжигать дотла тыловые города.

— На уничтожение города Чайкина в назидание другим согласились даже земляне.

— Ничего подобного, — резко возразил генерал Бессонов. — Мы согласились только передать оккупационным силам свою авиацию и артиллерию для использования по усмотрению органов полиции.

— Речь не о том, какими средствами пришлось подавлять мятеж, — заметил начальник особой службы Тутаев. — Вопрос в том, почему он возник. И здесь вина Страхау, а еще раньше — вина бредовых инструкций Ставки очевидна.

— Эти инструкции почти дословно переведены с эрланких образцов.

— В отличие от вас, мы готовы признавать свои ошибки, — произнес генеральный советник с видом кающегося самурая. — Возможно, действия и предложения генералов-землян обогатят эрланскую военную науку. Теперь очевидно, что при таком численном превосходстве противника одержать победу стандартными эрланскими методами невозможно.

— И какой из этого вывод? Какие ошибки я должен признавать? Назначение Страхау? Да он и десяти дней не провел на этом посту. К мятежу привела не его жестокость, а преступная мягкотелость 13-й фаланги.

— Не будем о 13-й, — тихо и печально произнес Бессонов. — Она целую ночь в одиночку держала перешеек, а потом перешла в наступление и очистила от целинцев стокилометровую зону. Теперь 13-й больше нет. Генерал-майор Шубин вылетел на планету собирать то, что от нее осталось, но вряд ли он много соберет. Так что не будем…

— И опять же почему? Потому что вы, господин начальник штаба, затянули с наступлением.

— Нет. Это потому что вы, господин маршал, настояли на этом наступлении. Но не будем спорить. У советников концерна есть предложения по поводу того, как не растерять достигнутое и добиться большего.

— Где эти советники были раньше? — с явной обидой произнес Тауберт.

Это был вполне резонный вопрос, и генеральный советник был, наверное, единственным, кто знал на него ответ. Он мог бы многое порассказать о спорах, которые кипели в резиденции эрланцев, и о том, как с его подачи было решено до поры до времени ни во что не вмешиваться и считать безумства Тауберта и Ставки экзаменом для землян с перспективой выгодного трудоустройства. Полководцы, которые способны даже в таких условиях избежать катастрофы, будут отличным приобретением для «Конкистадора».

Он мог бы упомянуть, что даже самые твердолобые молодые эрланцы, свято верующие в непогрешимость имперских боевых наставлений, перестали возражать мудрому генеральному советнику, когда возникла угроза, что маршал Тауберт в ярости и панике попросту перестреляет земных генералов, решивших покончить с его безумствами — и именно тогда эрланцы, используя свой приоритетный доступ, отключили Ставку от контрольных систем особой службы.

А когда генеральный обсуждал с Бессоновым новые условия сотрудничества, твердолобые опять возражали, потому что «Конкистадор» подписывал контракт с Редриком Таубертом, и там черным по белому написано, что он является единоличным командиром легиона и единственным контрагентом концерна. А земляне при всех их талантах — никто, ничто и звать никак.

Но генеральный опять ответил мудро. «Ведь Тауберт не выполнил условия контракта, — сказал он. — И теперь согласно договору мы должны либо отстрелить его ошейник, либо изменить контракт. Думаю, при такой альтернативе он не станет возражать против некоторых мелких поправок».

Но в беседе с маршалом генеральный обо всем этом скромно умолчал, и ответил на вопрос собеседника так:

— Раньше вы не обращались к нам за помощью, а мы не имеем привычки путаться под ногами со своими советами. Но когда наступил кризис и генералы легиона предложили пути выхода из него, мы сочли необходимым вмешаться.

— И что дальше? Вы хотите сообщить, что я отстранен от командования? Или казнить меня за невыполнение условий договора? Я ведь помню, какой сегодня день.

— Мы тоже помним, какой сегодня день. И вы верно подметили, что условия контракта не выполнены. Впрочем, если бы не это обстоятельство, то вы наверняка не сбежали бы на яхту в стремлении покинуть район Целины и скрыться от ответственности.

— Я не собирался скрываться. Просто на яхте я среди друзей, которые могут сообщить всем заинтересованным лицам о методах работы «Конкистадора».

— Наши методы не так уж жестоки, — покачал головой генеральный советник. — Наоборот, слишком много неприятностей на Целине произошли из-за того, что мы вмешались слишком поздно. Но это ваша война. Не в наших интересах заниматься мелочной опекой и не в наших интересах прерывать войну сейчас. Мы готовы предоставить легиону отсрочку еще на сто дней, на протяжении которых он обязан отгрузить 15 миллионов пленных.

— Не пленных, а эвакуированных, — поправил Бессонов.

— Именно так, — кивнул эрланец. — «Конкистадор» обязуется использовать их только для освоения новых планет на правах свободных колонистов.

Тауберт пожал плечами — дескать, какая разница. А советник продолжал ровным слегка усталым голосом:

— Концерн рекомендует назначить командиром легиона генерала Бессонова и предоставить ему максимум полномочий.

— Отобрав их у меня…

— Меньше полномочий — меньше ответственности. Если условия не будут приняты, то об отсрочке можно забыть.

— Но если он заберет все мои полномочия, то на кой черт вам буду нужен я? — воскликнул Тауберт.

— Чтобы придать этой войне смысл, — пояснил Бессонов. — Нам она не нужна, но если концерн хочет, чтобы она продолжалась, мы готовы действовать. Только с одним условием. Нам нужна полная свобода рук.